Возмущение Бродского!

Возмущение Бродского!


-- Чито, таки  вам сделал плохого Пастернак?


-- Ах, ты  тунеядец, из  черни  вылез,
мы  тебе  тоже  сделаем, взять  его!

-- До разбрасываетесь , культурные  калеки,
Союз  развалите, с  вашей  культурной, скрытой , идеологической 
"инфляцией"  легитимности  гегемонистской  КП СС .


(с) Аристофан  Мостов  Рокосовскович , 2013.


Иллюстрация:
=Фрагмент памятника И. Бродскому в Москве=Brodsky_moscow=BIG=!
=ссылка=фото=Портрет Пастернака==.JPG=!wiki=.jpg
http://ru.wikipedia.org/wiki/
станица Бродского .

{
Инфо  из  Википедии:

{
Иосиф Алекс андрович Бродский (24 мая 1940, Ленинград — 28 января 1996, Нью-Йорк) — русский и американский поэт, эссеист, драматург, переводчик, лауреат Нобелевской премии по литературе 1987 года, поэт-лауреат США в 1991—1992 годах. Стихи писал преимущественно на русском языке, эссеистику на английском. Имеет репутацию одного из крупнейших русских поэтов XX века.

Ранние стихи, влияния

По собственным словам, Бродский начал писать стихи в восемнадцать лет, однако существует несколько стихотворений, датированных 1956—1957 годами. Одним из решающих толчков стало знакомство с поэзией Бориса Слуцкого. «Пилигримы», «Памятник Пушкину», «Рождественский романс» — наиболее известные из ранних стихов Бродского. Для многих из них характерна ярко выраженная музыкальность, так, в стихотворениях «От окраины к центру» и «Я — сын предместья, сын предместья, сын предместья…» можно увидеть ритмические элементы джазовых импровизаций. Цветаева и Баратынский, а несколькими годами позже — Мандельштам, оказали, по словам самого Бродского, определяющее влияние на него.

Из современников на него повлияли Евгений Рейн, Владимир Уфлянд, Станислав Красовицкий.

Позднее Бродский называл величайшими поэтами Одена и Цветаеву, за ними следовали Кавафис и Фрост, замыкали личный канон поэта Рильке, Пастернак, Мандельштам и Ахматова.[источник не указан 470 дней]
[править] Преследования, суд и ссылка

29 ноября 1963 года в газете «Вечерний Ленинград» появилась статья «Окололитературный трутень», подписанная Лернером, Медведевым и Иониным. В статье Бродский клеймился за «паразитический образ жизни». Из стихотворных цитат, приписываемых авторами Бродскому, две взяты из стихов Бобышева, а третья, из поэмы Бродского «Шествие», представляла собой окончания шести строк, от которых отрезаны первые половинки. Стихотворение «Люби проездом родину друзей…» было исковеркано авторами фельетона следующим образом: первая строчка «Люби проездом родину друзей» и последняя «Жалей проездом родину чужую» были объединены в одну «люблю я родину чужую».

Было очевидно, что статья является сигналом к преследованиям и, возможно, аресту Бродского. Тем не менее, по словам Бродского, больше, чем клевета, последующий арест, суд и приговор, его мысли занимал в то время разрыв с Мариной Басмановой. На этот период приходится попытка самоубийства.

8 января 1964 года «Вечерний Ленинград» опубликовал подборку писем читателей с требованиями наказать «тунеядца Бродского». 13 февраля 1964 года Бродского арестовали по обвинению в тунеядстве. 14 февраля у него случился в камере первый сердечный приступ. С этого времени Бродский постоянно страдал стенокардией, которая всегда напоминала ему о возможной близкой смерти (это не мешало вместе с тем оставаться заядлым курильщиком). Во многом отсюда «Здравствуй, мое старение!» в 33 года и «Что сказать мне о жизни? Что оказалась длинной» в 40 — со своим диагнозом поэт действительно не был уверен, что доживёт до этого дня рождения.

Два заседания суда над Бродским (судья Дзержинского суда Савельева Е. А.) были законспектированы Фридой Вигдоровой и составили содержание распространявшейся в самиздате «Белой книги».

