Трое

Россия, ты бессмысленная кручь. Россия, ты великая кручина.
На лезвии застывший тонкий луч - кручиниться ты многих научила.
Кручиниться и кружками стучать - надеяться, что выпьешь - полегчает,
Да вряд ли - слишком много палачат.
Страшнее и честнее с палачами.
Всё в кружках - и рождение, и смерть, и хищные новехонькие звезды.
Все, кроме тела, а оно - конверт. Там нет письма, лишь надпись: не опознан.
Возьми мое письмо, пока жива, возьми мое молчание ржаное.
Любовница, дитя, сестра, жена - кем хочешь, буду, только помни: трое!
Россия, ты и я.
Пойдем с тобой по комариным безлошадным кручам.
Нас ждут Исеть, и Волга, и Тобол...
Прости, любимый, ты и так измучен.
Бросай письмо, ему тепло в снегу, согреют волки, зайцы, лоси, лисы.
Крутой изгиб твоих бровей и губ - в моем письме постскриптум. Не дописан.
Бросай, оно дойдет в немую Русь, понятное замотанной скотине,
И пьяный шут соленый рыжий груздь положит на него посередине,
Пацан сопливый сложит самолет и бросит в черный двор его с балкона -
Пусть лужа прочитает и поймет...
(Но лишь прошу - не надо за икону!)
Бросай, пусти, не жди, не плачь, не пой, не для тебя : "Гори, моя лучина..."
Зачем? Зачем ты выдохнул со мной: "Россия, ты великая кручина..."
Оставь крученых петель тихий хрип, стук топоров, копыт и мокрых кружек,
Крутую тяжесть плах, крестов и плит...
Оставь, хотя ты нужен.
Очень нужен.