Тайга у крыльца

            Оглавление

I. Тайга молчит.

1. Без конца люблю я
2. Кедры мощные прикрыли        
3. Прозевали, друг, мы прозевали        
4. Из поэмы “Чижапка”
5. Затерялась в урманах заимка
6. Кто же я, где же я
7. Тоскливый, серый день сегодня        
8. В даль болотную пуститься
9. Жалко стало те портянки
10. Восемнадцатая весна
11. Золотые года утопают
12. Как жизнь в тебе другая билась
13. Верушка, милая Верушка
14. Чуть дымится вечерняя жнива
15. Тайга молчит, молчит тайга
16. День выборов
17. Край мой неизмеренный
18. Никакая пурга
19. Осталось тешиться немногим
20. Плакала берёзка
21. Где-то на заимках коростели

II. Студенточка

1. Падает снег
2. Спешите братья приложиться
3. Тебе ещё всё снится океан
4. Всё видно под звездой счастливой
5. Как она на тебя похожа!
6. Город опять засыпает
7. То, что ты мне хотела сказать
8. Ширился свет, горизонт полоская
9. Говорят, тебя зацеловали
10. Город спокойно, раскидисто спит
11. Не убежать мне от тебя
12. Причём она и отчий дом
13. Вновь осел я, растерян я снова
14. Мой милый друг! Мне у окна
15. Краснеет хоровод застенчивых рябин
16. Если бы ты глупою была
17. Стонет ветер, ошалелый ветер
18. И тебя потеряю я Клара
19. Ты снова здесь таёжный властелин
20. Чуток сон на больничной постели
21. Выплюнь как лягушку сигарету
22. За городом протяжные гудки
23. Скучно, Клара, зябко Клара
24. Звезда вечерняя, печальная звезда
25. Погасли зори над Васюганом

III. Ивушка

1. С ветром порывистым сутемень хвойная
2. Привет, привет тебе, мой дорогой!
3. Так ведь хотел приласкать, обогреть
4. Родной мой край, как ты мне мил
5. Дождь августовский хлюпает непрестанно
6. Опять туман окутал Колосково
7. Цветут луга и пахнет диким мёдом
8. В свисте ветра тонет моя грусть
9. Я опять иду дорогой детства
10. Мама тут, папа тут
11. О, Родина! Я твой бездомный
12. Опять пророчится заря печальная

IV. Молох

1. Девушка охаживает грядки
2. Светит месяц
3. Пили-ели, ели пели
4. Всё реже бластятся долины
5. 27 октября
6. По дороженьке трактовой
7. Не кукуй, кукушечка
8. Любовь без ревности и боли
9. Всё реже мимолётный взгляд
10. Не кричите, вороны
11. Я за чистым столом
12. Там за Томью молчаливой
13. И опять я не могу уснуть
14. Мне запомнится эта деревня
15. И весна была, и сад был
16. Из Сибири бежал в Закавказье
17. Песнь странника
18. Опять колёса застучали
19. Хирург не может быть поэтом
20. Задремали зори Иртыша


Светлой памяти моих родителей посвящается


Мне не надо родины былинной –
Родина одна у Кузьмича:
Где его зарыта пуповина,
Там, за русской печкой, в рогачах.

А. Севостьянов



I. Тайга молчит.

***
Без конца люблю я
Горы и долины,
Осень золотую
В скрипе глухарином

Карие озёра
С кряканьем косатых,
Сосновые боры
С посвистом пернатых.

Чем приворожила
Ты меня тайга?
Что за песнь сложила
Птица иволга?

Знаю лишь одно я,
Багряный рассвет –
Без тебя покоя
Мне на свете нет.

с. Мирное, 1956г


***
Кедры мощные прикрыли
Нас в тени своей,
Опусти ресницы-крылья,
Юность пожалей.

Не на шутку растревожил
Тихий звон ручья.
“Дурачок ты мой хороший!
Виновата ль я,

Что так низко наклонилась
Голова твоя,
Что луна за тучку скрылась
Виновата ль я.

Что волшебным изваяньем
Близко так стоишь –
Шевелишь своим дыханьем
Волосы мои.

Ты обнял и я не слышу
Звонкого ручья
Лишь тебя одного вижу,
Будто в сказке я…”

Затуманились глаза
С поволокою
Притянул сильней сказал:
“Синеокая!”

Холодком приодевались
Сибирские дали
Сосны с кедрами шептались,
Головой качали.

1956г
Б.Скит.


***
Прозевали, друг, мы прозевали
Девушку, что кудри мягче льна.
Не для нас из под пуховой шали
Светит нежных глаз голубизна

Не для нас её лебяжьи руки,
Не для нас её курносый нос
Он уже в девичьих нежных муках
Жадно целовал её в засос…

Правда мерзко? Но ведь это ж правда,
Горькая, обидная до боли
Вьюгу отцветающего сада
Вновь заставить цвесть не в нашей воле.

И когда с улыбкою игривою
В пьянке мне хирург кричит: “Орёл!”
Чудится мне карканье ленивое
В крыши жалкие забытых сёл.

Провороним, друг, мы наше счастье
В бесшабашной удали своей.
С каждым днём нам будет всё ненастней,
Беспокойней, горше и грустней

Не пора ли бросить нам с тобою
Жалкий бред угарного вина.
Смотрит с сожаленьем и тоскою
Девушка, что нам не суждена.

1957г.

***
Отрывок из поэмы “Чижапка”

Не знала ты, что с того дня,
Как только я тебя увидел,
Грусть беспокойная меня
Окутала в сплошной обиде.
В сплошной обиде от того,
Что не могу тебе открыться.
А дни летели - этот гад
Листал безжалостно страницы
Летели дни. Тайга меня
Роскошной осенью встречала.
И не было такого дня
Чтобы душа не примечала
Новинки дивной, от которой
По-детски ширились глаза
В неповторимую ту пору
Пожалуй - бы, не смог сказать,
Что я недавно так любил
Белую хату под соломой
И сад вишнёвый. Я забыл
Порог родительского дома.
Тихая, нежная была
Эта задумчивая осень:
Берёзовый закат пылал
За огородом, кроны сосен
Взметнувшись на крутых стволах
Горели мягкой позолотой
В вечерней тёплой тишине
Заря спустилась, с неохотой
Пряча в таёжной глубине
Лучи последние. За ними
Я уходил на край села
Где под навесами сплошными
Тропинка узкая вела
К озёрам дремлющим. Лениво
Их берег зыбистый дышал
Под поступью неторопливой
Крутой, неторопливый вал
Будил задумчивые дали
И сосны задремав едва,
Стыдливо бёдра подгибали.

_____ _____ _____

Дни проносились, как во сне
Но в вечер зимний, длинный вечер
С самим собой наедине
Как я хотел нежданной встречи.
И, мать моя! В собачий лай
Тоскливым вечером в награду
В завьюженный мой тихий край
Вкатила вдруг агитбригада!
Словно снегурочка была:
В тулупе длинном заплетаясь
С порога кр;гом поплыла
Чуть-чуть с дороги заикаясь
Смешно гундося на распев:
“Как хорошо в твоей халупе!”
И я, вконец оторопев,
Не догадался снять тулупа,
А братия весёлых лиц
Всё пополнялась у порога
Хлопком морозных руковиц,
Приветствуя конец дороги.
Потом концерт, в клубишке низком
Вздыхал баян тепло и нежно…

1957г.

***
Затерялась в урманах заимка,
Ели сенью к окну наклоняются.
В полуночной струящейся дымке
Простодушно луна улыбается.
Так легко мне с тобою, покорная
Что действительность с сердцем не вяжется.
Даже эта луна чудотворная
Не такою холодною кажется.
Не ревнив я – какое мне дело,
Что невинность твоя не свежа,
Коль сейчас твоё жаркое тело
Так признательно жмётся дрожа.
И ведь это не страсть сатанинская,
А простая любовь деревенская
Затерялась душа медицинская
В эту ласковость девичье-женскую.
И пускай, задремавшие ели,
Нам всю ночь шаборчат под окном
В этой странной лосинной постели
Нам о завтрашнем думать грешно.
Спросишь лишь: “Не забыл попирос-то”
Потронташ подавая с кинжалом
И посмотришь так жалко и просто
Будто впрямь ничего не бывало
И пойду я и добр, и суров
Под покровом родимого края,
По ночам у таёжных костров
Иногда о тебе вспоминая.
Понадвинется ноченька чёрная
В чуткий плед укрывая дремавшего,
Потому что тайга непокорная
По иному ласкает уставшего.
1958 год.


***
Кто же я, где же я
Чем дышу и греюсь?
Где мой дом и семья
На что я надеюсь
Нет тепла, нет огня
Не видать подруги
Согревали меня
Северные вьюги
Чем сильней и страшней
Был их свист железный
Сердце круче и злей
Из - под рёбер лезло
Может, зря кинул я
Беленькую хату
Где же я, кто же я,
Где мой круг девятый?
1958 г


***
Тоскливый, серый день сегодня,
И в небе рваное тряпьё.
Намокли вздувшиеся бродни,
Потяжелело вдруг ружьё.
Сосняк поблекший, полувялый
Плачет в раскисшее болото
Лениво коршун запоздалый
Шмыгнул на бреюшем полёте.
В седую даль и с кромкой слился
Кулик, с испугу вспрыгнув, взвился
И то кружит, призывно кличет
То всполошится. У гривы журавли курлычут
И над болотами грусть ложится
От этой монотонной переклички
Берёза у воды полунагая глядится в озеро
И без привычки так часто-часто
Каплями моргает и, сдержанно,
Сконфузившись, вздыхает.
1958 г.


