Пьеса жизни

Глядя в себя вижу хорошего,
Классного парня, жизнью довольного.
Как бы не зря годы те прожиты
За свое имя и не больно мне.

Но если покопаться в кулуарах души…
Там, где луч солнца ценнее алмазов,
Именно там, в этой глуши,
Вижу сомнение, пусть и не сразу.

Сердце как-то неестественно бьется.
Это как та самая мелодия на мобильном:
Вроде бы хорошая классика Моцарта,
Но она играет на будильнике сильно.

Стерла что-то важное, что-то искомое!
Так и не вспомню, проснувшись под утро.
Главное, не последняя же ночь томная,
Встаю и продолжаю путь по маршруту.

Стандартная пьеса: с девяти до восемнадцати.
С правом на антракт, туалет и перекуры.
И тут не важен вес, в мате или глянцевый,
Кожа твоя бархат или как у Гуру.

Гуру пикапа, нет, не индийского.
В моде дешевые секс-развлечения.
Деньги на лапу, становишься близким
С теми ублюдками, дающими щели.

Лазейки для твоей и моей порочности.
Мы с тобой погрязли в трясине.
И лейкой хоть лей, не вырастут почести
У тех из нас, кто грязный, как псина.

Кто думает в конце, а вначале смеется.
Кто сердце замажет по крупице известкой.
Кто нищему бросит не мелочь, а блестки,
Кто едет, но вожжи сжимая, плюется.

Копим с натугой на бесполезное завтра.
Ходим по-кругу, с работы обратно
В свой маленький, теплый, родной уголок.
Но белым в этой жизни остался только творог!

И думая о пенсии, о красивом закате,
Мне почему-то хочется словно карателю
Побольше украсть, без надежды на взятие
Штурмом дворца правящей партии.

Без надежды, но с верой в «светлое «сейчас».
А ваше «светлое завтра» оставьте себе.
Вы разложены на полке, и смятый каркас
Подвешен в углу, на старой стене. 

В старом доме позабытой богом деревни.
В той стране, что затерта резинкой.
 На планете, где жизни траурной лентой
Перетянуты крепче, чем музыка Глинки.



Где остатки рассудка противоречат морали.
Где осада маршрутки – как цель всех скитаний.
Где душные дни сжимают вески.
Где проще быть глупым, чем выть от тоски.

Где зная о правде, молчат втихаря.
Где умные славят богатых ребят.
Где проще забыть, вычеркнуть имя.
Где прошлое наше покрытое инеем.

Где чувства сильны лишь на бумаге.
Где серость и быт яро в атаке.
Где мысли о пляже, не о работе.
Где дружба завяжет предательством ноги.

Но есть силы в теле, силы в душе.
Чтобы разрушить штамп и клише.
Чтобы оставить не пепел, а мысли
В конце этой пьесы – жизненный смысл.

И все у нас с тобою хорошо, брат:
Есть, где есть, есть, где спать.
На что копить, и за что умирать.
На кого молить, а кого проклинать.