        Судья: Ваш трудовой стаж?
        Бродский: Примерно…
        Судья: Нас не интересует «примерно»!
        Бродский: Пять лет.
        Судья: Где вы работали?
        Бродский: На заводе. В геологических партиях…
        Судья: Сколько вы работали на заводе?
        Бродский: Год.
        Судья: Кем?
        Бродский: Фрезеровщиком.
        Судья: А вообще какая ваша специальность?
        Бродский: Поэт, поэт-переводчик.
        Судья: А кто это признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам?
        Бродский: Никто. (Без вызова). А кто причислил меня к роду человеческому?
        Судья: А вы учились этому?
        Бродский: Чему?
        Судья: Чтобы быть поэтом? Не пытались кончить вуз, где готовят… где учат…
        Бродский: Я не думал… я не думал, что это даётся образованием.
        Судья: А чем же?
        Бродский: Я думаю, это… (растерянно) от Бога…
        Судья: У вас есть ходатайства к суду?
        Бродский: Я хотел бы знать: за что меня арестовали?
        Судья: Это вопрос, а не ходатайство.
        Бродский: Тогда у меня нет ходатайства.

Фото из зала суда

Все свидетели обвинения начинали свои показания со слов: «Я с Бродским лично не знаком…»[7], перекликаясь с формулировкой времён травли Пастернака: «Я роман Пастернака не читал, но осуждаю!..».

13 марта 1964 года на втором заседании суда Бродский был приговорён к максимально возможному по указу о «тунеядстве» наказанию — пяти годам принудительного труда в отдалённой местности. Он был сослан в Коношский район Архангельской области и поселился в деревне Норенская. В интервью Волкову Бродский назвал это время самым счастливым в своей жизни. В ссылке Бродский изучал английскую поэзию, в том числе творчество Уистена Одена:

    Я помню, как сидел в маленькой избе, глядя через квадратное, размером с иллюминатор, окно на мокрую, топкую дорогу с бродящими по ней курами, наполовину веря тому, что я только что прочёл… Я просто отказывался верить, что ещё в 1939 году английский поэт сказал: «Время… боготворит язык», а мир остался прежним.

    — «Поклониться тени»

В августе и сентябре несколько стихотворений Иосифа были опубликованы в коношской районной газете «Призыв».

Суд над поэтом стал одним из факторов, приведших к возникновению правозащитного движения в СССР и к усилению внимания за рубежом к ситуации с правами человека в СССР. Стенограмма Фриды Вигдоровой была опубликована в нескольких влиятельных зарубежных СМИ: «New Leader», «Encounter», «Figaro Litteraire». В конце 1964 года письма в защиту Бродского были отправлены Д. Д. Шостаковичем, С. Я. Маршаком, К. И. Чуковским, К. Г. Паустовским, А. Т. Твардовским, Ю. П. Германом. По прошествии полутора лет, в сентябре 1965 года под давлением советской и мировой общественности (в частности, после обращения к советскому правительству Жан-Поля Сартра и ряда других зарубежных писателей) срок ссылки был сокращен до фактически отбытого.

В октябре1965 года Бродский по рекомендации Корнея Чуковского и Бориса Вахтина был принят в Группком переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей СССР[8], что позволило в дальнейшем избежать новых обвинений в тунеядстве.

В 1965 году большая подборка стихов Бродского и стенограмма суда были опубликованы в альманахе «Воздушные пути-IV» (Нью-Йорк).

В своих интервью Бродский противился навязываемому ему — особенно американской интеллигенцией — образу борца с советской властью. А. Волгина писала, что Бродский «не любил рассказывать в интервью о лишениях, перенесённых им в советских психушках и тюрьмах, настойчиво уходя от имиджа „жертвы режима“ к имиджу „self-made man“»[9]. Он делал утверждения вроде: «Мне повезло во всех отношениях. Другим людям доставалось гораздо больше, приходилось гораздо тяжелее, чем мне». И даже: «… я-то считаю, что я вообще всё это заслужил»[10]. В «Диалогах с Иосифом Бродским» Соломона Волкова, Бродский заявлял по поводу записи суда Фридой Вигдоровой: «Не так уж это всё и интересно, Соломон. Поверьте мне»[11], на что Волков выражает своё возмущение:

    СВ: Вы оцениваете это так спокойно сейчас, задним числом! И, простите меня, этим тривиализируете значительное и драматичное событие. Зачем?

