Палата 6

                Читателю рекомендую,
Сие писание прочесть.
На суд его я адресую,
Подобно Чеховской палаты №6
      Правды не было, и нет.
В одном уездном Н-с ком городишке, Творились очень темные делишки.
Конкретно в сумасшедшем доме, Нужды не чаяли в законе.
И кто-то написал в Москву, Про ситуацию, про ту.
Оттуда выехала сразу, Комиссия не без приказу.
Скрипя, работа закипела, У многих голова болела.
Во-первых, здание больницы, Могло от ветра развалиться.
Не знала ветхая постройка, В себе ремонтных дел нисколько.
У стен был неприглядный вид, Во всей больнице пол скрипит.
Худая крыша протекает, Побелки потолок не знает.
Больные ходят, в чем попало, Обувка б им не помешала.
На что-то тратится всегда, Ремонтных денег череда?
Главврач всегда пьяней вина, Или с похмелья голова.
Все медики как на подбор, У всех в фигурах перебор.
С чего они такие шеи, Себе, трудившись, здесь наели?
И каждый с сумками двумя, Не кончив трудового дня,
Спешат домой к любимым женам, Не обращая вида к стонам.
Комиссии в такой больнице, Давно бы надо появиться.
После осмотра помещений, Работа шла без возмущений.
Так в кабинете главврача, Опрос больных шел не спеша.
Главврач вводил больных по списку, Его, показывая книжку.
На букву «А» был первым парень, Национальности татарин.
Служил в милиции он раньше, И жить любил без всякой фальши.
Но на задании одном, Мальчишке дали кирпичом,
И он с тех пор с ума сошел, В больнице свой покой нашел.
На вопросы он не отвечал, На комиссию как бык мычал.
От него ни слова не добились, Только зря на дурня подивились.
Увели его, ввели другого, По пояс деревянного, больного.
Фамилия его была Акурков, Таких еще не видел свет придурков.
Он был помешен от рожденья, Весь день читал стихотворенья.
И ладно б разные, а то, Читал он громко лишь одно.
Когда зашел Акурков в кабинет, Ему подали сразу табурет.
Но он не сел, как сделал бы иной, Встав на него стишок, он начал  свой.
«Я с детства не слушался маму, И с папой с рожденья бухал,
Частенько летал я с дивану, И громко ночами стонал.
Девчонки меня не любили, За что меня было любить.
Ребята на улице били, Ах, лучше б меня им убить».
Его попросили заткнуться, Задали вопрос о еде.
От них он посмел отвернуться, И вновь начал стих о себе.
И тот, кто в комиссии главный, Велел, чтоб его увели.
«Действительно тип уникальный, С рожденьем его подвели»
Потом два больших санитара, Армяна ввели в кабинет,
Арбузадынидзе Отара, По кличке веселой – привет.
В смирительной был он рубашке, «Из буйных» – главврач доложил.
Прической своей на барашку, Слегка тот Отар походил.
Он всех одарил гневным взглядом, Как только его завели,
Наполнилась комната смрадом, От затхлой его чешуи.
Главврач нос, платком закрывая, Комиссии стал объяснять,
Что много Отара купая, Приходится сил им терять.
С призреньем, косясь на больного, Вполголоса стал излагать,
«Однажды в гостях водяного, Отару пришлось побывать.
Рыбачил он с другом на лодке, Решили от жен отдохнуть.
Не мало откушали водки, Пока вдруг не стали тонуть.
Та лодка слегка протекала, И скоро ко дну отошла.
Компания паниковала, И громко на помощь звала.
Друзья лишь тогда спохватились, Что плавать не могут они.
 С водою отчаянно бились, Пока силы не истекли.
Дружок то отмучился сразу, И скоро под воду ушел.
Арбузадынидзе заразу, какой-то спаситель нашел.
С тех пор он рассудка лишился, Боится воды, как огня.
И вскоре у нас поселился, И грязью зарос, как свинья».
Не стала вопросов больному Комиссия та задавать,
Решили оставить другому, Им трудно давалось дышать.
Все форточки сразу открыли, Накрыли к обеду столы.
Немного поели, попили, Шампанского, красной икры.
Главврач раскошелился видно, Комиссию щедро кормил.
Ему стало дико обидно, Что кто-то Москву натравил.
Комиссия плотно поела, Слегка сразу повеселела.
Доволен, остался главврач, Теперь ждал хороших отдач.
Но снова его попросили, По списку вводить в кабинет,
И он осознал, что не в силе, Помочь ему в этом обед.
И немного погодя, Дед зашел, слегка горбатый.
Челюстью вставной гремя, Щуря глаз под косоватый.
Про него главврач сказал: «Наш Агрызков – АМОРАЛ.
Он жену свою убил, И под дурку закосил.
Лучше с ним не говорите, Лучше с миром отпустите».
Не успели ничего, Предпринять против него,
Как он сам заговорил, Всех  жаргоном задавил.
«Что в натуре тут за бутор, Что за гребля языков?
С чем приехали к нам в хутор, Позабавить дураков?
