Смерть блудницы ремейк патерика

Действующие лица:
 Ангел Смерти  Азраил ( или Танатос)
Самоубийца, 30 лет
Наташа,   18 лет               
 Алёна,     20 лет               
Павловна
Марковна
Следователь
матушка игуменья
 

ДЕЙСТВИЕ  ПЕРВОЕ

Картина первая

Просторный двор загородной виллы. Мраморная ротонда, стол, накрытый белой скатертью. На нём  - ваза с фруктами, шампанское в серебряном ведёрке, фужеры. Возле беседки – раскидистое дерево, кусты цветущего жасмина, клумбы.

Явление первое

Павловна поливает цветы. Через ограду заглядывает Марковна.


Марковна:
Всё верно, Павловна! Не по заслугам
Достался девушке вот этот дом и двор!
Супруг мой вкалывал, как раб за плугом,
И всё  ж был беден, как Багдадский вор;
А был секретарю Обкома другом…


Павловна:
Да как же так? Что, воровал он мало?

Марковна (сердясь):

Да уж не больше твоего амбала!
Первичный капитал нажить спеша,
Любил, любил твой благоверный взятки;
Всю жизнь играл с милицией он в прятки,
А окромя зачуханной «девятки»,
В наследство не оставил ни шиша!




Павловна:

Довольно спорить, Марковна! Спокойней!
Амбал и взяточник давно покойник.
Он пил, конечно, и рубил сплеча,
Но был не хуже Саввы Ильича.
Пока в раю он голубем воркует,
Твой на Таганке девками торгует!

(Уходит. Марковна плюёт ей вслед и тоже удаляется).


Явление второе

Наташа   (выбегает,  танцуя,  на аллею):

Какое счастье, Боже! Я – живу!
Я – это я!... Как это странно!
И, может,  не во сне, а наяву
Увижу завтра я иные страны…
Надену кепку, кеды и рюкзак,
Отправлюсь странствовать вдвоём с Алёной;
Мне улыбнётся грозная гюрза,
И прыгнет в руки океан солёный!
Дельфин взыграет, волны вороша,
Простак доверчивый, святой проказник!
О, как планета наша хороша,
И как прекрасен этой жизни праздник!
Весна плетёт цветные кружева
И сушит облако над гладью водной…
Какое счастье, Боже: я жива!
Я – это я: рожденная свободной!

(Танцуя, удаляется от беседки; останавливается, вглядываясь в даль)

Кто там  украдкой вышел из бурьяна
У баньки за околицей села,
Где, словно девочка  застенчиво-румяна,
Дикарка-яблоня недавно зацвела?
Какой-то человек… он весь – беда!
Скорее спрятаться! Идёт сюда!

 (Прячется за куст жасмина)
Явление третье

Самоубийца,  озираясь, подходит к дереву и привязывает верёвку к ветке.
 
Самоубийца:

Уж третий год пустует эта дача,
Но нынче выглядит она иначе…

Делает петлю и набрасывает её на шею. Наташа выбегает из-за куста и срывает верёвку с дерева.

Самоубийца:

Чёрт побери! Какая неудача!
Куда ты лезешь, бешеная? Чё ты?
Дай мне свести с проклятой жизнью счёты!

Наташа:

Напрасно, видно, тридцать лет назад
Носила матушка тебя во чреве;
Знай: проклят всяк, повешенный на древе;
Удел его – спроси любого – ад!

Самоубийца :

Ну да, я выбрал нынче ад; ага!
А ты бубнишь, как старая карга!
Но проповедь твоя не удалась;
Тебя послушать – чёкнутая, что ли?
Как будто вовсе не училась в школе,
А в тридесятом царстве родилась!

Наташа:

Считай, что я действительно оттуда;
Но жизнь и здесь – взгляни – какое чудо!

Самоубийца:

Ещё бы! Эта вилла, «Мерседес»…
Конечно, жизнь твоя полна чудес!
Но ты признайся: ведь в твои хоромы
Войти, наверно, страшно без короны?