    ИБ: Нет, я не придумываю! Я говорю об этом так, как на самом деле думаю! И тогда я думал так же. Я отказываюсь всё это драматизировать!

[править] В эмиграции
[править] Отъезд

10 мая[12] 1972 года Бродского вызвали в ОВИР и поставили перед выбором: немедленная эмиграция или «горячие денечки», каковая метафора в устах КГБ означала допросы, тюрьмы и психбольницы[13]. К тому времени ему уже дважды — зимой 1964 года — приходилось лежать на «обследовании» в психиатрических больницах, что было, по его словам, страшнее тюрьмы и ссылки[14][15]. Бродский принимает решение об отъезде[16]. Узнав об этом, Владимир Марамзин предложил ему собрать всё написанное для подготовки самиздатского собрания сочинений. Результатом стало первое и до 1992 г. единственное собрание сочинений Иосифа Бродского[17] — разумеется, машинописное. Перед отъездом он успел авторизовать все 4 тома[18]. Избрав эмиграцию, Бродский пытался оттянуть день отъезда, но власти хотели избавиться от неугодного поэта как можно быстрее[19]. 4 июня 1972 г. лишенный советского гражданства Бродский вылетел из Ленинграда по предписанному еврейской эмиграции маршруту: в Вену[20]. Спустя 3 года он писал:

     Дуя в полую дудку, что твой факир,
     я прошел сквозь строй янычар в зеленом,
     чуя яйцами холод их злых секир,
     как при входе в воду. И вот, с соленым
     вкусом этой воды во рту,
     я пересек черту...[21]

О последующем отказывавшийся драматизировать события своей жизни Бродский вспоминал с изрядной легкостью:

    "Самолет приземлился в Вене, и там меня встретил Карл Проффер… он спросил: «Ну, Иосиф, куда ты хотел бы поехать?» Я сказал: «О Господи, понятия не имею»… и тогда он спросил: «А как ты смотришь на то, чтобы поработать в Мичиганском университете?»[22]

В иной перспективе освещаются эти слова в воспоминаниях близко знавшего Бродского Шеймаса Хини, в его статье, опубликованной через месяц после смерти поэта:

    "События 1964-65 г.г. сделали его чем-то вроде знаменитости и гарантировали известность в самый момент его прибытия на Запад; но вместо того чтобы воспользоваться статусом жертвы и плыть по течению соответствующей поп-моды, Бродский сразу приступил к работе в качестве преподавателя в Мичиганском университете. Вскорости его известность основывалась уже не на том, что он успел совершить на своей старой родине, а на том, что он делал на новой"[23].

    — Seamus Heaney. The Singer of Tales: On Joseph Brodsky

Через 2 дня по приезде в Вену Бродский отправляется знакомиться к живущему в Австрии У. Одену. «Он отнесся ко мне с необыкновенным участием, сразу взял под свою опеку… взялся ввести меня в литературные круги»[22]. Вместе с Оденом Бродский в конце июня принимает участие в Международном фестивале поэзии (Poetry International) в Лондоне. С творчеством Одена Бродский был знаком со времен своей ссылки и называл его, наряду с Ахматовой, поэтом, оказавшим на него решающее «этическое влияние»[14]. Тогда же в Лондоне Бродский знакомится с Исайей Берлиным, Стивеном Спендером, Шеймасом Хини и Робертом Лоуэллом[18].
[править] Линия жизни

В июле 1972 г. Бродский переезжает в США и принимает пост «приглашенного поэта» (poet-in-residence) в Мичиганском университете в Энн-Арборе, где преподает, с перерывами, до 1980 г. С этого момента закончивший в СССР неполные 8 классов средней школы Бродский ведет жизнь университетского преподавателя, занимая на протяжении последующих 24 лет профессорские должности в общей сложности в шести американских и британских университетах, в том числе в Колумбийском и в Нью-Йоркском. Он преподавал историю русской литературы, русскую и мировую поэзию, теорию стиха, выступал с лекциями и чтением стихов на международных литературных фестивалях и форумах, в библиотеках и университетах США, в Канаде, Англии, Ирландии, Франции, Швеции, Италии.