***
В даль болотную пуститься
Снова довелось
Снег ссыпается, искрится
С сосен и берёз
То болото развернётся,
Что не видно гривы;
То вдруг остров попадётся,
Хмурый молчаливый
Спутник мой такой детина,
Что не мне под стать
Мысли сукиного сына
Трудно разгадать
Он мне может из-за бабы
В спину нож воткнуть
В кедраче с порошей слабой
Кончится мой путь
Только я не верю в это,
Я одно лишь знаю,
Что российские поэты
Хуже умирают.
К вечеру вот доберёмся
И за стопкой звонкой
Может быть и разберёмся
Вместе с самогонкой
А когда домой вернется
С виноватым взглядом
Ей открыто улыбнёмся
И прижмёт как надо…
И она с такой охотки
Всё ему простит
Эх ты лыжная походка!
Снег хрустит, скрипит.
1958 г.


***
Будущему сыну.

Жалко стало те портянки
С грязной бахромой,
Что оставил после пьянки
У вдовы хромой
За услужливость к хозяйке
В пьяные дела
Сарафан из синей байки
В путь разорвала
Утром серым плохи шутки –
Ни вино, ни чай…
Натянул свои обутки
И прости – прощай.
И походка вроде та
Также шепчут ели…
Невесомость, пустота
звон в душе, и теле
Будто кто-то обокрал
И берёзам стыдно.
Над болотом ворон: “Кра-а”
Тянет панихидно.
Дни неслись, неслись года
Где бы ни носило,-
Понял я что никогда
Мне не встретить милой
Видно гордая дивчина
Даденная роком
Сгинула той ночью длинной
От тоски жестокой…
Нё с того ль за плывунами
Там, где корни рвутся,
Девичьими именами омуты зовутся
Дунькин омут, Танькин омут
Дремлют за скитами:
Чем венчаться с тем Ерёмой –
Лучше с омутами.
Ночью первой, утром скверным 
Нет, да вдруг всплывает…
А вдова ещё наверно
До сих пор живёт
Зубоскалит с пацанами
В благостный постой    
Также ходит валунами
Зад её крутой.
А тайга, молчит, - не скажет
Кто там был счастливей
Звёздным кружевом обвяжет
Омут молчаливый

Мирное – Б.Скит
1957-1959 гг.

***
Уля-Уляшка

Восемнадцатая весна
Шепчет странно о чём-то заветном…
Огляделась: цветет как сосна,
Целомудренно и незаметно.
Ранним утром к воде загрустившей
Наклоняет свой стан лебединый
Долго смотрит с улыбкой застывшей
На крутые изгибы линий.
“Сколько ж мне ещё нужно цвести” –
Призадумалась… И как стрела,
На мгновение руки скрестив
Вдруг метнулась в озёрную гладь
Закружилась с водой и туманом
Вмиг дыхание перехватило!
Тело девичье в удали пьяной
Наполняет недевичьей силой
И щекочет косою волна шею, плечи и груди тугие.
Ах, как эта, как эта весна
Не похожа на вёсны другие!
1959 г.


***
Золотые года утопают в таёжном закате
Бесшабашная юность      
Расплекалася в синь вечеров.
Говорят не найду я дорогу к родительской хате,
Потому что люблю слушать песни костров.
Зори тихо горят, если б видела их ты,
Как они догорают за берёзовой прядью
И стоят как стена задремавшие ели и пихты.
И звенит тишина над озёрною гладью
1959 г.


***
“Увижу на руках её дитя
И сану я при ней его ласкать”
М. Лермонтов

Как жизнь в тебе другая билась
Как соком налилась насквозь       
как почки, лопнув, распустились –
Всё мне увидеть довелось.
Как стало и добрей, и строже
Заботливая, ласковая мать
Не потому ль ты с каждым днём дороже.
Что мне теперь трудней тебя понять.
А может оттого, что так осталось
Не долго на тебя смотреть
Что вся моя жестокая усталость
Когда-нибудь должна же умереть.
На всё это смотреть с тупою болью
Не стану, убедившись наконец
Что кончено с мальчишеской любовью,
Остался страшный сабельный рубец.
Пожалуй, не был бы таким он страшным,
Когда бы рану ты перевязала
Увы! Другие в жизни бесшабашной
С собачьей преданностью жадно так лизали…

С.Пудино
1959 г.

***
В.Г.

Верушка, милая Верушка
Прости меня, прости меня!
На той студенческой пирушке
Тебя я не сумел понять
Слишком легко ты щебеча девчатам
О сельском фельдшере смешное интервью,
Как та десятиклассница когда-то
Вновь заглянула в молодость мою
В этот сплошной непринужденный шум
И крики, как на новгородском вече
Я полон был нездешних давних дум
И вспоминал нездешний давний вечер…
С сестрёнкою под скрип магнитофона
Кружилась, чуть откинувшись назад
Игрушки ёлки радуги зелёной
Светились в чистых девичьих глазах
Я, как всегда был в стоптанных броднях
В полураспахнутой бродяжьей телогрейке
Все эти вальсы-танцы для меня
Были что клеточное счастье канарейки.
Но на пути к заимкам за рекою
Вдруг как-то стало тяжелей ружье
Как будто чувствовал, что мне не даст покоя
То беленькое платьице твоё.
Ах, это платьице и синяя кайма!
Не зря я с молвою шалопая
Чуть было не сошёл с ума,
Прокляв любовь к родному краю.
Не зря кому-то в утешение
В болотах удаль схоронил,
И в тягостное очищение
Тебя с берёзою сравнил.
Чтоб вместо кареглазой недотроги    
В каких бы я ни странствовал краях,
Меня всегда встречала у дороги
Берёзонька таёжная моя.
Встречала тихой песнею своею   
И шелестом полусплетённых кос…
О, нет – я никогда не пожалею,
Что под таёжный гул мужал и рос
Тайга меня учила жизнь любить
И росы пить с охотничьих кинжалов
И потому хотел я может быть,
Что б от тебя тайгой дышало
Естественностью строгой и красивой,
Задумчивостью милой стороны
И видно от того меня взбесила
Эта причёска с рыжим блеском хны.
Эта усталость подведённых глаз,
Как будто бы ты и впрямь уже остыла      
Вот почему в этот полночный час
Я так хочу, чтоб ты меня простила
1960 г.


***
Чуть дымится вечерняя жнива
В задремавшей притихший уют
Кони резвые нетерпеливо
Грязь осеннюю брызгами бьют
Отшептала тревожно полоска
В созревающий звон купырей   
Лишь грустит у дороги берёзка
С редкой проседью желтых кудрей
Словно друга встречать улыбнувшись,
Вышла в путь и стоит всё одна
И стоит сиротливо взметнувшись
До чего же сестрёнка стройна!
До чего же в душе благодатно
В этот вечер с зарёй помутневшей   
Слушать говор мужицкий невнятный
Подколёсную грусть присмиревшую.

1960 г. Кожевниково

***
Тайга молчит, молчит тайга
Я у березоньки стою
В сердце кровавая пурга
Куда девать мне боль мою?
Ну полно, сердце, не стучи
Пурга утихнет, боль осядет
Кто-то с улыбкою в ночи
Твою любимую погладит.
И что там было, будет что –
Подробностью себя не мучай…
По-русски распахнув пальто
Шагай на встречу жизни лучшей
Шагай с улыбкой озорной
И пусть никто, никто не знает,
Что там поглубже ты иной,
Что там тайга сквозь сон вздыхает.

1957-1961гг.   


***
День выборов. В такие дни бывало
Шагал я по болотам напевая
Заря багровая не торопясь вставала
И даль заснеженная без конца и края.
Я шёл к моим суровым кержакам
К затерянным заимкам их у лога
По голубеющей гряде березняка
Ориентируя нелёгкую дорогу.
Лишь изредка, взглянув через плечо
Подмигивал волнистой лыжной ленте
Ведь кроме урночки, обшитой кумачом
Шуршали в рюкзаке медикаменты
И кто бы видел, как бородачи,
Шагая друг за дружкой словно тени
Зыркнув ребятам рыжим на печи
Крестясь совали в урну бюллетени…
Ах, юность, юность! Где сейчас ты бродишь,
В краю далёком пихт или берёз?
Всё что-то ищешь, что-то не находишь
И чем-то восхищаешься до слёз
Простились мы – но тот же тот же я
Сердце по-прежнему в неведомое рвётся
И потому в завьюженых краях.
С тобою вряд ли встретится придётся
Таков удел наш – двигаться вперёд.
Но всё же за меня там бродит кто-то
Ты научи его любить этот народ    
Суровые урманы и болота
Ты передай ему любовь мою,
Заворожи в ту вольную стихию
Чтоб он и в том нехоженном краю
Космическую чувствовал Россию

Март, 1962 г.