Не тушуйтесь обормоты, Что пожухли хомуты,
Окропите цель работы, С чем сюда вы прибрели?»
«Расскажите нам милейший, О своей, о доле злейшей».
Кто-то голос вдруг подал, И от страха застонал.
Обведя всех беглым взглядом, Тут Агрызков закурил,
Пробежавшись по нарядам, Пылко вновь заговорил.
«Вы залетные орлята, По прикиду вас разгреб.
Наши здешние зверята, Вряд ли кто так наскребет.
Что ж, понурые хануры, Растопырю вам нутро,
И про наши процедуры, Прокарявлю не за что.
Значит так, борзеть не стану, Все, как есть перекладу,
Все раззявлю без обману, Будто баба на возу.
Хавчик здесь такой вонючий, Что в кормильню не войти,
Убивает пахер жгучий, Больно рылом повести.
Из опарышей похлебка, Каша из гнилой свеклы,
Варит повариха Любка, Вылить бы ей все в штаны.
Как скоты живем на базе, Ни прогулок, ни кино.
Не сидел на унитазе, Я уже давным-давно.
В туалет куда попало, Ходит здешняя братва,
Главврача повесить мало, За такие то дела.
Распустил ишак  больницу, Нож ему бы в поясницу.
Харю раскормил урод, Угнетая наш народ»
Так Агрызков еще долго, Грязь на главврача спускал,
Санитаров хаил колко, Никого не забывал.
И комиссия решила, Что рыть дальше, смысла нет.
И обратно поспешила, В свой московский кабинет.
В той больнице очень скоро, Поменяли главврача,
Без особого задора, Санитаров сгоряча.
Но с приходом новых лиц, Все по старому осталось.
Помогал забыться шприц,  Чтобы легче жизнь казалась.
И главврач, и санитары, Хоть и новые пришли,
Но порядки были стары, Воровали, что могли.
Все у нас в стране воруют, Пусть я не открыл секрет,
Законы мало протестуют, Правды не было, и нет.  25.12.96г.
333.  « Похмельная».
Зрел финал надрывом гнойным, Я его предотвратил.
И с соседом беспокойным, Бабку Дарью посетил.
Наши головы трещали, После праздничного дня.
Бабку Дарью посещали, Все с проблемой той всегда.
Дело в том, что та старушка, Самагоночку гнала.
И вся наша деревушка, У неё её брала.
Даже в долг она давала, Невтерпёж кому совсем.
Под проценты отпускала, мужикам болящим всем.
Мы заходим, бабка дома, Улыбается в усы.
Ей ведь с нашего синдрома, Не плохие барыши.
И в обмен на три десятки, Литр жидкости берём,
Торопливо, без оглядки, К пруду на берег идём.
На траве, под пышным клёном, В миг по первой разопьём,
Закусив лучком зелёным, Вновь в стаканчики нальём.
Что б скорее стало легче, Следом выпьем по второй.
Разговор чистосердечный,  заведётся сам собой.
Мой сосед- Терентий Вилкин, Матершинник, балагур,
Он часами, без запинки, Может гнать речей аллюр.
Как обычно Вилкин начал, Про суровую жену.
Что с получки треть заначил, Где-то от неё в хлеву.
Только пряча, как обычно, Был Терентий слишком пьян,
И забыл категорично,  Где опустошал карман.
-« А ведь там семь сотен было, вот бы их сейчас сюда».
Сердце у него заныло, От досады на себя.
-« Весь сарай четыре раза, по пылинке перетряс.
Видно всё ж, жена зараза, Обнаружила запас.
За какие преступленья, Навязалась мне она?
Нет мне от неё спасенья, Не супруга, - сатана.
Я когда в неё влюбился, Не была она такой.
Но лишь только поженился, Сразу потерял покой.
Наливай, давай, по третьей». Меня Вилкин попросил,
Дух, переведя, Терентий, По четвёртой сам налил.
На меня, взглянув с укором, Он продолжил свой рассказ.
« Вот с таким сосед позором, дни проходят каждый раз.
Ладно, пусть терплю супругу, Но ведь тёща есть ещё.
А они ведь друг за друга, Завсегда пойдут на всё.
Обману одну, к примеру, Так вторая тут как тут,
И меня, как изувера, В два хайла, везде клянут.
Не дают нам жизни с тестем, Сами сроду не нальют,
А поймают, бьют на месте, Пока рук не отобьют.
Наливай сосед, не смейся, Не понять тебе меня,
Холостая жизнь, что песня, Не женись, смотри, за зря.
Одному живётся слаще, Не ценил свободы я.
А теперь совсем пропащий, Спета песенка моя».
Слушал я его страданья, Сигареткою дымил,
А под вечер на свиданье, К своей милке, поспешил.
Зря меня Терентий пьяный, Уговаривал пол дня.
Я парнишка своенравный, Жаждал женского тепла.
Не послушал я соседа, И женился через год.
Ведь не всех уносит к бедам, Быстрый свадебный экскорд… 
------------------------------05.04.03 г.-----------------------------