Жизнь моя, как осенний листочек. Роман 1-17

Жизнь моя, как осенний листочек.

Роман
Глава 1. «Алмаз, бриллиант иль просто камень»
Часть 17. «Обречённая на многонациональность»


     Дома всё у нас по-старому. Отец часто приходил пьяным. Мать
продолжала работать в две смены, чтобы содержать уже больших
детей. Правда, сестра Людмила могла полностью себя обеспечить,
но она почти всю зарплату тратила на репетиторов по русскому и
английскому языку и иногда приносила нам что-нибудь вкусненькое.
Если мне было пятнадцать лет, то моим братьям четырнадцать и три-
надцать. Вовка хорошо учился в школе, а Сашке не мешало бы получ-
ше. Постоянно уже стали вызывать маму в школу из-за его проказ.
Дома они целый день играли с отцом в шахматы. Меня не подпуска-
ли даже близко, говорили, что я плохо играю, хотя я играла хорошо.
    Видно, не хотели быть побеждёнными, а когда они были одни, то
играли сами в секу на деньги (сека – карточная игра, известная в
СССР), в дурака редко. А меня уже ничего не интересовало, хотелось
поскорее увидеть его, и я машинально подходила к окну. Я ожидала
свою подругу, которая должна приехать после каникул из Еревана. Я
должна была кому-нибудь рассказать про свою любовь, которую так
испытываю и чувствую безответной. В то же самое время почему-то
он приходит к нам каждый вечер после работы. Я не понимала, по-
чему он меня тоже приглашает с ними в кино, но мне так хотелось
сидеть в кинотеатре рядом с ним, а не получалось – всегда он сидел
далеко от меня. И только один раз он, передавая мороженое эскимо
на палочке, случайно прикоснулся к моей руке. Меня словно током
пронзило насквозь, и всю картину я чувствовала его тёплую руку.
Невольно из разговоров я узнала, что Ашот живёт в очень ма-
ленькой квартире старого дома, что его отец сапожник, шьёт краси-
вые туфли (в то время был большой дефицит), а мама не работает и
никогда не работала, она была домохозяйкой и смотрела за своими
детьми, их было на то время четверо. Одна сестра – Донара – уже
была замужем. Три брата – один Ваник, но почему-то его называли
Вано, может быть, потому что он окончил грузинскую школу и у него
было много друзей-грузин, и младший брат, он по возрасту на год
младше меня. Дети уже большие, но, как я понимала, её не пускал на
работу отец, который днём работал завскладом, а вечером принимал-
ся за шитьё обуви на заказ. Его старший брат Ваник только пришёл
из армии. Вот такие подробности только я уловила из разговоров.
Семья армянской национальности, поддерживающая все законы и
религию. Так как Ваник был старшим братом, я тоже это уловила, по
их обычаю старший должен жениться первым, и я немного успокаи-
вала этим себя. Я всё-таки, видя, как Ашот ко мне относится, питала
иллюзию: а может, он тот, который сразу не показывает, что любит. Я
удивлялась, зачем он такие подробности описывает о своей сестре и
о своих братьях, затрагивая самые тонкости. Меня интересовало всё,
но только не его семейные квартирные условия. Я в то время просто
не хотела понимать, а только хотела его видеть, мне было интересно,
как взрослые ребята шутят и общаются между собой. А его слова,
произнесённые про женитьбу и очерёдность братьев меня удивили.
Он постоянно стал употреблять в разговоре слово «женитьба». Меня
это очень настораживало, и я по ночам не могла заснуть, пока всё не
проанализирую.
   Он приходил уже сам без стеснения почти каждый вечер. Сестра
не всегда была дома, и в один вечер он разговаривал только со мной.
О чём мы разговаривали, не помню, помню, что на следующий день
он принёс нам снова билеты в кино. Но Люда как раз срочно улете-
ла в Москву на два дня, и он попросил меня пойти с ним. Я была,
конечно, согласна, потому что ещё с мальчиком не ходила самостоя-
тельно в кино. А во-вторых, мне он нравился, и так хотелось кричать
об этом. Я всё-таки сдержала свои чувства перед ним. Конечно, я
согласилась и пошла переодеваться. Сестры дома не было, и я вы-
брала самый красивый её наряд и туфли. Когда я переоделась, заме-
тила, как он на меня смотрит, он просто пожирает меня глазами. Мне
стало не по себе, и я быстро сказала: «Пойдём, а то опоздаем». Мы
вышли в коридор, потом на улицу, он остановил такси. Мне стало не-
ловко, потому что я видела, как смотрят на меня соседи, проходящие
одноклассники. Не знаю, что они думали в это время про меня, но
я выглядела красиво. Уже стали обращать на меня внимание даже
незнакомые.
   Доехали мы до кинотеатра «Накадули», конечно, и там я впервые.
Он выходит, открывает дверь машины. Сам он имел привычку всегда
сидеть впереди, чтобы не сводить с меня глаз, а я же стеснялась и
часто смотрела в окно. Я вышла, опираясь на его руку, которую он
мне подал, и мы вошли в кинотеатр. Там в холле он увидел кого-то и
подвёл меня к ним. Там стоял его брат Bано с девушкой, грузинкой
по национальности, которая мне показалась намного старше него. У
меня были очень ясные глаза, и я постоянно замечала все недостатки
сразу. Поэтому я увидела, что у неё из-под подола юбки выглядывает