***
Край мой неизмеренный, край дремучих дней
Я ли не затерянный в тишине твоей
Птички песни спели, отойдя ко сну
Нанизали ели красную луну
На далёких плёсах стелется туман
Опустилась в росах листьев бахрома
Подошли поближе на ночь берега
Наклонилась ниже надо мной тайга
Аромат смолистый, лёгкая прохлада   
В сердце также чисто – ничего не надо,
Ничего не надо в тихий плеск весла
Знаю с грустным взглядом молодость ушла.
Долго не хотела уходить в болото
Словно зорька млела
Всё ждала кого-то,
А потом ушла… Когда –
Даже не заметил, встретил новые года
С песней на рассвете
Ветерок уверенно подпевал листвой
Край мой неизмеренный, я навеки твой.

1963 год



***
“Улыбка бродит по лицу”
А.Блок

Никакая пурга не встряхнет мою душу
В твои песни, тайга,
Я привык себя слушать
Слушать сердце своё
В завывании длинном
Помнить губы её в полусне соловьином
Всё прошло пронеслось
Далеко сад вишнёвый
Я израненный лось
В шкуре старой и новой.
Избродил я тайгу
Словно пахарь полоску
И теперь не могу
Разлюбиться с берёзкой
Всё так близко люблю
Так всё сердцем лелею
Ни о чём не скорблю,
Ничего не жалею
Всё дышать бы, дышать
И в разгуле метели
Слышать плеск камыша
И тоску коростели.   

4 января 1964 года

***
Брату Саше

Осталось тешиться немногим
В этих недожитых годах.
Дымятся синие дороги
С таежным звоном в проводах.

Все меньше радости и боли
Приемлет сердце осмелев.
В рассветный час не оттого ли
Так жадно тянешься к земле.

К этим лесам, где рано-рано
Звенит неугомонный хор,
Бредут лохматые туманы
В логах и впадинах озер

Опять выходят к повороту
Березки в отблесках зарниц
С кудрями в мягкой позолоте
Росой прохладной у ресниц.

Сегодня жаль мне тех немногих
Что не успели отцвести…
Хоть наши русские дороги
В четыре жизни не пройти.

Как не пройти всех испытаний
Умом и сердцем не понять,
Пока душа светлей не станет
В рождении будущего дня.

              9 июля, 1968г.
                Бакчар

***
Парбигский тракт.

Плакала береза
Плакала-рыдала.
Там за перекрестком
Речка засверкала
     Засветились ели
     Пламенем заката
     И туманы сели
     В перекатах
Над широкой стрежью
Наклонились лозы.
У насыпи свежей
Задремал бульдозер
     Ах, стоит в кювете
     Он еще горячий!
     Кто ни на рассвете
     Не заплачет.
В птичьем перезвоне
Хлопнет дымом рыжим,
Запыхтит, застонет:
К ней все ближе, ближе…
     В свежести туманной
     Гарью вдруг запахнет-
     Затрясется странно,
     Всполыхнется, ахнет!
Отшатнутся ели
Наклонясь друг к другу.
Вскрикнут коростели,
Замолчат пичуги.
     Над тайгой багровой
     Спотыкнутся ветры.
     А дороги новой
     Километры.

              Бакчар, 1969г.
    
***
 С. Погодаеву

Где-то на заимках коростели
Отпевают бросивших тайгу
Над Чижапкой девственные ели
Встречу зорь бессменно берегут.

     Встреча зорь вовек не состоится,
     Хоть и ночи все белей, белей…
     От седых болот туман клубится
     В сонный всхлип уставших журавлей.

В синь озер росистою тропою
Увлекает мудрость бытия-
Никогда не знал, что до запоя
Можно тосковать о тех краях

     Оттого навек осточертели
     С хитрыми друзьями города.
     Отпевают где-то коростели
     Тех, что заблудились навсегда
   
    4-13 июня,  1970г.


;;. Студенточка

***
Падает снег в почерневшую Томь,
В волнах ленивых играя,-
Больше не скажут они мне о том,
Что в заболоченном крае.
Тихо роняя последнюю прядь,
Гнется береза стыдливо
И, отражаясь в озерную гладь
Смотрит вокруг сиротливо.

Знает она, что повесив ружье,
Нежно обнявшись с нею,
Парень шуршащие кудри ее
Не намотает на шею.
Кончилось счастье, в звенящую ночь
Все еще будет сниться
Встреча нежданная, ласки невмочь…
Падает снег, кружится.

            1959г. ”анатомка”


 ***
К диамату

Спешите братья приложиться
К этой премудрости всесильной.
А если голова кружится,
Дохни весной любвеобильной.

Тверские обойди места,
Кляня её каменоломни.
У колокольного креста
Историю Руси припомни.

И щурясь от огня в окне
За общежитскою оградой,
Поймешь в полночной тишине
Что всё-таки… учиться надо!

“Тверь”, 1960 год

***
Посвящение В.Котяк

Тебе ещё всё снится океан,
А мне тайга под сумраком метели
Давай же, друг, поднимем свой стакан
За то, где наша юность пролетела
За то, где мы встречали наш рассвет,
Глядя с улыбкой в бурю и ненастье.
Где грезился нам чудный силуэт
С надеждою на будущее счастье.
Ну и, как видишь, снова “буквари”.
В студенческой вольготной колыбели
Мы счастливы, но что ни говори
А всё же мы состариться успели.
На вечерах скучаем потихоньку,
На танцы ходим как на оперетту,
И озорную милую девчонку
Ценим своею хлесткою монетой.
Давай же вспомним время той поры
И первый тост средь праздничных веселий
Мы выпьем за потухшие костры
У глади вед в берёзовой купели

1 мая 1960 года, “Тверь”


***
В.В.

Всё видно под звездой счастливой
Тебе прощала в детстве мама
Если сучонкой пакостливой
В глаза всегда так смотришь прямо.

Надеясь, что вот так, всегда,
Не вразумев, что дрянь, что свято
Пойдёшь по жизни без труда,
Хвостом, виляя виновато.

И даже тот, кто так хотел
Тебя от колеи ничтожной спасти,
Взбесившись охладел,
Махнув рукою безнадёжно.

Ведь ты привыкла, чтоб с тобой
Только сюсюкали вздыхая.
Чтобы скупой рассудок твой
Торжествовал в мечтах порхая.

Тогда конечно млеешь ты,
Добреешь, расцветаешь феей.
Не зря засосные цветы
Пестреют у тебя на шее.

Оправдываться не спеши –
Только призрение удвоишь,
Ведь обслюнявленной души
Косынкой газовой не скроешь.

Сердце живёт не для двоих
И всё же больно эскулапу,
Что яблоки грудей твоих
Сегодня ночью кто-то лапал.

И жалась ты или не жалась –
Теперь уж не моя забота.
Мне только лишь жалеть осталось,
Что всё же мог я сделать что-то.

Что был у меня этот миг,
Когда я мог тебя объездить
И может большего б достиг
Начав со вздохов и созвездий.

Ну что ж поделаешь, ну что ж
Слишком в прекрасное я верю.
А от тебя всё, что возьмёшь
Откупится двойной потерей.

1961 год, (июнь-декабрь)

***
Н.Р.

Как она на тебя похожа!
С хитроватой улыбкою смелою!
Только взгляд озорней и моложе,
Только волосы чуть загорелее.

И я чувствую как с лица
Постепенно сползает улыбка.
Снова хочется мне до конца
Разобраться в своих ошибках.

А быть может ошибок не было
Просто слишком хотел перемен.
Слишком много дарил и не требовал
Никогда ничего взамен.

Знать была не способна понять
Это свойство широкой натуры.
Оттого так волнует меня
Взгляд сестрёнки твоей белокурой.

Август, 1962 год.

***
Город опять засыпает и где-то
Кто-то прижал сибирячку Джульетту
Счастьем полна она тихо смеётся
Смех её гулко в дворах отдаётся.

Мне б в эту мглу безмятежно-прохладную
Чувствовать рядом тебя ненаглядную.
Ревность, обиды и радости – поровну.
Да ты теперь не глядишь в мою сторону.

Не обижая, не унижая,
Мимо проходишь словно чужая.

1962 год.

***
То, что ты мне хотела сказать –
Лето знойное протестовало.
Оттого так на город гроза
Опустилась девятым валом.

Не ходить нам теперь к Басандайке
Не вплетать грустный берест в твой бантик
Ты сказала мне все без утайки
Даже то, что я слишком романтик

Ну так что же, прости – все равно б
Этим кончилось, поздно ли рано…
Пусть же ветер бросает в окно
Горсти града с отчаяньем пьяным!
 
Здравствуй ветер! С крутым разворотом
Пропляши свою песнь оголтелую!
Всё равно завтра новый здесь кто-то
Неспеша всё по-своему сделает.

Завтра рано, когда по крышам
Заалеет в росинках восход
Мне к северу выше всё выше
С диким свистом рванёт самолёт.

Мне давно, ах давно как пора
В те края, где тайга у крыльца,
Где так тихо горят вечера
И бесхитростно бьются сердца.

Так гуляй же всю ночь, гроза,
Бей в полнеба огнями короткими,
Чтобы мне ею вишни-глаза
Не казались такими кроткими.

