Обои можно переклеить...

Ну, вооот… Настал этот день… Она улетает. «Чемодан, аэропорт, америка». Все просто. Но, Господи, какое к черту просто? Все настолько плохо, что даже сложно себе представить. Еще месяц тому назад, - она бы никогда не поверила, не предположила такого поворота в жизни. Даже не поворота… Это как сорваться со скалы и лететь в неизвестность, заведомо зная, что разобьешься.. Так, место номер А 12… Синие сидения, белые подголовники… Кругленькие окошки в ее прошлый мир… Там бетонная серая плоскость до горизонта и перпендикулярный штрих- дождь… Пустота. Все угрюмо и гадко… Вот, идиотка, она ему весь месяц врала, притворялась. Но так надо было, так лучше для него, для нее… для них. Но зато, как она играла свою первую в жизни роль! По своему же сценарию. Роль веселой, радостной, счастливой, беззаботной девочки… Тяжело было… Только на работе, забежав в туалет, разрешала себе выйти из роли и пореветь вдоволь. А потом, умывшись, макияжила лицо, наносила румянец, красила ресницы и губы, и выходила, как ни в чем не бывало. Вечером – все как всегда… Встреча с ним, самым любимым, самым дорогим и близким человеком. Ведь бывает же такое, - прикипишь душой и все тут… Ей даже казалось, если вдруг это кончится – то все, конец света – зачем жить, все равно уже ничего больше не случится. И как же она могла сказать ему эту жуткую правду? Да она же понимала, что это его просто убьет… А она – итак уже убита. Пусть хоть он останется. Все что должно было произойти – произошло. Сказка кончилась. Надо быть сильной. Пора. «Девушка, пристегните ремень», - сказала стюардесса, наклонившись к ней и положив ей руку на плечо. Самолет издал воющее -свистящий звук, дернулся и начал разбег по взлетной… Свист нарастал, скорость тоже… Ага, оторвались. Ну, все. Нормально. Теперь будет все хорошо, все как надо. Попрощались перед входом на гейт № 31. Странное число. Они и познакомились 31 марта.
Сегодня в аэропорту он был грустным, странно-задумчивым, рассеянным. Он говорил, что не хочет ее отпускать… А она : « Глупый, ты чего? Солнышко, родное ты мое. Да не грусти ты так. Всего же на неделю. Вот билет с обратной датой… 27 ноября. Ну…» Она улыбалась. Светло, искренне, тепло… Но руки были холодными и голос хриплым. Ничего не могла с этим поделать. Блин, а как? Чмокнула в щеку, взлохматив волосы, - и пошла в очередь на посадку. Оглянулась, подмигнула, помахала рукой, послала воздушный поцелуй и крикнула « Покаааа!»Теперь, когда самолет на высоте 10 тысяч метров, а в салоне все чужие , можно отвести душу и снова пореветь. Она уткнулась носом в холодный иллюминатор и плакала… Было так невыносимо плохо. Не то слово плохо, – было так, что хотелось долбануться изо всех сил об этот иллюминатор лбом… И кричать, громко… « Прости, прости, простиииии!»
Он был для нее всем. Ее миром, ее пространством… Любимым. Дыханием, болью, счастьем. Последние пол года. Жизнь до этого – уже не имела никакого значения. Только какие-то блеклые кадры. Она поклялась себе, что никогда не причинит боли этому человеку. Любой ценой сделает так, что бы ни в коем случае, никогда он не почувствовал никакой скорби, ни горя… Но «судьба ничего не дает в вечную собственнось». Мудрецы, они знали, что говорили. Так должно было быть…
Палата, казенный запах, гулкие звуки, шаги в коридоре, белое все… Капельница, игла в вене… Тихо. Потолок. Нельзя вспоминать ничего, нельзя… Чтобы не сойти с ума. Надо не думать ни о чем. И не буду. К чему.. Вот только к вечеру надо взбодриться, подняться с постели, обуть шлепанцы на каблуках, протопать по плиточному коридору и позвонить ему. Мол, все нормально, классно, день прошел просто замечательно ! «Была в ЗОО, в кафешке, тут лето, тепло и пальмы… Купалась… даже уже успела загореть чуть-чуть… А там как? Снег еще не выпал? Как ты? А, поливай на подоконнике рождественник. Он к концу декабря зацветет. Гуляй с собакой. Как она – не скучает без меня… Ааа, скучаете вместе… Ничего.. Еще чуть-чуть… Пока» А потом – опять палата, потолок, процедуры, доктор… А еще … черт возьми, – 2 полоски на тэсте.
