Окна смотрят во тьму...

Окна смотрят во тьму
оком рек расчленённых,
на снегу уже сером -
воскрешеньем из мёртвых,
под бризом вздыхающие о чём-то
подошвами
не затёртом,
измочаленные людом прохожим
кусты
и деревья архангельским легионом
над ними склонённым
крестами -
ветрами
усиленной веры,
шепчут тихо - кому
и куда -
по разряду надежды
на небо
вне хлеба,
осуществлённой
корнями
существований,
нашедших небесные вести
повсеместных бессмертий
в известной всем яме...

Мечты
облаками
в белых
одеждах,
наплывают
на город огромный -
похожий
на скопище склепов
затейливо освещённых...

Молочные сказки
размыли кисельные берега
и беда,
опускает
смущённые глазки
навсегда
ко дну
моря
изжитого горя,
что съело
вину
дна,
вмонтированного
в родную страну -
сквозь страдания
высь мироздания
кругосветно видна...

Ручейком
роет горы
литературного вздора
салонами
эталонными
рафинированного
от жизни
ради мирского жирка
в равнодушной
к душам
отчизне -
строка...

И живою
водою
вернувшейся в лоно
небосклона
на внеурочное
слово
вне злого
мирского -
родильным
покровом
ложатся обильно
сквозь вздохи
из глины
могильно-былинной
грядущей эпохи,
помола
былого,
Гомера лишившие зренья своей белизною снега,
говорящие ныне
со мною
о мрачной пустыне -
на Рождество,
украшаемой перьями серафимов,
во имя
прогресса
репрессий
над волшебством
не от беса...

Окно раскрываю
и лёд над рекой
не мозаичных песен
поэзии поднебесной,
срывает
дыханием жарким весна
из детского сна,
закалённого Летой
смирённой,
хранящим преданья
о цельности в Боге
существованья
поэтом,
Синай свой обретшим
в Тянь-Шаньском отроге,
убогим
и сумасшедшим
по мнению
многих -
над стихотвореньем
гореньем
сужденья
могильного дна
посылающим на...

Вселенная,
очеловеченная
речью
нетленной,
озвучивающей имена
нераздельного на времена
поэтического
вече -
мой вид из магнитящего
млечную свежесть
Божественного вдохновенья
окна...