1962 год

***
Н.Р.

Ширился свет горизонт полоская
И просыпалась округа тверская
Нежно алели кресты колоколен,-
Каждый из нас был собой недоволен
Утром росистым тенистой прохладой
Вышли мы из общежитской ограды:
Ты впереди чуть сутулясь брела;
В тропке к Томи у резного угла,
Робко простясь ничего не сказала.
Все я почти что забыл до вокзала.
Ехал домой и к другой мимоходом-
Там где-то детство осталось у брода
Но у другой меня ждало обратное
Пепельный взгляд, бормотание невнятное.
Плюнул на все и в родительской хате
Вирши читал захмелевшему бате.
Он восхищался и плакал икая-
Не вспоминался не Томск не тверская
Но за деревней под старою ивой
Чаще все слышался шепот ревнивый
Шепот сквозь девичьи слезы открытые
“я же люблю тебя дрянь ты небритая”
Сердце сжималось и я понимал,
Что я в тот вечер тебя обнимал
Не как влюбленную, не как святую,
Данную свыше девчонку простую…
Наша свобода всегда однобока
Знал ли я, что западешь так глубоко
В сердце мое беспокойное, вольное?
Что мне теперь те кресты колокольные
Издали шепчут над сквером склонившись,
Как ты недавно ушла не простившись
Гордо взглянув улыбаясь Джакондой
В пух тополиный скользнув анакондой.

1962г.

***
Говорят, тебя зацеловали –
Ходишь ты, шатаясь, в синяках.
Мать частная! Та ли это, та ли
Что хотел нести я на руках
В кедровые дремлющие дали.

Говорят, смеешься уж не тем
Заполошным смехом-переливом:
Простота романов и поэм
Взглядом беспокойным и тоскливым
Отразилось в розовой мечте.

Стало быть почувствовала рану
В сердце отрезвевшем и, тоскуя
Не уходишь от самообмана?..
Знало б ты, что я даже такую
Никогда любить не перестану.

1962 год

***
Город спокойно, раскидисто спит,
Только лишь скорая помощь летит;
Скорая, скорая помощь несётся…
Где-то заборами сволочь крадётся:
Зверь по повадкам и трус по натуре
В вечной тревоге о собственной шкуре.
Зыркает в темень безмозглый скотина,
Что б за серебряник в пах или в спину
Слесаря, токаря или поэта –
Пусть оборвутся стихи на рассвете.
Пусть теперь люди в стерильных халатах
Бьются за жизнь трудового солдата.
Бьются с упорством несокрушимым,
Верой и мужеством неповторимым.
Все их движенья быстры и четки,
Только дрожат пересохшие глотки
Только глаза полны гнева и страсти
Милое, глупое, скользкое счастье…

Июнь 1962, ЗММ

***
Не убежать мне от тебя
И от себя не уйти
Вечно любя, вечно скорбя
Вечно мне быть в пути.

Ночью и днём сердце не спит
Вечной тревогой живёт.
В степь убежал бы, но и в степи
Всё о тебе поёт.

Белый ковыль твоею косой
Шепчет с зарёй о былом.
Сонно взметнувшись, ветер босой
Дышит за шею теплом.

Море пшеницы стонет во сне,
Тянется к звёздам камыш.
Где-то в таёжной родной стороне
Свёрнутой белочкой спишь.

Спишь и не знаешь, что до зори
Кто-то в далёком краю
С миром один на один говорит,
Вспомнив улыбку твою.

1963 год, Казахстан

***
“Есть сумерки души во цвете лет,
Меж радостью и горем полусвет;
Жмёт сердце безотчётная тоска;
Жизнь ненавистна, но и смерть тяжка.”
М.Ю. Лермонтов
 

Причём она и отчий дом,
Если привык ты на колёсах
Ночами в тамбуре пустом
Кусать беззлобно папиросы.

Огни, огни… В седых холмах
Как счастье бьётся одержимо:
Чем ближе – тем сильней размах,
И тем быстрей несутся мимо…

Тоска чужая ли, своя ль
Дорожкой темени безликой?
В душе звенит ещё рояль
С робкими всхлипами на стыках.

Новокузнецк- Мундебаш,
5 февраля 1963 года

***
Н.Р.

Вновь осел я, растерян я снова,
Вянут кудри мои, трын-травой
Что ж ты делаешь, Нина Рубцова
С бесшабашнй моей головой

Что ж ты сделала с парнем весёлым –
Ни видать ни путей, ни дорог
Он забыл свои дальние сёла
Без огня их озяб и продрог.

Если б знала ты как тяжело
Сознавать, что был нужен когда-то,
Что теперь всё вокруг замело
Как пустырь этот шероховатый.

Ярко светят огни в стороне.
Но под ласковый свет чьих-то окон
Присмиревшим сидеть в полутьме
Так тоскливо и так одиноко.

Одиноко как сосенке этой
Ввысь взметнувшейся на пустыре
Взгляд прохожих ласкать тихим светом
И под сумерки и на заре.

Потухают огни… В тишине
Дед Мороз укрывает сосёнку.
Спи и ты, улыбаясь во сне
Безмятежной улыбкой ребёнка.

Январь, 1963  “Котовка”

Мой милый друг! Мне у окна
Сегодня здорово взгрустнулось
Опять припомнилась она
Та, что ушла и не вернулась.

Опять я полон нежных дум,
Спокойных и неторопливых.
Поёт мне полуночный шум
Об отречённых и счастливых.

От столбового фонаря
По шторам ищущие блики
Мигают, что ты жил не зря
Средь малых дел и дел великих.

Что людам ты дарил не зря
Сердечный трепет без отдачи.
И, как в народе говорят,
На счастье нюх имел собачий.

Теперь осталось вспоминать
Костры пугливые в урманах,
Всю ночь, сутулясь у окна,
Сжимать открывшуюся рану.

Мечутся где-то в ночи снежной
Глаза озябшие её,
Улыбка юности небрежной
И одиночество моё.

1963 год, Котовского, 15

***
Красный хоровод застенчивых рябин
Запутавшись в стволах былого лесосплава
Суровый край запомнил до седин
Татарский гик и бешеную славу

Все входит в берега, оставив на песках
Остатки роскоши весеннего разлива.
Узенькой лентою карявая тоска
Жива всегда в теченье молчаливом

             Причулымье, осень 1965г.

***
К.С.
Если бы ты глупою была
Не умела б ранить так жестоко
Легче в спину нож из-за угла
Получить, шатаясь за Истоком.

Но таких как я никто не бьет,-
Видят, что и так смертельно ранен;
Что гнезда он так и не совьет,
Отравившись в ласковом обмане.

Ну, а если даже будет жив,
Все равно умней ничуть не станет.
Сердце на ладони положив,
Без разбора всем светить в тумане.

                Октябрь, 1964г.

***
Н.Р.

Стонет ветер, ошалелый ветер.
Студит город этот страшный стон.
Я опять тебя нигде не встретил,
Вновь бреду домой, как с похорон.
     Дома снова запоздалый ужин
     И всю ночь в тревожном полусне
     Сознавать, что я тебе так нужен
     Как молитва бабушкина мне.
Будут вьюги, будут ледоходы;
Будет боль, что глупо упустил
То, о чем в тайге все эти годы
Так тепло и нежно так грустил
     Кто же скажет, кто же мне ответит
     Как мне быть с этой больной заботой
     Почему так страшно стонет ветер,
     Или тоже потерял кого-то?

               Осень, 1962.

***
И тебя потеряю я, Клара
Как до этого многих терял.
Потому что в бродяжьем угаре
Сердцу глупому не доверял.

Хоть оно и бунтует сейчас:
То звереет, то ласково просится-
Хоть на миг, ну один только раз,
Без оглядки в объятия броситься.

Нет, шагать ему, снова шагать
Под шатрами притихшей листвы.
И уставшему снова не спать
В колыбельную песню совы.

                1964г.

***
К.Самаковской

Ты снова здесь таежный властелин.
Но ели странно шепчут над болотом,
Что, с койки свесившись, надсадно в хлорамин
Плюешься ржавою мокротой.
     Это конец. И вьюгам и ветрам-
     Другие будут пить и целоваться.
     Тебе осталось с грустью по утрам
     Глядеть на все бледнеющие пальцы.
Прости, родная - жизнь напряжена
В отчаянной последней перестрелке.
Теперь уж не невеста мне нужна
А старая сварливая сиделка.
     Прости, мой чижик, не успели мы
     Жизнь за рога поймать как наши братья.
     Искала ты цветов среди зимы-
     Я был действительно готов тебе нарвать их.
Ну что ж, мой друг - ошибок не ищи.
О чем жалеть? Тот давний первопуток?
Что все друзья дешевые прыщи
Среди пробойных шлюх и проституток.
     И все же если скоро в землю мне,
     Последний вздох мой будет не в обиде
     Ни к людям, ни к родимой стороне
     За все чем жил, что видел и не видел.
 
                1964, Берегаево.