розовая комбинация. Его брат посмотрел на мои глаза, потом на неё,
сказал ей по-грузински, чтоб она прошла в туалет и поправила. Когда
она ушла, я стала рассматривать его брата, я почему-то его не стесня-
лась: он был намного выше Ашота, высокий лоб, красивые большие
чёрные глаза, широкие брови, волнистые и не очень чёрные волосы,
можно даже сказать – тёмно-коричневые, белоснежные ровные зубы,
мужественный подбородок, широкоплечий. Я смотрела на него и ду-
мала: «О Господи, какие красивые парни – он и Ашот!» Мне так в ту
минуту хотелось посмотреть на их родителей, особенно на маму. Его
девушка по имени Джульетта возвратилась, потом почему-то братья
отделились. О чём они говорили, я не знала.
    Прозвенел третий звонок, и Ашот подошёл, взял меня под ручку и
повёл в зал. Я чувствовала его горячую руку. Если бы это был не он,
так думала я в то время, то отбросила бы руку, но мне была приятна
наша близость друг к другу. По красной ковровой дорожке спусти-
лись на свои места. Много зрителей, как на параде, и он рядом. Чтобы
меня не придавили, настолько близко стоял от меня, что я чувствова-
ла его неравномерное дыхание, которое в виде пара покрывало мою
оголённую шею. Bано и его подружки мы больше не встретили, тем
более – мы сидели на разных местах. Выход был ещё хуже, как будто
все спешили домой. А мне не хотелось так скоро домой, потому что
я ощущала его горящие губы на моих ушах, когда он под каким-то
предлогом хотел мне что-то сказать. Он наклонялся, чтобы не мешать
посторонним, а сам, говоря мне на ухо, то и дело прикасался своими
губами. Я не понимала его, почему он прямо не говорит ничего. Что
заставляет его молчать? Я чувствовала уже, что тоже ему не безраз-
лична, но он был нем как рыба, и меня мучил этот вопрос.
   Картина закончилась, мы направлялись к выходу. Давка, как всег-
да, и он, раскинув сзади руки, как коршун крылья, меня оберегал,
чтоб меня даже ветром не сдуло. Было жарко в кинотеатре, поскорее
хотелось выйти на улицу погулять, пройтись с ним, правда, погода
холодная, не до гулянья нам было. Я видела, как он постоянно раз-
дражённо подымает руку, чтобы остановить такси, но они пролета-
ли мимо. Он курил одну сигарету за другой. Я не понимала, почему
у него так изменилось настроение. Потом он посмотрел на меня.
Вспомнив, что мне холодно, взял одну мою руку в свою и понёс в
свой карман, где не выпускал её, пока мы не встретили такси. Он так
нежно держал руку, что мне почему-то казалось, что он её гладит.
Я не сопротивлялась – он мне нравился. Я думала: «Ничего здесь
такого. Он просто старается меня отогреть». Он заметил, что я без
перчаток и у меня нет карманов, но его рука была настолько горяча,
как через проводник, тепло прошло через мою руку, тело, подошло к
моему лицу, которое стало гореть. Как я поняла, около нас останови-
лось такси. Он открыл дверцу, я села сзади, а он, как всегда, впереди.
Ашот назвал адрес моего дома, постоянно смотрел, уже ни разу не
отводя глаз от меня. Подъехали к подъезду. Он такси не отпустил,
сам меня проводил на второй этаж до дверей, за ручку попрощался
и сбежал по лестнице, а я позвонила в дверь. Дома были мои братья.
Они привыкли, что я была всегда дома. Увидев сестру так красиво
одетой, забросали обувью меня. Я еле успела забежать в туалетную.
Оттуда я объяснила, что с Ашотом была в кино, что он принёс два
билета – для меня и Люды, – а ей надо было срочно улететь, тем
более – она сказала, что из её класса самым порядочным был он и
никогда не позволит обидеть её сестру. Ашота братья знали и не-
много успокоились.
   Я была ещё под впечатлением картины. Я очень любила карти-
ны с хорошим финалом, была рада, что именно на эту картину он
меня повёл. Долго не могла заснуть, чувствуя его прикосновения к
своей руке, это чувство тепла, передавшееся в меня. Сон одолел, и
я уснула. Утром нас разбудил стук в дверь. Там стояла моя сестра,
навьюченная разными подарками. Моих братьев уже не было, и
я спокойно могла ей рассказать о том, что была в кино с Ашотом.
Она посмотрела на меня, зная, что никогда я ещё не ходила в кино с
мальчиками. Мне стало неловко. Она повернула мою голову к себе
и сказала: «Ашот – хороший парень, он тебя никогда не обидит, тем
более зная, что ты моя сестра, но будь всё-таки осторожна и большие
планы не делай, ведь здесь Кавказ и свои обычаи, здесь в основном
каждый женится на своей национальности. Ты ещё маленькая, не по-
нимаешь, а когда вырастешь – поймёшь». Но я думала только о том,
что я люблю его. О какой национальности я в то время могла думать,
когда сердце разрывалось от любви?! И какая национальность у нас?
Отец – русский, а мать – еврейка. Если подробно, она тоже смесь,
ведь её отец – немецкий еврей по фамилии Кейлис, а мать – польская
еврейка по фамилии Видомская, а сколько там у её бабушки намеша-
но польского, французского... Мама в детстве все подробности рас-
сказывала нам. Я не знала, к какой национальности себя определить,
ведь по паспорту я была русская, хотя казачий говор отца и бабушки
Kати серьёзно вмешался в мой лексикон.лексикон.

