Без высоких чувств

ЗАБЫТЬ  НЕ  МОЖЕТ

Цветущее небо апреля
опять удивляет меня.
Под звоны пьянящей капели
седлаю я снова коня
и мчусь в непонятные дали,
где нету деревни моей,
где жили, любили, страдали,
рожали, растили детей.

А место заросшее всё же
хранит задушевность мою.
Забыть, вероятно, не может
из детства цветную зарю
с полётом стрижей по-над Обью
и ласточек прочерк небес.
По-прежнему смотрит с любовью
слегка обносившийся лес.

Спускаюсь тропинкой заросшей
полынною вдрызг синевой.
И всё говорит мне о прошлом,
что здесь я по-прежнему свой.
Ручей сиротливо стекает,
а в нём отраженье моё,
но только собаки не лают,
и пылью покрыто стекло.


НАВЕДЫВАЕМСЯ

Наведываемся мы в деревни,
а птицы возвращаются домой,
где гнёзда сохранились на деревьях –
они так хорошо видны зимой.

Деревья все весны давно заждались,
под серебристым кружевом зимы.
Метель с пургою, видно, отметались.
Повеселели, люди, с вами мы.

Прошли тропинкою по зимним терньям,
любуемся нагрянувшей весной.
Наведываемся мы в деревни,
а птицы возвращаются домой.


НЕЗАЖИВАЮЩАЯ  ГРУСТЬ

А время катится клубочком –
незаживающая грусть
вниз по овражным заморочкам,
однако, без высоких чувств
иду по интервалу строчек,
по интегралу тишины –
ложится под ноги листочек –
заполнен формулой вины
не перед кем-то, пред собою
за честь невнятности степной,
где всё не мной берётся с бою,
скрывалось что там за стеной
разрушенной осенним ветром
и безнадёгой подлых лет,
давно для нас, что стало ретро
и поменяло серый цвет
на яркий – золотистой гаммы
под музыку иных манер.
Где купола возносят храмы,
кресты давно забытых эр.