***
Чуток сон на больничной постели,
Не пугайся, мой друг, тишины.
Журавли твоих дней улетели
В безвозвратную сказку весны.
     Успокойся. Ведь брел ты шутя
     С бесшабашной улыбкой отпетого.
     Тихо листья на тропы летят-
     Но они лишь виднее от этого.
Листья желтые не занесут
Путь проложенный потом и кровью.
Всхлипы стай журавлей не спасут,
Во всю ночь доносясь к изголовью.
     Знаю будет там парень другой,
     На меня как две капли похожий
     Что навек побратавшись с тайгой
     Может лучшие тропы проложит.
Ну а я, как видать, отбродился.
Грустным вереском никнут слова.
Пусть простят мне, в кого не влюбился
И кого там недоцеловал.
     Я любил тебя край задремавший
     И проститься с тобой не спешил-
     Даже в мыслях, предельно уставший
     Сердцем пламенным не согрешил
Отзвенели в лугах коростели
Под черемухой стынет зола.
Чуток сон на больничной постели
В жутком скрипе обломков крыла.

                1964. Берегаево


***
Выплюнь как лягушку сигарету.
Улыбнись и неспеша вздохни.
Может песню простенькую эту
Кто-то ради шутки сочинил.

“Маленькие ножки неспеша
Только знай себе твердят…”
А в окно шурша
Листья сиротливые летят.

Ночь ли, листья или песня эта,
Только сердце мечется в бреду.
Думы одинокие поэта
Накликают черную беду.

            1964, сентября 20
***
К. Самаковской.

За городом протяжные гудки
Напоминают бешеным набатом,
Что робкое тепло твоей руки
Мне будет сниться в тамбурных закатах.

Бродяга старый до мозга костей
Вдруг загрустил теперь перед дорогой,
Не в силах оставаться без вестей,
Без карих глаз курносой недотроги.

Слишком легко я вас всегда терял,
Оставшись добрым бескорыстным другом;
Лишь потому, что больше доверял
Кострам таежным и таежным вьюгам.

Теперь я влип - но сердце не кляну:
В другом краю не ждет меня другая.
Не потому ль, ворвавшись в тишину,
Меня гудки дорожные пугают.

               1964г. Лагерный сад, май.

***
“Грустно, Нина:
Путь мой скучен…”
    А.С. Пушкин

Скучно, Клара, зябко Клара
В Шории далекой.
Ветер всхлипами гитары
Бьется в стекла окон.
     Запевает, заметает
     Все пути-дороги.
     Песню буйную вплетает
     В синие отроги.
Ничего мне здесь не любо
Ни хребты, ни хаты.
Шевелят беззвучно губы
О мечте крылатой.
     Сиротливо и печально-
     Детство что ли вторится
     К встрече той первоначальной
     Сердце не затворится.
Скучно, Клара, грустно очень
Слушать злую вьюгу:
Сердце то взметнуться хочет,
То дрожит с испугу…
     Где ты? с кем ты?
     Почему ты плакала прощаясь?…
     Стих буран. Уста сомкнуты.
     Месяц клюв счищает.

       Горная Шория, февраль, 64г.

***
Звезда вечерняя, печальная звезда
Зачем ты гонишься за мной, цепляя ели?
Несут домой шальные поезда
Тех, что душой и телом захирели.
     А я еще не слаб, не скоро мне домой-
     Еще в запасе свет твой несказанный.
     Пока мой путь, путь человечный мой,
     Я освещаю сам улыбкой странной
Ты знаешь, что мне завтра двадцать семь,
Пора б за дело по мужицки взяться,
А я еще щенок совсем - совсем:
Глуп и доверчив как в семнадцать…
     Годы летят как перестук колес-
     Храни, господь, мою тропинку в детство.
     Я не скорблю о том что не сбылось-
     От мачехи-судьбы не отвертеться.
Вернись звезда туда, где у окна,
Березовые слушая сережки,
В вечерний звон вечерних дум полна,
Сидит она, уставши от зубрежки.
     Скажи ты ей, что мне она была
     Как песня русская, как боль - своя ль, чужая ль
     И что она проститься не пришла
     Я на нее ничуть не обижаюсь.
Не обижаюсь, что со мной была
Не слишком нежной и не слишком строгой,
Что сердцем потеплев, не обняла,
Благословив перед Большой дорогой.
     Вернись звезда, вернись моя звезда-
     Я не допел еще таежную сонату.
     Еще не скоро злые поезда
     Меня вернут в родительскую хату.

                1964г.

***
     И.К.

Погасли зори над Васюганом-
В ночь больше чайка не закричит.
Ах, завтра мимо урманов
В другую пристань "Алмаз" помчит.
     Гудит та пристань свирепым скопом
     И гимном жизни обман звучит.
     Там дни несутся сплошным галопом
     И вечерами в висках стучит.
Там длинной ночью горят рекламы,
Бросая в лица мертвенный свет-,
Каждый стремится в свой серый замок
Укутать душу в верблюжий плед.
     Забьется сердце пойманной щукой,
     У жабер вспыхнет, краснея, сталь…
     Встреч не бывало, как нет разлуки,
     Но почему-то, чего-то жаль.
Костры ли эти в час комариный,
Сырые трюмы, как отчий дом;
Синие пихты в тумане синем,
Воды янтарной крутой излом.
     И длинной ночью по глупой ссоре,
     Уткнувшись в окна, припомнишь ты,
     Как догоняют друг друга зори
     И лижут волны чьи-то следы.

              Н. Васюган, 1979г.



ІІІ. Ивушка

***
Брату Коле.

С ветром порывистым
Сутемень хвойная
Снова на город ложится
И под окном моим
Пихточка стройная
С кленом кудрявым кружится
Брел он, покинув родню и наследство-
Лишь бы вот так с ней обняться.
Нивы и рощи далекого детства
Больше ему не снятся.
Ну как винить его,
Что с тихой болью
Там, где был путь его начат;
Там у ставка
В Белгородских раздольях
Ивушка плачет, плачет…

                1962г.

***
Грише Голубчикову

Привет, привет тебе, мой дорогой!
Так значит в службе трудной и суровой
Стоишь упрямой твердою ногой?
Мир тебе в солдатской жизни новой!
Мир тебе, любимый мой двойник
Мир тебе, мечтатель своенравный.
Как я рад, что не забыл язык
Нашей дружбы юной, такой славной!
Как бы я хотел сейчас опять
За селом под нашею копною
Развалившись рядом, помечтать
Под огромной Курскою луною.
Молча. Чтобы ветер шевелил
Кудри, бесшабашные такие,
Чтоб петух на зорьке разбудил
Нас, влюбленных в матушку. Россию.
Чтобы одуревший без вина
Наслаждался дедовской постелью
И с тоски вовек не вспоминал
Страшных мыслей жуткого похмелья.
Все прошло и прошлые потери
Не туманят голову мою.
Оттого в себя так твердо верю,
Что вступил в прямую колею.
В свой короткий беспокойный век
Вынес бремя жизненного груза.
Понял что такое Человек
И теперь стою у двери ВУЗа.
Озорной уверенный стою
Будто ничего и не бывало.
Будто юность грешную мою
Горькая душа не пропивала.
Крепко я люблю мою Сибирь;
Все же в ночь, (вот точно же такую).
Уходя в черемуховый мир,
Все сильнее по полям тоскую.
Пишешь ты, как яблони цвели,
Так цвели!… Аж голова кружится!
Знаю я, что мир родной земли
Мне в сегодняшнюю ночь приснится.
Мне приснится наш Агеев сад
Курени родного огорода
Хороводы выбеленных хат
Нежно подрумяненных восходом.
Нежный стон вздыхающей пшеницы,
Неумелый свист перепелят,
Стайки ив в заплаканных Ресницах,
У стовка игривый смех девчат.
Мать моя! Когда же это счастье
Нам нежданно улыбнется вдруг!
Окунуться в мир забытой страсти!
Ну до скорого, до скорого, мой друг! 

     1959г.

***
   Б.З.

Так ведь хотел приласкать, обогреть,
Сердце отдав на двоих,
Чтобы не страшно тебе умереть
Было в короткий тот миг.

     Но оказалось, что я не такую
     Там тебя мыслил в болотах-
     Чуть грубоватую, руку мужскую
     Ты бы простила с охотой

Лишь потому в эту встречу нежданную,
С пепельно стонущим взглядом,
Жалко шептала в минуту желанную:
”Нет-нет! Прошу не надо!…”

     И вот теперь далеко - далече,
     В жниве у клена раздетого,
     Понял я все в этот ласковый вечер
     И мне не легче от этого.

        1960г Колосково

***
Родной мой край, как ты мне мил!
Хоть юность без тебя промчалась,
Но то, что в детстве так любил
Нетронутым в душе осталось.
     Свежа любовь к твоим местам,
     К косым плетням и белым хатам,
     К твоим оврагам и кустам
     И разговорчивым девчатам.
Мне этот говорок певучий
Ласкает душу до предела.
Я не хотел бы жизни лучшей
Этого тихого удела.
     По вечерам, когда луна
     Светит над садом все вольготней,
     Моя родная сторона
     Всю ночь покоя не дает мне.
От тополей косые тени
По переулку пролегли,
Застыли в полудремной лени
Колодезные журавли
     Сырой прохладой от гудов
     Тянет в туманной позолоте.
     И чехарда мирских трудов
     Не тяготит и не заботит.
Не оттого ль в кустах за садом
Дергач горланит что есть мочи,
Что где-то там ли, здесь ли рядом
Живое сердце ласки хочет.
     Всю ночь бы в отзвуки былые
     Брел с посвежевшей головой.
     Туда, где горы меловые
     Дубовой шелестят листвой.
И оттого места родные
Меня не смогут удержать;
Ведь всех дубрав, полей России
Единым взмахом не обнять.