    «Преподавал» в его случае нуждается в пояснениях. Ибо то, что он делал, было мало похоже на то, что делали его университетские коллеги, в том числе и поэты. Прежде всего, он просто не знал, как «преподают». Собственного опыта у него в этом деле не было … Каждый год из двадцати четырех на протяжении по крайней мере двенадцати недель подряд он регулярно появлялся перед группой молодых американцев и говорил с ними о том, что сам любил больше всего на свете — о поэзии … Как назывался курс, было не так уж важно: все его уроки были уроками медленного чтения поэтического текста…

    — Лев Лосев[24]

С годами состояние его здоровья неуклонно ухудшалось, и Бродский, чей первый сердечный приступ пришелся на тюремные дни 1964 года, перенес 4 инфаркта в 1976, 1985 и 1994 годах. Вот свидетельство врача, посетившего Бродского в первый месяц Норенской ссылки:

    «Ничего остро угрожающего в тот момент в его сердце не было, кроме слабо выраженных признаков так называемой дистрофии сердечной мышцы. Однако было бы удивительно их отсутствие при том образе жизни, который у него был в этом леспромхозе… Представьте себе большое поле после вырубки таежного леса, на котором среди многочисленных пней разбросаны огромные каменные валуны… Некоторые из таких валунов превышают размером рост человека. Работа состоит в том, чтобы перекатывать с напарником такие валуны на стальные листы и перемещать их к дороге… Три-пять лет такой ссылки — и вряд ли кто-либо сегодня слышал о поэте… ибо его генами было предписано, к сожалению, иметь ранний атеросклероз сосудов сердца . А бороться с этим, хотя бы частично, медицина научилась лишь тридцать лет спустя»[25][26]

Родители Бродского двенадцать раз подавали заявление с просьбой разрешить им повидать сына[27], с такой же просьбой к правительству СССР обращались конгрессмены и видные деятели культуры США, но даже после того, как Бродский в 1978 году перенес операцию на открытом сердце и нуждался в уходе, его родителям было отказано в выездной визе. Сына они больше не увидели. Мать Бродского умерла в 1983 году, немногим более года спустя умер отец. Оба раза Бродскому не позволили приехать на похороны[18]. Родителям посвящены книга «Часть Речи» (1977), стихотворения «Мысль о тебе удаляется, как разжалованная прислуга…» (1985), «Памяти отца: Австралия» (1989), эссе «Полторы комнаты» (1985).
Бродский с женой Марией, урождённой Соццани. Фото М.Барышникова

В 1977 г. Бродский принимает американское гражданство, в 1980 окончательно перебирается из Энн-Арбора в Нью-Йорк, в дальнейшем делит свое время между Нью-Йорком и Саут-Хедли, университетским городком в штате Массачусетс, где с 1982 года и до конца жизни он преподавал по весенним семестрам в консорциуме «пяти колледжей»[28]. В 1990 году Бродский женился на Марии Соццани, итальянской аристократке, русской по материнской линии. В 1993 году у них родилась дочь Анна[27].
[править] Поэт и эссеист

Стихи Бродского и их переводы печатались за пределами СССР с 1964 года, когда имя поэта стало широко известно благодаря стенограмме суда Фриды Вигдоровой. С момента его приезда на Запад его поэзия регулярно появляется на страницах изданий русской эмиграции — в Вестнике русского христианского движения, Континенте, Эхе, Новом Американце, в русскоязычном Russian Literature Triquarterly, издаваемом Карлом Проффером. Едва ли не чаще, чем в русскоязычной прессе, публикуются переводы стихов Бродского, прежде всего в журналах США и Англии[18], а в 1973 году выходит и книга переводов. Но новые книги стихов на русском выходят только в 1977 г. — это «Конец прекрасной эпохи», включившая стихотворения 1964—1971 годов, и «Часть речи»[29], в которую вошли произведения, написанные в 1972—1976. Причиной такого деления были не внешние события (эмиграция) — мотивы изгнанничества были чужды творчеству Бродского, поэта и эссеиста[30] — а то, что по его мнению в 1971/72 годах в его творчестве происходят качественные изменения[27]. На этом переломе написаны „Натюрморт“, „Одному тирану“, „Одиссей Телемаку“, „Песня невинности, она же опыта“, „Письма римскому другу“, „Похороны Бобо“. В стихотворении „1972 год“, начатом в России и законченном за ее пределами, Бродский дает следующую формулу: „Все, что творил я, творил не ради я / славы в эпоху кино и радио, / но ради речи родной, словесности…“. Название сборника — „Часть речи“ — объясняется этим же посылом, лапидарно сформулированном в его Нобелевской лекции 1987 года: „кто-кто, а поэт всегда знает… что не язык является его инструментом, а он — средством языка“[31].

