При всей безвестности

ПРОЙДУ

Моё невежество печально –
с собой поделать не могу
я ничего! Но изначально
ходил отчаянно в пургу,
в мороз на лыжах, вероятно,
мне было в радость дерзким быть.
Сейчас всё вспомнилось – приятно.
Но хочется порой завыть
мне на луну, считая звёзды
за шляпки в крапинку гвоздей.
Наверное, ещё не поздно
смешить, не радуясь, людей
своей строптивостью Поэта –
не терпящим пустую ложь,
что застит всё пространство Света –
по телу пробегает дрожь
от возмущения свободой
урезанной до не балуй,
где быдло лепят из народа,
чтоб был всегда он, как холуй –
готовый встать хоть на колени,
как изворотливая шваль.
Всем правит труп из Мавзолея.
О! как же мне Россию жаль.
Она бедняжка исстрадалась
по честной власти без вождей.
В двадцатом веке пометалась
в жару угарном злых идей.
Моё невежество – в надежде
на лучик света, к нам из тьмы
прорвётся, потому невеждой
не буду я! Из кутерьмы
под яркой памяти свеченье,
признаюсь вам начистоту,
пройду дорогой всепрощенья,
с молитвой чести ко Христу.


НАНОСЯТ  УРОН

Я думал дубы-то – деревья
с листвою резною в лесу
ласкают обширною тенью
и дарят весною красу.

Но всё оказалось потешней.
Дубы – депутаты у нас.
Парнишкой когда-то был здешним
москвич, но приезжий для вас.

Останется дуб деревенский,
забывший откуда он здесь,
что дурью пугает вселенской,
утративший совесть и честь.

Я думал дубы – великаны.
Нет, карлики новых времён –
народу вновь ставят капканы,
наносят России урон.


ОТДЕЛЬНО

Я не готов ругаться с вами,
желания такого нет,
похвастать может лишь стихами
при всей безвестности Поэт.

Когда-нибудь ходили в поле? –
Там, где в обилии растут
стихи прекрасные, на воле
они ромашками цветут.

Их собираю я, отдельно
в корзину складываю грусть.
И всё понятно мне предельно –
меня приветствует здесь Русь.