                1961г.

***
Дождь августовский хлещет непрестанно,
Утих мой край и даль темным темна.
Повесив листья, головою странно
Подсолнечник кивает у окна.
     Зато мой клен давнишний мой дружок,
     Подставив кудри ливню озорному,
     Доволен тем, что до костей промок,
     Что у плетня запузырился омут.
Привет, мой клен! Похорошел ты, стерва,
И переплюнул в удали меня.
Хоть и тебе пощекотали нервы,
Но ты силен - как вся наша родня.
     Мы будем жить! И жить мы будем круто
     Назло врагам и недругам своим!
     И впредь не забывать ни на минуту,
     Что мы славяне - и на том стоим.
И если вдруг в краю заледенелом
Сведет в смертельной судороге рот;
Ты помни, клен, что я душой и телом
В последний миг был у твоих ворот.
               
                1964г.

***
Л.З.

Опять туман окутал Колосково,
Кричат в лугах прибрежных дергачи.
Пойдем, любимая, у берегов Оскола
До зорьки ранней помолчим.
     Пойдем, где у стрижиного обрыва,
     Рассыпавшись по лугу цепью странной,
     Влажнеют с вечера задумчивые ивы
     Укутываясь шалью домотканной.
Им боже скоро будет всем по тридцать,
Когда для маскировки ПТРов
В ту ночь тревожную должны были родиться
Из веточек у свежего бруствера.
     В спокойную ночную перекличку
     В этот нестройный лягушачий хор
     Я б каждой ивушке здесь прикрепил табличку
     Кто и когда сжимал под ней затвор…
Земля вздымалась и горели травы,
Шквал раскаленный, смертоносный шквал
Косил у дамбы сочные дубравы,
Стволы осин сквозными прошивал.
     Одна из них, с потерянною верой,
     Что в том аду останется живой,
     Стоит теперь безрукою Венерой
     И днем и ночью с трепетной листвой.
Разве забыть израненной осинке
Тот деревянный высоченный мост,
Где матери на санках из Казинки
Везли своих мальчишек на погост…
     От тех мостов опоры частоколом
     Выглядывают чудищем в ночи.
     Пойдем, любимая, у берегов Оскола
     До зорьки ранней помолчим.

                1970г.

***
Брату Саше

Цветут луга и пахнет диким медом.
В саду Агеевом дурманит и пьянит.
За куренямио наших огородов
Стоит почетный караул ракит.
     Они стоят сутулясь над лугами
     Все в той же думе о своих сынках.
     Багровый месяц тонкими рогами
     Пьет росы на Светильном в родниках
Напившись вдоволь он бредет щербатый
Все выше-выше в свой ночной зенит.
Как далеко белеют наши хаты
И как Оскол на отмелях звенит!
     Падет туман за свежими стогами
     И перепелка смолкнет у межи.
     Но за холмы росистыми лугами
     Твой старший брат уже не побежит.
Напрасно мать, свернувшись на лежанке
Ждет сына ночи не смыкая глаз.
О черствый камень сердца горожанки
Видно споткнулся он последний раз.
     Она все ждет, седея год от года,
     Под свисты вьюг и клекот по весне…
     Цветут луга и пахнет диким медом
     В родимой Колосковской стороне.

                август, 1970г.

***
Л.З.

И тело мне ответило мое,
…”Не знаю я что значит быти;,
Хотя и знаю, что зовут любовью”.
            Н. Гумилев

Ах, эта ножка Терпсихоры!
Излишни вздохи и слова,
Увел бы в Лавинские горы
И никому не отдавал.
     Но есть другая, есть другая-
     Твоя капризная сестра
     Та, от которой убегаю
     В Рябининские вечера.
И у березоньки склоненной
Стою побитым хулиганом,
Забыв, что больше я влюбленный
В эти вечерние курганы.
     В эти седеющие нивы
     И лист летящий над кугой,
     Как взмах прощальный и ленивый
     Единственной и дорогой.
Под вечер избродив закаты
У дремлющего сосняка,
Войти в родительскую хату
С росой прохладной у виска.
     Вискам пора стучать размеренно
     Без суматохи и огня.
     Что найдено и что потеряно
     Пора как должное принять.
Не оттого ль туман полощет
Мудрую радость бытия,
Когда бредет из темной рощи
К курганам древним у жнивья.

                1970г.
***
В свисте ветра тонет моя грусть,
Тонет ревность глупая и злая.
Снова я хорошим становлюсь
Нежным и простым к родному краю.
     Я вернусь к вам белые поля,
     Я вернусь к вам беленькие хаты.
     Строгая отцовская земля
     Мне простит побег мой вороватый.
Мне простит запущенный наш сад,
У тропинки высохшие сливы;
Перед братьями потупя взгляд,
Я скажу, что был всегда счастливый…
     Не беда что чуточку устал-
     Все мы в этой чехарде устали.
     Но зато продрогшие уста
     В трудный час о родине шептали.
Мне не надо родины былинной-
Родина одна у Кузьмича:
Где его зарыта пуповина,
Там, за русской печкой, в рогачах.
     Только там ровнее сердце бьется,
     Дышит грудь спокойней и вольней,
     Чище чувства и легко поется
     О прекрасной родине моей.

                1971г.

***
Сестре Ане.
Я опять иду дорогой детства,
Луг багряным инеем обвит.
От обмана никуда не деться
Не упрятать сердце от обид.
     Не вини любимую в измене-
     Все ведь в этом мире только ложь.
     Не поставишь куклу на колени,
     В чистом поле вора не поймешь.
Через сад пойти ли, или полем,
Где по черным пяткам росы жгли
Выветрить остатки алкоголя
На курганах ласковой земли.
     Сколько этой мерзости испито
     На чужбине, с горькою бедой!
     В лучших вытрезвителях избитый,
     Не забыл я ивушки седой.
Здравствуй, моя гуля золотая!
Видно слезы выплакала все:
Только иней розовый слетает
К шелковой примятой полосе.
     Только рядом, у калины рыжей,
     Племя суетливых снегирей;
     Только прядь ветвей к земле все ниже
     Словно пряди наших матерей.
Даты твоей жизни и успенья
Занесут в священную строку-
За твое российское терпенье,
За твою не женскую тоску.
     Без родни душою не согреться
     Душно в стужу и в жару знобит…
     От обмана никуда не деться,
     Не упрятать сердце от обид.

            Ереван-Томск, 1975г.

***
"Мы на горе всем буржуям
Мировой пожар раздуем.”
         А. Блок

Мама тут, папа тут-
А я пока здесь…
Вихри снежные метут,
Сам я белый весь.
     Там за тридевять земель,
     Не собрав ума,
     Безвозвратно сел на мель,
     Сгинул задарма.
Только горькая нужда
К родине вела,
Безысходная вражда
Под крылом плыла.
     Был обманут, битым был,
     Водку ел ковшом.
     На семейные гробы
     С содроганьем шел.
Мчался буром по стране
Маршем фронтовым,
На прощальное турне
К мертвым и живым.
     Захлебнулся, не раздут
     Мировой пожар…
     Мама тут, папа тут-
     Рядышком лежат.

       1991г.

***    
В.М.

“И, голову вздымая выше,
Не то за рощей - за холмом
Я снова чью-то песню слышу
Про отчий край и отчий дом”
С. Есенин.

О, Родина! Я твой бездомный
Паломник ко святым местам!
К твоим дубравам неуемным
И покосившимся крестам.
     Привет, курган мой белокурый,
     Свидетель жесточайших сеч!
     Ни в эту стынь ни утром хмурым
     Были мгновения наших встреч.
В багровый свет луны огромной
На повлажневшее жнивье
Я целовал у сосен темных
Груди набухшие ее.
     К зениту сокращали тени
     Посеребренные стога,-
     Но в стук сердец и рук сплетений
     Врывалась синяя тайга.
Она не злилась, не тужила
Не ревновала, не звала-
Бессовестно приворожила
И этой порчей извела.
     Все сорок лет меня дразнила
     И отпускала не всегда
     К моей старушке сизокрылой
     К лесам дубовым и садам…
Теперь весна - мне здесь не климат,
Опять в дороженьку до срока.
Судьбой жестокою гонимый
Жду братьев у отцовских окон.
     Из подворотни сквозняки
     Пронзительно несутся к саду,
     Вишен и яблонь лепестки
     Свирепо крутят у ограды.
Листьев замерших перезвоны,
Ветром прибитых к городьбе;
И почерневшие иконы
В нашей родительской избе.
     Пустынно в доме отшумевшем
     И сердце теплится едва.
     Сродни стогам заиндевевшим
     Моя седая голова.
О, Родина! Прости, Всевышний-
Буду молить тебя до слез,
Чтоб этот двор и эти вишни
Еще увидеть довелось.
               апрель, 2001г.
VI. Молох

Девушка охаживает грядки,
Прядь волос играет с ветерком.
Утушкой плывет с носка на пятку-
Только плечи да бедро в трико.