Наташа:

Не хочешь в дом – давай присядем здесь!
Приятнее на воздухе поесть.
Особенно стараться мне не надо:
Всегда моя прислуга начеку!
Эй, Павловна! Подай-ка нам чайку
И к тортику побольше шоколада!
Ведь если верить вездесущей прессе,
Российский шоколад хорош при стрессе!

(Павловна молча приносит поднос с угощением и уходит)


Самоубийца рассеяно ест и пьёт. Наташа смотрит на него с жалостью

Наташа:

Давай, я расскажу тебе – ты мне,
О том, что затаилось на уме.
Мой добрый дед большим заводом правил
И с олигархами имел дела,
Но вот – в обход каких-то важных правил
Богатство мне несметное оставил,
А я в детдоме десять лет жила…
Поверь, что материальные излишки
Богатых держат иногда в плену;
А я, браток, совсем не по наслышке
Познала стыд, обиду и вину…

Самоубийца, поперхнувшись, кашляет. Девушка бьёт его по спине.

Самоубийца:

Когда меня ты назвала братком,
Плеснула прямо в сердце кипятком.
Ведь я, красавица, и впрямь блатной
И страшный долг имею пред братвой…
Я тяжкий груз взвалил себе на плечи…
Прости;  нельзя ль чего-нибудь покрепче?

Наташа наливает ему бокал вина. Самоубийца пьёт, закусывает яблоком и продолжает :

Подельники – бутырские, кажись,
На стрелку вынесли водяры кварту.
И тут по дурости поставил я на карту
Своё достоинство, и счёт, и жизнь.
Я пьяным был и верил в чудеса,
Но всё профукал, может, в полчаса!
Шалман взорвался, словно полигон,
И спешно я придумал заморочку,
Бабла немало обещав на бочку;
И дал пахан бутырский мне отсрочку:
За каждый день отлучки – миллион.
И вот – я должен заплатить без шуму
Подельникам немыслимую сумму.
А если нужных баксов не найду,
То лучше оказаться мне в аду!
Ведь самые пронырливые черти
Позорнее не выдумают смерти!
Мне от братков не скрыться никуда,
Они любого дьявола страшнее;
Что делать мне, красавица? Беда!
Знать, лучший выход мне – петля на шее!
Ты что-то говорила здесь про стыд?
Но только смерть одна  мой стыд покроет;
И может быть, Христос-Господь простит
Мой смертный грех и в мире упокоит…

Наташа:

Не будем в ступе воду мы толочь:
Наверно, я смогу тебе помочь.
Браток, богатство – это суета,
А жизнь без приключений – наипаче:
Отдам тебе я все мои счета,
Свой дивный сад, и «мерс», и дачи.
Досталось даром – даром отдаю:
Достаточно натешилась в раю!


Самоубийца:
Смотри, как разгорается сыр – бор!
Волчонка кинула своя же стая;
В твоих поступках – также перебор:
Юродивая ты или святая?!

Наташа:

Не знаю!
Я лечу вперёд
Над чудными земными городами,
Чтоб крест принять в священном Иордане,
Открывшему объятья для сирот.
Приду я к Иордану налегке
Без денег и печати на руке!
А ты живи с душою нараспашку
И вспоминай хоть иногда Наташку!


ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Картина первая. Явление первое.

Авансцена. В городском сквере на скамейке сидит усталая и бедно одетая Наташа. К ней подходит Алёна.
 
Алёна:

Подруга, это ты?  Ура!
А я тебя искала до утра!
Несложен мой маршрут, а ночи мало,
Пройти вокзалы, полные жулья,
Где, может быть, ты снова ночевала
Без денег, без работы, без жилья!
Ну, ладно! Нынче ведь  Господне лето,
А завтра в нашем мире непростом
Бесплатного не сыщешь туалета,
Не то что спальни в сквере под кустом!
Ведь здесь, Наталья, каждый занят делом,
Нацеленном на выигрыш большой!
Чем хуже, объясни, торговля телом,
Торговли грубой силой и душой?!
Пока что нам не стукнуло по двадцать,
Необходимо выгодно продаться…
Кому? Каким-нибудь беспечным мотам,
И всё – равно: хоть в розницу, хоть оптом!
Да ты, Наталья, нос не вороти,
Не ставь в начале предложенья точки:
Ведь ягодки, пожалуй, впереди,
А наши трудности пока – цветочки.
Богатство кинула ты псу под хвост,
Мошенникам поверила наивно.
Но выбор есть: панель или погост
Для нас, давным-давно уж не невинных.
Припомни,  как в приюте мы, две дуры,
Учителя любили физкультуры?!
Красавчиком наш соблазнитель был,
Душой уродлив и умом короток:
Он малолетних девочек любил
И не жалел, бессовестный, сироток!
Итак, нам в жизни нечего терять,
И понапрасну время ты не трать!
На свете много разведённых пар.
И всё равно не миновать греха-то…
Пойдём-ка для начала в бар,
А после – к «мамочке» кабацкой – в хату…

Картина вторая

Явление первое

Палата реанимации. Наташа лежит под капельницей. Над ней в тёмной мантии,  усеянной глазами, стоит Танатос.

Ангел Смерти


Единства ищет уж не первый век
Сей мир, расколотый на чёт и нечет;
И жребий счастья безуспешно мечет
Приговорённый к смерти человек.
Как странно в нём порой совмещены
И мелочность души, и необъятность!
Всё на земле двойной имеет статус;
И, как другую сторону Луны.
Являет людям тёмный лик Танатос,
Порой совсем с нежданной стороны.
Внезапно ли приходит он, как вор.
Крадётся ли он поступью ленивца,-
Неважно это; целый мир – больница;
Приход его – смертельный приговор,
И людям от него не уклониться!
Когда в светильнике погаснет свет,
С личины снимется любая маска;
Мой Бог, какой волнующий момент!
В нём отблеск молнии с пути Дамаска;
Тогда услышит каждый смертник весть
Кем в жизни был он,
Кто на деле – есть.
Но о себе не знает наперёд
Никто порою истины банальной;
К примеру, эта девушка больная;
Она в четверг к полуночи умрёт,
О тайной святости своей не зная…
(исчезает)


Наташа

(открывает глаза, садится и снимает капельницу)


Да, доктор прав: непредсказуем СПИД!
Как новый Чингиз-хан, несёт он знамя,
Усеянное страшными глазами.
Он нынче возле каждого стоит
И прячется, как тень, под образами,
Меняя свой неуловимый вид.

(Издалека доносится женский голос: «Наташа!»)
 
Но чей там голос слышен под окном?
Меня зовут? Откуда эти звуки?
Мечтателей лишь посещают глюки,
А я уж не мечтаю ни о ком;
Нет для меня ни встречи, ни разлуки.
Ни нежных взглядов, брошенных тайком,
Ни матери, ни друга, ни подруги…

Явление второе

В палату входит Алёна
Алёна

Наташа, не волнуйся: это – я,
Подруга сумасшедшая твоя!
Меня в больницу сторож не пускал,
Но твой этаж ведь расположен низко;
И я пролезла на балкон без риска.
Как лазает лишь преданная киска;
Шла по карнизу, как по рёбрам скал;
Мне это просто: я ведь альпинистка!
 
Наташа

Ты, Ленка, рисковала? Вот беда!
Но что же привело тебя сюда?

Алёна

Ты знаешь, дорогая: жизнь пуста,
Как пусто поле близ аэродрома,
Пока мы в ней не обрели креста:
Ребёнка, мужа, собственного дома.
Я встретила недавно смельчака,
Готового назвать меня женою,
И вместе в новый дом войти со мною,
Где рыжий кот, хранитель очага,
Алёну встретит с радостью земною,
И радость ждёт меня наверняка!
Что милому мой жизненный маршрут?
Свекровь меня признала как невестку,
Но нынче вдруг приносят мне повестку:
Явиться обвиняемой на суд.
Где от беды укрыться мне? В гробу?
И почему же рвётся там, где тонко?
Когда ношу под сердцем я ребёнка,
В ответе будучи и за его судьбу?

