когда-то

вдохновение уходит с дымом сигарет..
и жизнь тоже.
выкуривая по три пачки в день, перестаешь замечать, что не хочется ни есть, ни спать.
иногда вообще ничего не хочется
вроде совсем недавно, каких-то там лет шесть-семь назад, ты была примером для подражания, любимой дочкой.
тебе нравились все эти завистливые взгляды, хвалебные речи.
ты любила танцевать. больше всего на свете ты любила танцевать.
и если вдруг кто-то увидит как ты танцуешь, он тоже начинал любить твой танец и больше всего на свете тебя.
а ты себя ненавидела.
иногда, поднимаясь на 14 этаж, ты надеялась что на тебя снизойдет какое-то озарение, или, посмотрев вниз, ты испытаешь то же что и те школьники самоубийцы, когда якобы перед глазами проносилась вся жизнь.
ничего не происходило. ты всего лишь смотрела на вечерние огни города, плакала и представляла как это красиво смотрится. и если бы о твоей жизни сняли кино или написали книгу, то это наверняка стало бы шедевром.
но...одиноких писак-полуночников и режиссеров с надоевшими уже всем идеями ты не интересуешь.
тогда ты не знала, что стоя у окна подъезда, на 14 этаже, ты любима. и не просто любима.
а один маленький человек , который знает что ты любима и знает что ты сейчас стоишь перед уже раскрытым окном подъезда, на 14 этаже и размышляешь как красивее было бы прыгнуть - животом книзу или кверху, стоит в доме напротив, на 14 этаже у раскрытого подъездного окна и тихо-тихо сквозь такие маленькие мужицкие слезы шепчет : живи, пожалуйста, живи, я готов сделать все что угодно, лишь бы жизнь приносила тебе радость, я умоляю живи.
ты, уже стоя на карнизе 14 этажа подъездного окна готова прыгнуть и испытать то что испытывают те школьники самоубийцы, когда вся жизнь проносится перед глазами и в самый последний миг понимаешь что именно ты хочешь от жизни, резко слезаешь вниз, вытираешь слезы и бежишь на улицу.
и вроде ты уже успела попрощаться с вечерними огнями города, но что-то же тебя остановило.
многие люди представляют как будут проходить похороны, что о них будут говорить близкие и как они будут оплакивать их кончину.
но тебя это не волнует, ты не раз была на похоронах и уже почти наизусть выучила весь обряд, ты сама всех оплакивала и говорила только хорошее.
тебе все эти процедуры уже не интересны.
да, ведь сидя ровно на том месте, куда, по твоему предположению, ты бы "приземлилась", ты представляла как бедные, и без тебя измученные работой дворники, вообщем все понятно.
мы же не мерзости пишем, а то, что на душе скопилось.

...ты сидишь на мокром от дождя асфальте, обнимая ноги руками, и тебе уже вообщем-то все равно, что ты пример для подражания, любимая дочка и самая желанная гостья на любом празднике, и тебе уже не хочется танцевать.
в отражении от лужи ты видишь каких-то ребят, которые громко смеются, бьют друг друга зонтами и вообще они шумные.
чем-то они тебя зацепили...особенно тот, что несет бутылку портвейна в руках, периодически останавливается на месте, что бы сделать пару глотков и очень смешно бежит, пытаясь всех догнать.
он тоже смеется, но он будто не с этой компанией. он не то что бы погружается в себя, просто периодически его нужно одергивать, что бы он возвращался ко всем.
не смотря на то, что ты сидишь на холодном и мокром асфальте, тебе очень тепло, где-то в районе груди. нет, это вовсе не любовь, просто сердце заколотилось вдруг бешено.
компания мимо и с каким-то непонятным тебе пафосом, проходит, оставляя тебе воздух, пропитанный их голосами и смехом, и слабым-слабым запахом портвейна.
вот так ты узнала что есть люди, которых не волнуют твои отметки, твои планы на будущее и что бы ты хотела на завтрак.
и если бы не твое тупое, чисто человеческое любопытство ты бы осталась примером для подражания.
а самое смешное, что смотря на фотографии той маленькой девочки, которой ты когда-то была, ты ненавидишь себя еще больше. не потому что ты перестала быть той маленькой любимой девочкой, а потому что ты вообще ей когда-то была.
и по сути, ты всегда ей будешь.
не смотря на то что, курение убивает, вдохновение уходит, ты стареешь, и больше не осталось тех людей, что могли бы оплакивать твою кончину. а мальчик с портвейном в руках уже давно умер от передоза, когда ты сидела с, зажатым пальцами, косяком, смотрела на него красными глазами и громко смеялась, потому что умирал он еще смешнее, чем когда-то догонял своих друзей, проливая портвейн на асфальт.