  ~*~

Кто я такая? Пишу стихи и прозу.
Я знаю, что пo матери еврейкою была.
А может быть, в наследство от потомков
Себе я дар такой приобрела.
Мой дед по маме – Кейлис Фавел,
А бабушкa – Роза Видомская была,
И даже помню бабушкину маму.
Ой, забываю, как она ее звала?
Держу я фото их в альбоме,
Не видя в жизни никогда,
чтоб не забыть откуда родом.
Прабабушка, как же зовут тебя?
Я только помню всё из детства –
Суровые из маминых уст слова:
– Немецкими солдатами в сарае
была закрыта, потом застрелена она.
Ведь в городе Одесса тогда была война.
Нет, я помню вот еще,...
Что улица Госпитальною называлась.
Какой был номер – не пойму,
Записки все стерлись, помялись.
Я вижу цифру снова – три.
А вот, немного стертых слов,
Филатова? Нет, это не фамилия наша,
А глазная клиника такая рядом с домом.
Разъехались – кто, где, куда?
Одни в Израиль и Канаду,
Другие в США, как я сама,
Прочтя мой адрес предков, прошу
Ответит нам – кто вспомнит наших.
И поможет разобраться, составив древо
Предков мне.
Вы спросите, а как твою мать величать?
По паспорту Минною была,
А в жизни Инна представлялась.

Nansy Ston USA 07.20.2010

© Нина Филипповна Каменцева, «И кто же я такая?», 2010
http://www.stihi.ru/2010/09/10/1237


Продолжение романа  http://www.proza.ru/2011/04/02/1952
Начало главы №1          http:// www.proza.ru/2011/03/16/208

 

Nansy Ston USA 03/31/2011

 

© Copyright: Нина Галустян, 2011
Свидетельство о публикации №211040102033
http://www.proza.ru/2011/04/01/2033