В 70-ые и 80-ые годы Бродский, как правило, не включал в свои новые книги стихотворений, вошедших в более ранние сборники. Исключением является вышедшая в 1983 году книга «Новые стансы к Августе», составленная из стихотворений, обращенных к М. Б. — Марине Басмановой. Годы спустя Бродский говорил об этой книге: «Это главное дело моей жизни… мне представляется, что в итоге „Новые стансы к Августе“ можно читать, как отдельное произведение. К сожалению, я не написал „Божественной комедии“. И, видимо, уже никогда ее не напишу. А тут получилась в некотором роде поэтическая книжка со своим сюжетом…»[14].

С 1972 года Бродский активно обращается к эссеистике, которую не оставляет до конца жизни. В США выходит три книги его эссе: Less Than One (Меньше единицы) в 1986 году, Watermark (Набережная неисцелимых) в 1992 и On Grief and Reason (О скорби и разуме) в 1995. Большая часть эссе, вошедших в эти сборники, написана на английском (в настоящий момент опубликованы русские переводы всех англоязычных эссе и большей части других прозаических работ Бродского). Его проза, по крайней мере в неменьшей степени нежели его поэзия, сделала имя Бродского широко известным миру за пределами СССР[32]. Американским Национальным советом литературных критиков сборник Less Than One был признан лучшей литературно-критической книгой США за 1986 года[33]. К этому времени Бродский был обладателем полдюжины званий члена литературных академий и почетного доктора различных университетов, являлся лауреатом стипендии Мак-Артура 1981 года.

Следующая большая книга стихов — «Урания» — выходит в свет в 1987 году. В этом же году Бродский стал лауреатом Нобелевской премии по литературе, которая была присуждена ему «за всеобъемлющее творчество, проникнутое ясностью мысли и поэтической интенсивностью» («for an all-embracing authorship, imbued with clarity of thought and poetic intensity»)[34]. Свою написанную на русском Нобелевскую речь, в которой он сформулировал личное и поэтическое кредо, сорокасемилетний Бродский начал словами:

    «Для человека частного и частность эту всю жизнь какой-либо общественной роли предпочитавшего, для человека, зашедшего в предпочтении этом довольно далеко — и в частности от родины, ибо лучше быть последним неудачником в демократии, чем мучеником или властителем дум в деспотии, — оказаться внезапно на этой трибуне — большая неловкость и испытание»[31]

В 90-ые годы выходят книги новых стихов Бродского: «Примечания папоротника» в Швеции, «Каппадокия» и «В окрестностях Атлантиды» в Петербурге и, наконец, изданный уже после смерти поэта и ставший итоговым сборник, включающий как новые произведения, так и стихи, появившиеся в трех предыдущих книгах: «Пейзаж с наводнением» в издательстве Ardis. Несомненный успех поэзии Бродского как среди критиков и литературоведов (можно, прежде всего, упомянуть свод работ Л. Лосева, В. Полухиной, В. Куллэ, Е. Келебая, Ю. Лотмана…), так и среди читателей, имеет, вероятно, больше исключений, нежели требовалось бы для подтверждения правила. Пониженная эмоциональность, музыкальная атональность и метафизическая усложненность — особенно «позднего» Бродского — отталкивает от него и некоторых художников. В частности, можно упомянуть негативную работу Александра Солженицына[35], чьи упреки творчеству поэта носят в значительной степени мировоззренческий характер. Чуть ли не дословно ему вторит критик из другого лагеря: Дмитрий Быков в своем эссе о Бродском[36] после зачина: «Я не собираюсь перепевать здесь расхожие банальности о том, что Бродский „холоден“, „однообразен“, „бесчеловечен“…», — далее делает именно это: «В огромном корпусе сочинений Бродского поразительно мало живых текстов … Едва ли сегодняшний читатель без усилия дочитает „Шествие“, „Прощайте, мадемуазель Вероника“ или „Письмо в бутылке“ — хотя, несомненно, он не сможет не оценить „Часть речи“, „Двадцать сонетов к Марии Стюарт“ или „Разговор с небожителем“: лучшие тексты еще живого, еще не окаменевшего Бродского, вопль живой души, чувствующей свое окостенение, оледенение, умирание.»

