Наш двадцать первый...

Казалось, вот оно, свершилось:
и поле чистое открылось,
как underground прошлых лет -
"бубновый" ряженый валет.
А в "Стойле старого Пегаса"
возникли тени Монпарнаса,
в кафе поэты все пришли,
как на открытие Лицея,
не ради рюмки Пино-Гри,
а за мечтой: как нас оценят.
И потекли неспешно речи
про буревестников, про тех,
кого уж никогда не встретишь -
кто умер сам, кого сожгли
талант и призрачный успех...
Да, многих нет, они далече:
где горькой водкой не калечат
и от поэзии не лечат...
Живут лишь круглые нули,
что быстро вышли в короли.
- Пардон, я - не король,
но всё ж к редактору пришёл
за гонораром, стало быть...
Он завернул меня:
        пришёл де слишком рано!
Что сталось тут с моей рукой:
ему я фигу показал в кармане.
Редактор в панике две стенки протаранил!
... А позже я видел:
      мелькает в ночи по сортирам,
а с ним Незнакомка, моя белоснежная лира!
От меня убегали они, как мустанги.
Подкожно она - просто баба,
              а внешностью - ангел.
А где-то, заметьте, поэты,
    бросаю вам кость эту даром,
он - Демон, она - бесконечно Тамара!
А в горле застряла не рыбная кость,
а сталь поперечных конструкций.
Хоть я динамичен, он - лучник,
но я не догнал молодую разлучницу.
- За даму сердца положено драться!
- Да что ж, из-за бабы стреляться?
- ... Поэты стрелялись! К примеру,
один был прекрасен, другой был хорош,
дуэль завершилась потерей калош
                (точнее, одной!)
И первый с тех пор прозывался Калошин,
второй же, как истинный рыцарь пустынь и морей,
пощёчину смыл каплей крови своей.
(Пуля слегка оцарапала пятку.
Ей-богу, не вру, хоть сама не пойму,
как продырявить противника сзади!
Причём просто так, не поэзии ради...)
- Эх, все мы - и раньше, и ныне -
           особая каста лакеев...
И наша богатая страта снобизмом чревата.
- Да ты, как инструктор райкома
                или Малюта Скуратов!
- Нащ Город живёт по законам
                публичного дома,
где ночью сверкает, а утром бледнеет истомой.
- В сервис опущены наши "высокие музы",
их круглые грузы летят оглушительно в лузы.
- В общем, все "наши"
             готовно "скосились" под Запад,
и миру не страшен теперь
                пророссийский мужицкий запах.
P.S. Ах, дикое время! И бедные люди...
     И кто мог подумать, что всё это будет.
     "Косить" под кого-то сейчас эпохально,
     хоть с голою попой, зато под Европу,
     не тихо, не скромно, во всю свою глотку!
     ... Погасли огни, растворяются тени в бокалах.
     Уходим... в голодные семьи, в подвалы...
     Вот и пришёл двадцать первый!
                Не серебряный - чёрный,
     и гордо звучит: "Червячок -
                человечек покорный!"