И грустно, и смешно

Жил-был ветеран,
Как и все понемногу,
Страдал он от ран,
Что во время дороги
Успел получить,
На Великой войне,
Но он и не думал,
Что в Советской стране,
Которую он защищал
Своей жизнью,
Всё рухнет, сгниёт,
От любимой Отчизны
Останется память о ней
Только в нём,
А всё остальное, растащат, как корм.
Кому-то завод, как награда за труд.
Другому, совхоз, словно семечек пуд.
Кому-то землицы родной с сотню га,
Ну, а ему от коровы рога.
Хотя государство не забывало,
По праздничным дням премии выдавало.
Соц.центром своим он не был забыт.
Но на старости лет дед начал дурить.
Лишь потому, что баба Мария
Перестала «давать», что ему было мило.
Хотя ревновала его всякий раз,
Когда на кого-то он накладывал глаз.
Лишь потому, что знала старушка
Про «пушку» в штанах, что она не игрушка.
И если её применит наш дед.
Мало кто сможет придти на обед.
Девчата внимания не обращали
На дедовы шалости и, как рыбы молчали.
А от молчания дед наш наглел.
То по заду шлепок, то за бок между дел.
Сотрудницы стали его сторониться,
А он, это видя, только лишь разозлился.
       Стал придираться к сотрудницам центра.
То борщ кисловат, то метёт не по ветру.
То взор нагловат, то с хитринкой глаза.
Для медсестры стал страшней, чем гроза.
Всем и всегда он был недоволен.
И вскоре уехал по собственной воле,
Он к внучке своей, что в Сибири жила.
Но и там он не смог наладить дела.
Деньги за дом, что он выручил здесь,
Потратил на дом, чтоб в Сибири осесть,
Не суждено было сбыться мечте.
Дом был оформлен на внучку. А те
Про совесть забыв, старика попросили,
Не глядя на то, что за семьдесят было
Ему уж давненько, лет двадцать назад.
В Тарумовку он вернулся опять.
В своём родном доме он комнату снял
И около года там проживал.
                ***
Однажды, с ним горе случилось такое,
Он руку сломал, у себя на подворье.
Вызвали «скорую». В больницу свезли.
Гипс наложили умело врачи.
Он по больнице начал шататься,
И то, что хотел, на то и нарвался.
Лежал в это время вместе с ним Лихоман.
Седой, словно лунь. Всех афер капитан.
Умел он любому под шкуру залезть.
И выведал он у дедушки весть,
Что тот отложил себе денег на смерть.
Не много, не мало, тыщь сто где-то есть.
Тогда и решил Лихоман раскрутиться,
И за счёт деда обогатиться.
Узнав у врачей, когда выпишут деда,
Он выписку взял, и уехал к обеду.
На следующий день, словно друг и кунак,
Он деда сажал в свой большой «Кадиллак»
А утром, с ранья, словно так нужно было,
Приехал он к женщине одной на квартиру,
Которой наш дед доверял, как себе.
- Послушай, Любаня. Я с просьбой к тебе,
От нашего деда, как его опекун,
Он лист развернул, им в лицо её ткнул.
Награды давай, документы и деньги.
И, чтоб было всё, до рубля, до копейки.
Любаня, без задней, всё ему отдала.
А через день деда вновь привезла
Машина к уютному, чистому дому,
Где всех престарелых накормят, обмоют.
И шум по селу, словно дует «моряна»,
Позор, подлецу! Позор, Лихоману!