Последняя составленная поэтом книга завершается следующими строками:

     И если за скорость света не ждешь спасибо,
     то общего, может, небытия броня
     ценит попытки ее превращенья в сито
     и за отверстие поблагодарит меня.[37]
[править] Драматург, переводчик, литератор …

Перу Бродского принадлежат две опубликованные пьесы: «Мрамор», 1982 и «Демократия», 1990-92. Ему также принадлежат переводы пьес английского драматурга Тома Стоппарда «Розенкранц и Гильденстерн мертвы» и ирландца Брендана Биэна «Говоря о веревке». Бродский оставил значительное наследие как переводчик мировой поэзии на русский язык. Из переведенных им авторов можно назвать, в частности, Джона Донна, Эндрю Марвелла, Ричарда Уилбера, Еврипида (из «Медеи»), Константиноса Кавафиса, Константы Ильдефонса Галчинского, Чеслава Милоша, Томаса Венцлова. Значительно реже Бродский обращался к переводам на английский. Прежде всего это, конечно, автопереводы, а также переводы из Мандельштама, Цветаевой, Виславы Шимборской и ряд других.

Сюзан Зонтаг, американская писательница и близкий друг Бродского, говорит: "Я уверена, что он рассматривал свое изгнание как величайшую возможность стать не только русским, но всемирным поэтом … Я помню, как Бродский сказал, смеясь, где-то в 1976-77: «Иногда мне так странно думать, что я могу написать все, что я захочу, и это будет напечатано»[38]. Этой возможностью Бродский воспользовался в полной мере. Начиная с 1972 года он с головой окунается в общественную и литературную жизнь. Помимо трех вышеназванных книг эссе, число написанных им статей, предисловий, писем в редакции, рецензий на различные сборники переваливает за сто, не считая многочисленных устных выступлений на вечерах творчества русских и англоязычных поэтов, участия в дискуссиях и форумах, журнальных интервью. В списке авторов, на чье творчество он дает отзыв, имена И. Лиснянской, Е. Рейна, А. Кушнера, Д. Новикова, Б. Ахмадулиной, Л. Лосева, Ю. Кублановского, Ю. Алешковского, Вл. Уфлянда, В. Гандельсмана, А. Наймана, Р. Уилбера, Ч. Милоша, М. Стрэнда, Д. Уолкотта и другие. Крупнейшие газеты мира публикуют его обращения в защиту преследуемых литераторов: С. Рушди, Н. Горбаневской, В. Марамзина, Т. Венцлова, К. Азадовского[18]. «Кроме того, он старался помочь столь большому количеству людей» — в том числе, рекомендательными письмами — «что в последнее время наступила некая девальвация его рекомендаций»[39].

Относительное финансовое благополучие (по крайней мере, по меркам эмиграции) давало Бродскому возможность оказывать и более материальную помощь. Лев Лосев пишет:

    Несколько раз я участвовал в сборе денег на вспомоществование нуждающимся старым знакомым, иной раз и тем, к кому Иосиф не должен был бы питать симпатий, и, когда я просил у него, он принимался торопливо выписывать чек, даже не давая договорить[40].

Вот свидетельство Романа Каплана, знавшего Бродского еще с российских времен владельца ресторана «Русский самовар», одного из культурных центров русской эмиграции в Нью-Йорке:

    В 1987 году Иосиф получил Нобелевскую премию … Я давно знал Бродского и обратился к нему за помощью. Иосиф вместе с Мишей Барышниковым решили мне помочь. Они внесли деньги, а я им отдал какую-то долю от этого ресторана … Увы, дивидендов я не платил, но я каждый год торжественно отмечал его день рождения[41].