Ах, она не знает озорница,
Что опять притих я у окна,
Оттого так кофта пузырится
И мелькает смуглая спина.

Песнь слагать сегодня не хочу я,
Зорька запоздалая моя.
Не скажу тебе, не прокричу я
Что такое радость бытия!

Пузырится кофта, у которой
Синих глаз не целовать тайком…
Просто за прокуренною шторой
Мне сегодня в первый раз легко.

               Бакчар, 1968.
***
Светит месяц. Ах, как месяц светит!
В сердце странный непонятный смерч.
Не придет она и не ответит
Как мне жить и как себя сберечь.
     Рядом спит. И рядом и за дверью,
     Злая неприветливая спит.
     Где-то в Томске за церковной “Тверью”
     Девушка студенточка грустит.

      Бакчар, 1 апреля, 1968г.

***

Пили-ели, ели пели, чокались опять.
За что пили позабыли и как кого звать
Оглянулись – все напились,
Нечего сказать. Чувства добрые скопились –
Мысли не связать.

У дверей прощались скромно,
Будто согрешив.
Разошлись. Души огромной
Не раскрыв души.

Июня 13. 1978 года. Томск

***

“Где хохочет филин, как палач.”
В.Палинов

Всё реже бластятся долины
В осенней дремлющей истоме.
И после стаи журавлиной
Мне не с кем выпить в моём доме.
Семья и дети и жена –
Всё ладно кажется и тихо.
Но до конца напряжена
Вся жизнь, и лихо, очень лихо…
Всё чаще Лагерный мой сад
Поёт о юности таёжной
И оголтелый листопад
Завёт к дороге бездорожной.
Завёт и к радости труда
И вдрызг уставшему ночлегу.
Ведут дороги в никуда
Лишь горажан, привыкших к бегу.
И к суматохе без причин
И одиночеству в народе…
А где-то филин наш кричит
Берёзам в зябком хороводе.

Ноябрь, 1969 год

***

27 октября

Другу верь как матери и брату,
Девушке любимой – как сестре.
Пронеси родительскую хату
Поцелуем первым на заре.
Если враг ничтожен - труд напрасен,
На пути его не замечай.
Если он коварен и опасен –
Бей жестоко, со всего плеча.
Сохранить любовь – талант двоих;
Мир любимых смутной грустью тронут.
Только жаль, что многие из них
Превращают сокола в ворону.
Если твоя женщина косится
На чужое счастье как всегда,
Твёрдо знай: тобой она гордиться
Никогда не будет, никогда.
Не бывать ни праздникам, ни будням
Не стонать в переплетенье рук:
Вечно полупьяным полублуднем
Путать боль свиданий и разлук.
Не пугайся обрубить причалы,
Только тех приветствует земля,
Кто умеет начать всё с начала,
Будто что родившийся, с нуля.
Клин подгнивший выбьешь только клином.
Но зато в житейском этом спорте
До седин останешься мужчиной,
Как солдат с осколком у аорты.
Боль пройдет. В дорогах деревенских
Встретишь ту со взглядом сатанинским,
Что умеют нас ценить по-женски
И беречь с тревогой материнской.
Ничего, что будешь на рассветах,
Под крылом распластанной жены,
Ласкою бесхитростной согретый,
Видеть неразгаданные сны.
Будто ты опять в ничейном гроте,
Замерла на тетиве стрела:
Рано - потому что сын на взлете,
Поздно - потому что жизнь прошла.
         
                Ереван, 1975.

***
"Пропою ли про свою удачу,
как я молодость сгубил в хмелю…
над печалью нив твоих заплачу,
твой простор навеки полюблю…”
А.Блок


По дороженьке трактовой
“Скорая” летит,
Шоферюга мой бедовый
В ночь сычом глядит.
Далеко далече в путь
Мне судьба велит.
Безысходно стонет грудь
И душа скулит.
Не тоскуй, душа, не плачь –
Спишет всё тайга;
Горечь странных неудач
Погребёт в снегах.
Попаду ль под мирный кров?…
Ах, едва ли –
Много дров, много дров
Наломали…
Не простят вам вашебродье,-
В жизни не простят.
Их суровое отродье
Долго не грустят.
В час рассвета кнут и плеть
Забалуют…
Стал быть век теперь гудеть
Впропалую.

1967-1997 гг.
***
Не кукуй, кукушечка
Что не так жила,
Ведь моя избушечка
На краю села.
Всё я знаю, милая,
Про твою беду.
Сам с тоской постылою
Не туда бреду.
С хороводами берёз
Лиственницы спят,
Не смечталось, не сбылось
Тридцать лет назад.
На болотах светятся
Золотые мхи
Не пришлось нам встретиться
У седой ольхи
Не пришлось, как водится
Юность подарить.
Зори также сходятся
И свеча горит.
Знать начертано судьбой
Лыко не в строку.
Значит вечно нам с тобой
Всё ку-ку, ку-ку.

Июль 1993-1995гг, Зоркольцево

***
“И каждый вечер, в поздний час
любовь приходит как удушье.
Но у тебя в ущельях глаз
Ложится тигром равнодушье.”
С.Чекмарёв

Любовь без ревности и боли
До самых голубых седин?
О, дай мне сил, родное поле –
Я твой последний Алладин
Моя измученная лампа
Неверным пламенем горит
И давит плечи Эскулапа
Зверь первобытный до зори
Знать до кончины искупленья
Не даст ни вечер, ни рассвет, -
Всё тянет к месту преступленья
И к покаянью столько лет!
В плену тревожных ожиданий
Неразделённых этих мук,
В дни утомительных свиданий
И дни томительных разлук.
Но обречённый на отмщенье,
Когда пульсируют виски –
Я пью за самоочищенье
Испепеляющей тоски.
За ревность жгучую и злую,
За сердце рванное багром,
Когда кусают и целуют
В последний, раз, под топором…
О, поле! Далеко до Бога.
Проси развеять воронье
На эту трудную дорогу
И счастье трудное моё.
Открой мне полог сенокосный
Во всю огромную страну.
Под гул винтов и стук колёсный
Ни приютиться, ни уснуть.

Июнь 1991 года. Белгород-Харьков-Томск.


***
Л.Д.

“Всё чаще женщина не встреченная снится,
и в каждой встреченной мерещится подвох…”
И. Северянин

Всё реже мимолётный взгляд
Я чувствую щемящей плотью.
Но оголтелый листопад
Уже не в силах побороть я.
И с этой осенью певучей
Не миновать глухой тоски,
Что той единственной и лучшей
Ты не притронулся руки…
Но в нашем бытие суровом
Как талисман завет храню:
В здоровом теле дух здоровый *
Хранить цветами на корню.
Цветы ломать я не могу –
Это порок цивилизации.
Куда приятней на лугу
Цветами в полдень любоваться
Там где цветы и синь, и звень
Летают пчёлы, пахнет мёдом.
И эхо русских деревень
Падает в сердце небосводом
Ах, если б знать: где мне упасть
Где мне последний раз споткнуться!
Хотелось бы в последний раз
Лицом в цветы с размаху ткнуться.
Я знаю, что моё цветенье
Всё незаметней с каждым днём
В дни похорон и в дни рожденья
Горит рябиновым огнём.
Не от того ль печалью светлой
Вдруг зорька снова затужила -
Как первый снег, как снег последний
Это записка закружилась…
Хирурги никогда не врут.
Огонь их кроток и спокоен.
Их скорбный безызвестный труд
Лишь сожаления достоин.
Живут нисколько не скорбя
Под кличкой снобов бессердечных.
По долгу обокрав себя
В самом простом и человечном
Он вечно над столом согнувшись
С лёгкой испариной лица.
И к чей - то тайне прикоснувшись
Так не узнает до конца
Своих цветов, плодов своих
Вниманьем лишним не пугая.
Наверное за это их
На свете больше всех ругают.

1970 год

***
Не кричите, вороны по-над кедрачом
О растраченных годах некому скорбить.
Что-то сердце не в ладах нынче с Кузьмичом
И головушку мою с ноченьки знобит.

Измотавшейся душе нет нигде покоя,
Длинной ночью ли, в рассвет, или хмурым днем.
Погоди, родимая, выйдем из запоя
И тогда наверное что - нибуть вернем.

Может быть придет она, подкрадется сзади
И погладит по кудрям, да по седым кудрям.
Я про все ей расскажу, тихо, на ночь глядя,
И про то, что у меня в общем дело дрянь.

Счастья нет, покоя нет и тоска без края,
На какой теперь тропе шею подвернем-
Все - равно каким путем: к аду или раю,
Под иконой у окна или под плетнем…

Не кричите вороны не летайте кругом,
Крик короткий словно выстрел день в ушах звенит.
Не пугайте вороны старого хирурга-
Между пальцев со свечой он повременит.

Зоркальцево, май, 1996г.

***
Я за чистым столом посижу в этой горнице,
От рябиновки неженской поплывет голова.
После глупых скандалов может родина вспомнится,
И моя дорогая, золотая братва.

Никому не мешаю, мне никто не мешает,
Улыбается матушка за портретным стеклом:
Там апостол Петро наши судьбы решает,
Здесь мы будем барахтаться всем невзгодам назло.

