Звезда Улугбека

Статья о том, что случилось, иногда гораздо полезнее, чем, то, что случилось. Как-то так поговаривали древние и ежи с ними Улугбек. И на звёзды мы смотрим с трепетным восхищением, как Улугбек и равно все, сжимаясь от колоссальности природы, по причине несостоятельности с её размерами, подавляясь могуществом необъятного, и рисуя от этой причины бесподобные, калейдоскопные материалы, что ниже глубины Марианской впадины, что выше Джомолунгмы, все выдыхаем творчество иногда даже от безысходности.
Вот то и было. Были стихи, которых не рассудишь. Была я, которая сподвигается что-то написать, и напишу :
"Незатейливо песни поют воробьи - это всё Ты! В каждой нотке всё ТЫ!
Найду тебя у ручья, только б выплыла я!
Русло нестройно согнётся,
незатейливо песенка вьётся...
Громом меня разрази- это, зараза, всё Ты!
Притворюсь я ланью лесной, и поведу Тебя за собой.
И за то, что нескромно люблю, я тебя в том ручье утоплю.
Будут белки плясать бесновато, богомолки от пуза смеяться, -мне наплевать, я при зачатье...
Бесподобный шесток так высок, то ли свободен, то ль одинок?
И сосны взроптали и гриб полез, ты мне полезен иль уже "без"?... - Тоже не интересно…
«Per aspera ad astra» - банально!
«Elephantem ex muscafacis» - не делай из мухи слона, но зато как зычно звучит на латыни, а из неё помню-то ещё пяток пословиц и куплет студенческого гимна «Гаудеамус». Результат двух лет бессонных ночей! Да я и не жалею. Препод был весьма бесючий, но оригинальный, иной раз говорил:"Уйдите в дальний угол и оттуда отвечайте, а то ни дай бог, меня заразите вашими печалями". А как-то он пытался съесть свою шляпу по поводу блестящего ответа студентки, но без абсента у него это до конца не получилось. А иной раз выгонит нас всех из аудитории на половине лекции по причине своей непереносимости нас и мы стоим и тихо мучаемся в непонимании приговора "Надоели". У него мы были по-настоящему законченными безнадёжными тупицами, возможно, в лучшем понимании этого слова. Мы его боялись лишь из под тишка, и по-взрослому уважали, потому что он хоть и был гусем, но всё же и товарищем свинятам.
Позапрошлым летом Николай Израилевич Микитенко умер.

Вспомнился поэт Бестужев, его последнее выступление не примену прокомментировать:
как совершенные наскальные рисунки древнего человека будоражат наше воображение, так, на сколько может Бестужев будоражить своим творчеством, этот дикий мир пресыщенности своим совершенным творчеством?! Да, представляю, как он среагирует на мою фантазию, его насмешка уже предполагается, консервативные мужи, условно их так называю, заранее смеются. Но позвольте за гениальность слушать, рот открыть и воспользоваться вами! Ведь не прогневаю я бога стихирного, когда буду созывать в свою команду Романа Ничто, Дмитрия Ерохина, Анну Блантер, Севу Волоколамского, хотя, нет, он мне почему-то уже не интересен – что-то «бу-бу» и всё об одном, через годик снова на него посмотрю. Умницу-красавицу Анну Шапкину по законам СТ нельзя призвать.

Наинтереснейшая, лёгкая на слух, полностью абсорбентная поэтесса  Ольга Шаронова точно не подпишется. Вадим Шильцын дал мне добро, но этот жест великодушный от всеми любимого поэта могу ли я принять легко и безвозмездно?

Да, мне пока достаточно моральной поддержки от бывалых. Представляю, как изысканная Ираида Виноградова среагирует на мой стих «Бубонная чума и вековая лепра»!
Юлечка Зазимко ещё больше распахнёт свои глаза от недоуменья, Дмитрий Темников просто корректно взгляд отведёт к стене. А остальные…, ну вы знаете. При чём это должно произойти, когда не будет Бойко, Шостака, Прахова, Глушакова.
Рудковский может присутствовать, он врач, он видел всё. Реально ли так совпасть моим звёздам? А так ведь хочется дотянуться до своей звезды в колодце, зачерпнуть её ведром холодную, совершенную по форме, подержать на ладони и с лёгкостью поцеловать её звенящую, ускользающую натуру…
Фантазии хороши, они тоже приветствуются, наверно, дотторе Рудковский скажет.
Но пока надо уставать на работе.
Побежала на работу…