Доктор Джови сказал, что при таком диагнозе это невозможно… не бывает… и вообще Что? Что??? Вообще… Да, и живут не долго, не то что рожают детей… А вчера она подслушала разговор этого доктора с отцом. Они закрылись в его кабинете, а она приложила ухо к двери и слушала. «Максимум 2 месяца. Потому, как поздно…сложная форма.. извините. Держитесь. Ей не надо говорить»… и это, блин , такое многозначииительное «SORRY!»
Прошла неделя. Настало 27 число. Самолет улетел без нее. Надо было позвонить и что-то придумать… И она позвонила. С утра , бодро так:
« Приветик! Знаешь…Я не смогла сегодня вылететь… Ты в аэропорту? Не встречай. У моей двоюродной сестры через три дня свадьба. Она меня пригласила… Я пообещала. Пожалуйста, не обижайся… Я приеду, после, перекомпастирую билет… Ну, еще чуть- чуть… Целую крепко. И гуляй с собакой, поливай роджественник… Я еду платье на свадьбу покупать, а потом на море. Погода – класс!»
Прошла неделя… Ставало все невыносимей врать… Придумывать… Голос не слушался. Он все чаще дрожал, в горле ставал ком… и как только выключала телефон –начинала рыдать… Его ставало не хватать так, что хотелось грызть простыни… загнать под ноготь иглу, что бы было больно физически… Что бы не так болела душа… Но самое страшное было, когда накрывало волной воспоминаний… Снились сны. А чтобы они не снились, она старалась не спать, не возвращаться туда, куда больше нет дороги. Почему, почему ей не дадут такое лекарство, что бы настала полная амнезия… Врач сказал, - нет такого. Спать надо... А как спать.. Если каждый сон – это прошлое.. и оно как сон.
Решила. Уйдет из этой клиники. Будь, что будет, а будет исход со странным и многозначительным названием « летальный» . Вот, - улетела и все… Да итак уже «улетела»… Все н е о б р а т и м о. Сказала отцу: «Увези, пожалуйста…». Хочу к морю. Он понял и не спорил… Они поехали. Город, люди, лето – пальмы, холмы… И море название которому пээссифффиик оуушшшееен. Оно шумело, как никогда раньше. Шумело, шумело… Мерно – шшааа, шшааа… Так спокойно стало…
Было прохладно, почти никто не купался. Разве, что серфингисты - то тут, то там выныривали из темно-синих гор волн. Но она решила искупаться. Вошла в воду, так, нагишем… все равно. Даже холода не почувствовала… Стояла в воде, а волны то и дело толкали ее обессиленное белое тело, а казалось, что душу. Старалась держаться на ногах. Но накатившаяся волна хлестко и сильно ударила , накрыла с головой, подняла и выбросила на песок. Она увидела небо. Ей показалось, что она одна в этом мире бушующей воды и спокойного песка под серым , мутным, колпаком. Почему оно такое, небо? Она закрыла глаза и увидела, что колпак над ней почти черный с дрожащими дырочками серебряных звезд… Они недавно тоже смотрели на эти звезды, вместе… Нет, не надо звезд… Она открыла глаза – небо уже было правильного голубого цвета с белыми кучками плывущих туч. На фоне неба возле нее стоял папа с распростертой в руках белой простыней, которую захватил из больницы вместо полотенца… Они же ехали купаться. Отец кричал ей « Алена! Ты что! Иди сюда». Он поднял ее, и обернув в простынь , крепко обнял. Как в детстве, когда мама ее купала в ванной, а папа брал ее на руки, укутанную в полотенце , прижимая к себе – относил в детскую и укладывал в кровать. Вот и сейчас он нес на руках ее в машину. «Давай, я помогу тебе одеться, ты вся дрожишь. Вот придумала- в такую рань купаться. Простудится хочешь?.» Она посмотрела невзначай в зеркало заднего вида авто… Кто это? Неужели она? Или на заднем сидении еще кто-то… Будто восковая кукла, которой забыли приклеить волосы и подрисовать черты лица… Да нет тут никого, это она. Как хорошо, что ОН никогда не увидит ее такой. В несчастье – судьба всегда оставляет дырку для выхода. И она ее нашла, кажется…
Господи, зачем все так… Надо позвонить сейчас. « Привет! Как ты? Я на море… то есть на океане. Хочешь послушать волны? Слушай! Что? Снег идет? Второй день… Зима. Знаешь, прости… я не вернусь… Так случилось, получилось, так вышло… В общем , просто прости и забудь. Надо так. Да! У меня есть… Встретила… Не вспоминай меня… Отдай собаку Марине. Папа потом приедет, квартиру продавать. Не поминай лихом… Ладно, буду умницей... Что ты… я не простужена… голос такой… Да, спасибо, я постараюсь быть счастливой. Все твои пожелания исполнялись всегда. Я тебя помнить буду». Она шла босиком по мокрому песку оставляя свои следы, которые тут же поглощали жадные волны и уносили в никуда. И туда же полетел телефон, с размаху брошенный ею, на последок блеснув в воздухе, отразив экраном попавший на него солнечный луч. Вот и все… Так неожиданно она придумала очередную ложь… Больше нечего говорить, некому звонить… Как это он сказал: « Значит Бог не играет в кости… Ты будешь счастливой… Я спокоен»…
А в Маями было лето. Оно там всегда, даже в Рождество.