Библиотека Конгресса избирает Бродского Поэтом-лауреатом США на 1991-92 годы. В этом почетном, но традиционно-номинальном качестве он развил активную деятельность по пропаганде поэзии. Его идеи привели к созданию American Poetry and Literacy Project (Американский проект: Поэзия и Грамотность), в ходе которого с 1993 г. более миллиона бесплатных поэтических сборников были розданы в школах, отелях, супермаркетах, на вокзалах и проч.[42] По словам Уильяма Уодсворта, занимавшего с 1989 по 2001 г. пост директора Американской Академии поэтов, инагуральная речь Бродского на посту Поэта-лауреата «стала причиной трансформации взгляда Америки на роль поэзии в ее культуре»[38]. Незадолго до смерти Бродский увлекся идеей основать в Риме Русскую академию. Осенью 1995 года он обратился к мэру Рима с предложением о создании академии, где могли бы учиться и работать художники, писатели и учёные из России. Эта идея была реализована уже после смерти поэта. В 2000 году Фонд стипендий памяти Иосифа Бродского отправил в Рим первого российского поэта-стипендиата, а в 2003 г. — первого художника[43].
[править] Англоязычный поэт

В 1973 г. в Нью-Йорке выходит первая (не считая дезавуированной им Elegy to John Donne, 1967) книга поэзии Бродского на английском — «Selected poems» (Избранные стихотворения) в переводах Джорджа Клайна и с предисловием Одена. Второй сборник на английском языке, «Part of Speech» (Часть речи), выходит в 1980 году; третий, «To Urania» (К Урании), — в 1988. Эти сборники по содержанию в основном следовали соотвествующим русскоязычным книгам поэта. В 1996 году вышел So Forth (Так далее) — 4-ый сборник стихов на английском языке, подготовленный Бродским. В последние две книги вошли как переводы и автопереводы с русского, так и стихотворения, написанные на английском. С годами Бродский все меньше доверял переводы своих русскоязычных стихов на английский другим переводчикам; одновременно он все чаще сочиняет стихи на английском, хотя по его собственным словам он не считал себя двуязычным поэтом и утверждал, что «для меня, когда я пишу стихи по-английски, — это скорее игра…»[27].

    "В языковом и культурном отношении Бродский был русским, а что касается самоидентификации, то в зрелые годы он свел ее к лапидарной формуле, которую неоднократно использовал: «Я — еврей, русский поэт и американский гражданин».

    — Лев Лосев

«В пятисотстраничном томе англоязычной поэзии Бродского[44] нет переводов, выполненных без его участия … Но если его эссеистика вызывала в основном положительные критические отклики, отношение к нему как к поэту в англоязычном мире было далеко не однозначным»[27]. Валентина Полухина, профессор Кильского университета (Англия), пишет: «Парадокс восприятия Бродского в Англии заключается в том, что с ростом репутации Бродского-эссеиста ужесточались атаки на Бродского поэта и переводчика собственных стихов»[45]. Спектр оценок был очень широк, от крайне негативных до хвалебных, и превалировал, вероятно, критический уклон. Роли Бродского в англоязычной поэзии, переводу его поэзии на английский, взаимоотношениям русского и английского языков в его творчестве посвящена эссе-монография Дэниэла Уэйссборта, английского поэта и переводчика стихов Бродского: Daniel Weissbort. From Russian with love: Joseph Brodsky in English. - London: Envil Press Poetry, 2004. В интервью Уэйссборт так отвечал на вопрос о том, как он оценивает английские стихи Бродского:

    На мой взгляд, они весьма беспомощны, даже возмутительны, в том смысле, что он вводит рифмы, которые всерьез в серьезном контексте не воспринимаются. Он пытался расширить границы применения женской рифмы в английской поэзии, но в результате его произведения начинали звучать, как У. Ш. Гилберт или Огден Нэш. Но постепенно у него получалось лучше и лучше, он и в самом деле начал расширять возможности английской просодии, что само по себе необыкновенное достижение для одного человека. Не знаю, кто еще мог этого добиться. Набоков не мог[46].

