Ананасовая рапсодия. Памяти Игоря Северянина

            Ананасы  в шампанском! Ананасы  в шампанском!
            Удивительно вкусно, искристо и остро’!
                Игорь Северянин. «Увертюра».
                Январь 1915
Вспышка! Взрыв! И экстаз! В нем взлететь, раствориться,
Не боясь новизны, а с былым всем проститься.
Охватить целый век и принять все иное.
Ускоряется бег, и нет места покою.
**
Звонко и оголенно, до чего же пронзенно!
И глаза налезают мне на лоб удивленно.
Да, бросает слова Северянин отмашно,
Словно кожу сдирает. Что ни слово, то важно.

И ложатся его фразы остро, фактурно.
Я пленен: это все очень даже недурно.
Что ни слово, то взрывно, ошарашено рьяно,
Обнаженно и точно, тонко и без изъяна!
 
Лист безмолвно кричит ослепительно белый…
Фразы ринулись в мир, наконец-то я смелый.
Я из ступора вышел. Я берусь за перо.
Муза рифмами дышит. И меня понесло.

Ананасы в шампанском мой предмет восхищенья.
Ананасы в шампанском как объект вожделенья.
С дрожью в теле, в коленках их маньячно желаю.
С детства, с самых пеленок лишь о них и мечтаю.

Водка и расстегай – это пошло и грубо.
Мне шампанского дай с ананасами! Любо!
Кто-то скажет мне: Вздор! Это сор куртуазный.
Ах, оставим сей спор. Право, он несуразный.

Ленно-вычурно-томно я вино наливаю.
Ананасы в бокал не спеша опускаю.
Как свежо и сочнисто! Дольки вниз опадают.
Млея светом лучисто, их вальяжно глотаю.
Я бокал осушаю: дивно, вкусно, бесстыдно.
Дольки медленно тают.  До чего же обидно.
И беспечно - небрежно, поменяв свою позу,
Я бокал за бокалом увеличивал дозу.

Ананасы  в шампанском! Удивительно вкусно.
Ну а если с лихвою, то становится гнусно.
Пузырьки суетятся хаотично-бездумно,
И к свободе стремятся как-то полубезумно.

Ананасы в шампанском – это вкусно, крамольно.
На 20-м бокале я подумал: Довольно!
Пузырится все тело, электричный я, новый.
Я сижу на пределе, я взорваться готовый.

Исстрадалась  душа в бульках и ананасах,
Ощущая себя, где-то в жарких пампасах.
Ей бы в небе парить над Россией как птица,
Винтокрыльно кружить и в лугах приземлиться!

В белоснежном фаянсе на столе общепита
Погибала ромашка, всеми напрочь забыта.
Я целую бутон, словно в губы подругу.
Ей себя раскрываю как ближайшему другу.

Обнажившись душой, я почувствовал:  больно!
Боже мой, что со мной? Прослезился невольно…
Солнце пало отвесно на залитую скатерть
И, признаюсь вам честно, я сказал: Вашу матерь!

Я в тюрьме приземленной! Все банально. Мир скучен.
В этом городе тесно. Я хотел бы стать тучей.
И, как туча бездумно орошает равнины,
Целовать дам безумно: руки, ноги и спины.

Прихватив русской водки, ананасов в шампанском,
Мне экстазно взорваться в жарком обществе дамском!
Очень трудно сдержаться, ну а чтоб не побили,
Можно в небо умчаться в белом автомобиле:

Филадельфия, Рио, сквозь Париж просквозиться,
Пролететь бы полмира и на Марс устремиться.
И по гулкой Вселенной пронестись как комета,
Но к полудню вернуться. Полдень - время обеда.

И в оранжевом свете ананасовой плоти
Я вдруг вспомнил о лете в том шампанском полете.
И мне стало так мерзко, так безудержно тошно…
Это чувство без водки пережить невозможно.

На дворе январило утро колкоморозно.
Все вокруг изменилось остро и коматозно.
Как пульсирует время я внезапно услышал.
Легкодурственно стало. Я поднялся и вышел.

Вот чего ждет душа! На январском морозе
Я качался как клен, но в банановой позе.
Понял я: не допил и мне надо вернуться,
Сбросить  сладкую дрему, ананасно проснуться.

Ах, оставьте! Не надо. Дозу я свою знаю.
Мне шампанского мало. Я иного желаю:
От моих вечных ран нужно мне излечиться.
Мне бы водки стакан и в салате забыться!

Мне как Феникс сгореть, а потом возродиться,
Свою песню пропеть. Мне молчать не годится.
Все, разрушив, простить, самому извиниться.
Новый мир полюбить, чтобы в нем измениться.
…
Я проснулся в пустом ананасовом небе
И не вспомнил о том, где я был, где я не был.
Помню, я утопал в пузыристом шампанском,
Помню, столб лобызал, матерясь итальянским.

Безпредельнопустынно… Я помят и в испанском,
И, как скатерть, обильно весь политый шампанским.
А когда я поднялся, закусив ананасом,
Я подумал невольно: это хуже, чем квасом.

Меня водка спасла в запотевшем графине.
Сразу боль отошла: нет ее и в помине.
Ананасы в шампанском как-то пресно и постно.
Все же русская водка – это круто и остро.

Есть еще кальвадос, есть саке, шнапс и виски.
Возникает вопрос: разве это нам близко?
Этот список неполон. Можно вспомнить и дальше.
В ухо шепчется голос:  Очень много здесь фальши.

Это как-то фривольно, буржуазно-развязно,
Но зато как гламурно, беспардонно, изящно!
Да, согласен с поэтом: это все очень сильно.
Я глотаю рассол  - много, очень обильно.

Знаю, я утомил, получилось все длинно:
Северянин сразил увертюрою стильной.
Было как в первый раз, незнакомым и новым.
Ананасы в вине – я, увы, не готовый.
***