За кудрявыми кедрами заря задыхается,
Словно лампа фитильная то вздохнет, то моргнет.
Ты прости им собрат, что пихает - не кается,
Кто неласковым словом твою душу проткнет.

Мы пахали по-скотски, отдыхали по-свински,
Наши светлые души ждал всегда беспредел.
Эту кару господнюю, этот омут российский
Ни один бы дикарь переплыть не посмел.

Сколько страшных веков пронеслось над Россией
                кровавой!
Всех отыщет Всевышний, даже тех кто бежал за
                кордон
И на этой земле, - суд короткий и правый,
Развернется жестокий сокрушительный Армагеддон.

17.07.2000г. Зоркальцево.


***

Там за Томью молчаливой
Ночь звезду зажгла.
В трюме нашем сиротливом
Иней по углам.
Побелел иллюминатор,
Лед со всех сторон:
Как сраженный гладиатор
Спотыкнулся он.
Ночью длинной о погибших
Думы невпопад…
Дальний лай собак охрипших,
Редкий звездопад.
Только память ловит эхо
Стоны сладких мук,
В сдержанном девичьем смехе
Губ знобящий звук.
В ледоход не встрепенуться-
Думы, брат оставь;
Не вздохнуть, не повернуться,
Не рвануться вплавь.
Не качаться в темном лоне
Грудью в грудь волне.
А тайга все чаще стонет
По утрам во сне.

1978


***
И опять я не могу уснуть-
Где-то суки воют на луну,
На луну что смотрит мне в окно,
Шевелит, что было так давно.
Больше не воротятся назад
Встречи те и Лагерный наш сад.
Дрожь в губах и перестук в груди,
Звук как шелест листьев: “Приходи…”
Те костры в гитарный перезвон
Отмерцали как последний стон.
Обливает синяя луна
Странным светом тени у окна.
В думах присмиревших о былом
Самому завыть бы кобелем.
Чтобы звук звериный долетел
К тем кто помириться не хотел.
Душит безысходная тоска-
Ни жены, ни крова, ни куска…
Только что нашел и потерял-
Слишком много сердцу доверял.
Заглянула синяя луна
В душу недопитую до дна,
Повертелась, дальше поплыла;
Видно ничего там не нашла,
Видно ни видать там ни хрена.
Отвернулась. Ночь темным - темна.

21.04.1967г. Бакчар.

***
“Я уеду из этой деревни…”
            Н. Рубцов

Мне запомнится эта деревня
На обской неприютной Губе
Где у кручи под пихтою древней
Захлестнула тоска о тебе.
Стали чаще разлуки, с годами
Все острей и пронзительней боль.
Не затрется полярными льдами
Эта трудная наша любовь.
В просветлении и грустном ударе
Ищет плоть твоих губ и ресниц-
Не раздарят их не разбазарят
Взгляды жгучие жадных волчиц…
Вместе тесно а порознь тоскливо,-
Дьявол страсти жесток и ревнив.
Не с того ли в свирепых разливах
Зябнут ноги задумчивых ив.
Кто погиб в бесконечных сомненьях,
Не жалеет индейка-судьба.
Оттого в этих грязных селеньях
Только ругань стоит, да гульба.
Сердце просит все чаще вернуться
К той метиске в неласковый плен.
Мокрой мордой по-песьи уткнуться
В непокорность родимых колен.
Только жить и светлей и напевней
Не придется видать никогда…
Мне запомнится эта деревня
Как та первая наша звезда.

Прохоркино, 17 июля, 1979г.


***
И весна была, и сад был
И сплетенье рук,
И почти что после свадьбы
Боль сплошных разлук.
Под луной мгновений тайных,
Встреч не берегли.
В ссорах глупых и случайных
Дети подросли.
Безовремени устали-
Шли вперегонки.
Что ушло не наверстали,
В серебре виски.
В женской горечи с наскока
По худым щекам
За попойки бьет жестоко
Словно денщика.
И ни слов тебе ни сдачи-
Вроде бы права:
Оказался неудачник
Сорви - голова.
Ночью длинной в странном звоне
С кем найти слова?
До рассвета на балконе
Стынет трын-трава.
Стынет сердце – в мире пленном
Ты один, один.
Ты один во всей вселенной
Вечный бедуин.
Что там радости и боли
И ее рука…
Это перекати-полем
Белая тоска.

апрель, 1982


***
Н. Корюкину

  “Я женщиною был тогда
измучен.”
Н. Гумилев

Из Сибири бежал в Закавказье,
Запивал от жестокой тоски,
Чтоб не видеть ее безобразия,
Не звереть, утыкаясь в соски.
Над ночными дорогами ухал
Злой стервятник, предвестник беды.
По ущельям протяжно и глухо
Завывала волчица вражды.
Боль стихала, обиды смягчались,
И чем дальше тянулись пути,
Сознавал в просветленной печали:
От себя никуда не уйти.
Растеряв свою гордость и славу,
Возвращался в родное жилье,
Чтоб упасть в раскаленную лаву
Непокорности глупой ее.
В эти волосы с запахом липы,
Гулких линий ее кривизну,-
Каждый раз познавал со всхлипом
Удивительную новизну.
В этот странный рассветный час
Все бы плыть нам, и плыть нам, и плыть нам…
Но молчал ее карий глаз
В повлажневшем прищуре скрытном.

1975. ИЛ-18.

***
Песнь странника

Жизнь готов свою отдать,
Будь ты проклята-
Лишь бы ведать, только б знать
Кем ты отнята.
Кто он тайный мой дублер
Чем меня затмил,
И в какой из наших ссор
Был так добр и мил.
ОТ обиды ли, со зла ль,
В зависти слепой,
Задыхаясь поплыла
В судорге скупой.
Гулко падала, кружась,
В темень - пустоту;
И летела чуть стыдясь,
Потеряв фату.
Растеряв детей и честь
Как всегда чиста.
Только б верить, что ты есть,
Будь ты проклята.

   Ахтанак, октябрь 75г.

***
Опять колёса застучали,
Но, заскочив в любой вагон,
Как в юности, тряхнув плечами,
Забот не сбросишь на перрон.
Нескем проститься в ночь глубокую.
После вокзального свистка
И одиночество жестокое
И безысходная тоска.
звените рельсы, рельсы-струны,
Под шпал веселый перебор
Не разобраться ночью лунной-
С чего стал белым косогор.
Ах, не седой он! это в поле
Гуляет первый снегопад.
И сердце в радости и боли
Поет и плачет невпопад.
Все оттого, что мы встречали
Не тех, кто был в нас так влюблен…
Теперь сутулыми плечами
Тоски не сбросишь на перрон.

1970. ст. Тайга.

***
Alma mater

“Их внешность благовидна и свята,
Но души их – отхожие места”
Алишер Навои
“Нам нож – не по кисти”
Э. Багрицкий

Утром седым в морозах хлестких,
В шорохах снежной чешуи,
Встречаются на перекрестках
Коллеги бывшие мои.
Одутловато-мешковатые
С клеймом предательств и измен,
Взгляды шакалье - вороватые,
Пустой портфель ниже колен.
Им выносить было не в силах,
Что так безумствует изгой,
Когда в сибирских Фермопилах
Блистал мой скальпель огневой.
Что средь ухабистых дорог
Шагал всегда с открытой шпагой,
И девственность души берег
С патологической отвагой.
Я знал их липкие объятья,
Но верил: за жестокий труд
Мои партийные собратья
Меня в обиду не дадут.
Но предали partaigenosse:
С самой циничной наготой
Парторг плешивый и гундосый
Сисявил приговор крутой.
То был фурор в ученом мире-
От предвкушения балдея,
Прилюдно утопить в сортире
Непокоренного халдея.
И заплясала сучья свора
Клыки ощерив на собрата:
Холопы, пьянь и сутенеры,
Развратники и психопаты.
Всю жизнь мне подрезала крылья,
Там, за кулисами, без слов,
Разнузданная комарилья
Полуевреев и хохлов.
Но я живу. Я весь не вышел-
Мне нож по кисти, стать легка.
Не спился, не метнулся с крыши,
Не дотянулся до курка.
За день грядущий день вчерашний
И за вечернюю зарю
Ночами, втайне от домашних,
Всевышнего благодарю.
Что внуки шустрые стрижи
Носятся безудержным скопом
Что до преклонных лет дожил
С единственною Пенелопой.
Что крест несу по-русски свято,
И был средь этих пастухов
Не подмастерьем Гиппократа,
А мастером его цехов.
Тернист мой путь – я не безгрешен,
И близким нелегко со мной…
Но те, кто слишком был утешен
Давно убрались в мир иной.
Эти ж с тоскою геморройную
Видят, что я еще служу.
И мимо них походкой стройною
Я равнодушно прохожу.
Мне альма - матер без химеры,
В моих студенческих годах,
Давали мудрые примеры
Быть верным юности всегда.

1999-2002г.

***

“Суровые пути избирает
Милосердие”.
    Эсхил

Хирург не может быть поэтом.
Орбиты звездные нарушив,
Его проклятая планета
Высасывает плоть и душу.

Прикованный как Прометей
Навек к кровавому барьеру;
Не видит он своих детей,
Стареет без него Венера.

Измотанный и одинокий
В рассветный час, в вечерний звон
Крутые скальпельные строки
Потом и кровью пишет он.

2003г.