[править] Возвращение

Перестройка в СССР и совпавшее с ней по времени присуждение Бродскому Нобелевской премии прорвали плотину молчания на родине, и в скором времени публикации стихов и эссе Бродского хлынули потоком[47]. Первая (если не считать считанных стихотворений, просочившихся в печать в 60-ых) подборка стихотворений Бродского появилась в декабрьской книжке Нового мира за 1987 год. До этого момента творчество поэта было известно на его родине весьма ограниченному кругу читателей благодаря спискам стихов, распространявшихся в самиздате, и, в известной степени, песням на его стихи, написанным Александром Мирзаяном. В 1989 году Бродский был реабилитрован по процессу 1964 года[18]. В 1992 году начинает выходить 4-томное собрание сочинений (сост. Г. Комаров). В 1995 году Бродскому присвоено звание почетного гражданина Санкт-Петербурга[18]. Последовали приглашения вернуться на родину. Бродский откладывал приезд: его смущала публичность такого события, чествования, внимание прессы, которыми бы неизбежно сопровождался его визит[18]. Не позволяло и здоровье. Одним из последних аргументов было: «Лучшая часть меня уже там — мои стихи»[48].

Память
Памятник Бродскому работы К. Симуна во дворе филфака Санкт-Петербургского университета
Мемориальная доска на доме Мурузи в Санкт-Петербурге, в котором жил поэт
Мемориальная доска на доме по улице Лейиклос в Вильнюсе, в котором в 1966—1971 годах останавливался поэт

    * В 1998 году в «Пушкинском фонде» вышла книга стихотворений Л. Лосева «Послесловие», первую часть которой составляют стихи, связанные с памятью Бродского.
    * В 2004 году близкий друг Бродского, лауреат Нобелевской премии поэт Дерек Уолкотт написал поэму «The Prodigal», в которой многократно упоминается Бродский.
    * В ноябре 2005 года во дворе филологического факультета Санкт-Петербургского университета по проекту Константина Симуна был установлен первый в России памятник Иосифу Бродскому.
    * На стихи И. А. Бродского писали песни Константин Меладзе, Елена Фролова, Евгений Клячкин, Александр Мирзаян, Александр Васильев, Светлана Сурганова, Диана Арбенина, Пётр Мамонов, Виктория Полевая, Леонид Марголин и другие авторы.

Фрагмент памятника И. Бродскому в Москве

    * В Воронеже есть переулок Бродского.
    * В Москве на Новинском бульваре в 2011 году установлен памятник поэту скульптора Георгия Франгуляна и архитектора Сергея Скуратова.
    * Стихотворение «Ниоткуда с любовью» вынесено в заглавие фильма «Ниоткуда с любовью, или Весёлые похороны», экранизации повести Людмилы Улицкой «Весёлые похороны». В фильме звучит баллада «Ниоткуда с любовью» в исполнении Геннадия Трофимова.
    * В 2009 году вышел фильм режиссёра Андрея Хржановского «Полторы комнаты, или Сентиментальное путешествие на родину», снятый по произведениям и биографии Иосифа Бродского. Поэта в детстве исполнил Евгений Оганджанян, в юности — Артем Смола, в зрелости — Григорий Дитятковский.
    * Имя «И. Бродский» носит самолет A330 (бортовой номер VQ-BBE) компании Аэрофлот.
    * Осенью 2011 года Почтовая служба США представила дизайн марок, посвящённых великим американским поэтам 20 века, которые будут выпущены в 2012 году[71][72]. Среди них Иосиф Бродский, Гвендолин Брукс, Уильям Карлос Уильямс, Роберт Хайдн, Сильвия Плат, Элизабет Бишоп, Уоллес Стивенс, Дениз Левертов, Эдвард Эстлин Каммингс и Теодор Рётке. На оборотной стороне листа марок приведены цитаты из произведений каждого поэта[73]. На марке размещена фотография Иосифа Бродского, сделанная в Нью-Йорке американским фотографом Нэнси Крэмптон (Nancy Crampton)[74].
    * Песня Андрея Макаревича «Памяти Иосифа Бродского».
    * 1 декабря 2011 года во дворе дома № 19 по улице Стахановцев в Санкт-Петербурге был установлен памятный знак Иосифу Бродскому в виде огромного валуна из Карелии, на котором высечены строки из стихотворения «От окраины к центру»: «Вот я вновь пробежал Малой Охтой сквозь тысячу арок»[75].

{
==