Не думал, что высплюсь как мерин

УЛЯЖЕТСЯ

В осеннем безмолвии леса
звенящая всюду листва.
И ветер гуляет повеса,
срывает косынки. Светла
печаль одинокого счастья –
увидеть красу тишины,
в осеннем безветрии мчаться
до зимней метельной стены,
качается что беспрестанно,
дома засыпая до крыш.
Всё выглядит сказочно-странно.
И вдруг серебристая тишь
уляжется снежным покровом
и совесть метели чиста,
что свой показала всем норов,
читая проказы с листа.


С  ВЕЛИКОЙ  ТАЙНОЙ

На клеверных полях метафор
пасу стада своих стихов
с великой тайной новых амфор
из ветхих праведных веков,
откуда набегают волны
вполне безнравственных идей
и ходят беспокойных толпы
забытых по весне людей.

Они любуются рассветом,
закатом восторгаясь вновь,
довольные собой и летом
и полыхает в них любовь
к просторам за речною гладью,
что вышита шелками в цвет
зари вишнёвой по исчадью
промчавшихся галопом лет.


НЕ  ДУМАЛ...

Не думал, что высплюсь как мерин
в загоне метафорной мглы.
Своё не узнаю в ней время,
слезая под утро с ветлы. –
Купавшая ветви в глубинах
своих отражений в волне
катившей отсветы рябины
на гребне по той стороне
откуда приходят рассветы,
приносят печаль и тоску,
их чувствуют кожей Поэты
и тянется дуло к виску.

Не думал, что высплюсь как мерин
в рябиновом цвете степном.
В печальную грусть не поверив,
я вновь в измеренье ином
читаю свои откровенья.
Опять выставляю за дверь
ненужное в сути сомненье
и в прошлом и даже теперь
с рассветом сияющим чувством
под музыку Листа с утра,
где звуки отрадные льются, –
разносят в ладонях ветра.