Виктор Петрович приехал на родину, всего на месяц, что бы продать Аленкину квартиру . Знакомая маклерша Нина успела найти несколько потенциальных покупателей. Он жил уже несколько дней в квартире дочери и укладывал вещи в чемоданы и ящики. А мебель решил оставить. Зачем она ему. А вещи – на память, решил забрать . Вот и сегодня от Нины должен был придти человек, квартиру посмотреть.
Новый год уже настал. И Рождество прошло. Город жил своей привычной жизнью. Только еще не сняли светлячки гирлянд и не убрали елки с витрин. Он ехал с работы. Как всегда одной и той же дорогой, мимо дома Алены, где они прожили пол года вместе и, казалось, будут жить там всегда… Вот он, этот четырехэтажный дом, старый, из позапрошлого столетия… С узкими окнами и кованными балкончиками, скрипучей тяжелой резной дверью. Он помнил там каждую ступеньку на третий этаж, и синий коврик, на котором была надпись «welcome», и гладкую желтую, будто золотую ручку двери, две дырочки в замке . В верхней всегда плохо прокручивался ключ. Пока он ковырялся в замке - в прихожей ее квартиры слышались быстрые шаги… каблучки по паркету… Она подбегала к двери, распахивала их , и обняв его крепко за шею, чмокнув громко в ухо, смеялась, и говорила : «С утра прошла целая вечность… а может две… я так соскучилась!» Она целовала его в глаза и пахла абрикосами…
Было уже темно. Ехал медленно. С того времени, как Аля улетела, - он уже никуда не спешил. Вот ее дом. Но почему горит свет в третьем окне слева? Это ее окно. Будто загипнотезрованный этим теплым желтым светом – он пошел на него. Вошел в коридор... Знакомый запах… Какой знакомы запах… Кто-то опять жарил котлеты… И опять чей-то кот сделал лужу на втором этаже под дверью квартиры №7, в восьмой громко смотрели телевизор… Тот самый сериал, как раз восемь вечера… На третьем, под ее дверью - тот же коврик… «Неужели, Аленка, ну как же ты! Ты вернулась… Господи… Ты!» Он позвонил в дверь. Послышались шаги… Но не ее. Кто-то шел медленно, шаркая тапочками… Но шел же. Дверь открыл мужчина, примерно его лет. Худой , высокий, в очках, в зеленом спортивном костюме.
- Вы от Нины? Я вас ждал.
От какой Нины… Но он, Роман, уже мысленно был там, в ее прихожей, в ее комнате…
- Да я от Нины…
- Заходите… Как вас?..
-А…Я, Роман Станиславович…
- Заходите, я покажу вам квартиру…
Человек сделал движение рукой – прошу, смелее… Я тут вещи пока собираю, а квартиру продаю с мебелью… И в кухне все оставляю, как было. А вам Нина о цене говорила? Я могу уступить, просто мне уезжать скоро. Тут ремонт год назад был, все в очень хорошем состоянии.
Роман зашел в комнату. Везде стояли картонные коробки, чемоданы, ящики… В одном из них лежали картины, книги , а сверху – Аленкин портрет… Она там улыбалась так счастливо… Ветер растрепал ее длинные каштановые волосы… Это он сделал ей эту фотографию… Был июль.. Они сидели в кафе…
Комната казалась такой пустой. Окна были не зашторены. На подоконнике одиноко стоял вазон с зигокактусом, который успел отцвести. Над диваном, почти под потолком, красной помадой:
« Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!!!»… Это она… утром… в его рубашке…вырвалась из его обьятий, взобралась на спинку дивана… и написала ЭТО помадой… Он прикипел к этой надписи… Солнечное утро, открыт балкон… комната наполнена озоном и запахом свежих листьев… Только-только прошумел ливень. Был май... Она писала, а он придерживал ее, чтобы не соскользнула и не грохнулась. И нее были тонкие щиколотки ног… Он любовался ее розовыми, мягкими пяточками…
- А кто тут раньше жил? ,- неожиданно сам для себя спросил Роман.
- Аля, моя дочь… Жила…
- Она переехала?
- Да, можно считать, что так… примерно так.
Человек снял очки, вытер глаза и как-то грустно, глухо вздохнул…
Потом помолчав, как бы очнулся, и взглянув на посетителя, заметив удивленно-удрученный взгляд Романа Станиславовича, обращенный на обои, сказал:
- Ну.. это… Обои можно переклеить…