Наташа


В твоих словах – сумбур плохого сна.
Признайся лучше: в чём твоя вина?


Алёна

Ты помнишь, как когда-то педофила
Я в ярости священной застрелила?
Огнём небесным взорван был Содом,
Огнём земным освобождён Освенцим;
Нет на планете места извращенцам,
С конфетами входящим в детский дом!
Единственный и неизбежный путь –
В  кромешный ад растлителю любому;
И я всадила целую обойму
Садисту в шею, голову и грудь!
И вот итог – судебная скамья
И лет пятнадцать в клетке из металла!
Но ты прости меня, Наташка! Я
На следствии тебя оклеветала…
И каюсь, каюсь, всей душой скорбя:
Преступницей я сделала тебя!
Поверь, сестрёнка: ради малыша
Предательство моё, а не из мести;
Не знает правды ни одна душа,
А в сауне тогда мы были вместе!
Виновна я, поэтому и тут!
Но – чу! По-моему, сюда идут!

 (Убегает. Наташа ложится и закрывает глаза)

Явление третье

Входят матушка игуменья и следователь.


Матушка

Вы сами видите: больная спит;
Её ни свет, ни голос не тревожит.
Не трогайте её: непредсказуем СПИД,
И всё возможное случиться может!

Следователь

Мне вас, игуменья, учить не надо,
Как мёртвого вернуть из ада!
Вколите  что-нибудь, чтоб на минутку
Поднять из гроба эту проститутку!


Матушка

Не мы ведём людских проступков опись,
Не мы определяем вес вины:
Чертог небесный – наш священный хоспис,
Где души всех спасаемых равны.
Не знает милосердие конфессий,
Оттенков кожи, расы и профессий…

Следователь

Да ладно, хватит вам превозноситься:
Она – преступница. Она – убийца.

Матушка

Но если не доказана вина,
В свои права вступает невиновность
В любой стране, в любые времена.
И хоть неправый суд нигде не в новость,
Быть может, зря она осуждена!

Следователь

Что значит – зря?
Вот это мило: такого человека застрелила!
Но, впрочем, в эту я вошел обитель
По долгу службы: я – лишь исполнитель!
Обязан я во всём дойти до сути,
Поэтому меня не обессудьте!

Матушка

Судить и вешать бирки – испокон
Такое качество присуще людям.
Но мы, монашки, грешников не судим:
Мы тоже грешницы и чтим закон.
Однако ж тех, кто нынче без сознанья,
Не пробудить угрозой наказанья!
Я, уважаемый, у вас в долгу:
Мы все в долгу пред ближними и Богом!
И следствию, быть может, помогу:
Больная рассказала мне о многом.
Но так как невменяема она,
Вы мне скажите: в чём её вина?

Следователь

До сведения вам я доложу
То, что огласке предали газеты,
Хотя газет зловонные клозеты
И следствию мешают, и суду:
В них все без исключения раздеты!

Матушка

Так кто убит, скажите наконец?

Следователь

Сам лидер партии «Солёный огурец»!
Конечно, он – известный скандалист
И буйный лодырь с профашистским креном,
Любитель пива и закуски с хреном,
Чьи выборы, увы, не удались!
Но всё же это – личность , не холоп!
О нём идёт заслуженная слава,
Как о бойце Афганского состава;
И вот – ему всадила пулю в лоб
Какая-то вокзальная шалава!
И грудь его – сплошное решето…

Матушка

Любезнейший! Но всё-таки – за что?

Следователь

Тут сведенья точны, как в банке:
Конечно же, из ревности, по пьянке!
Но знаете, такая канитель
Наказывалась раньше «вышкой»…

Матушка

Но что там за история с малышкой?
О ней свидетельствует весь отель!

Следователь

Тут адвокат играет в кошки-мышки:
В действительности не был малышки!

(Наташа открывает глаза)

Матушка

Очнулась,  дорогая? Хорошо!
Поправим простыню, пригладим косы.
Вот следователь к нам пришел
Задать тебе какие – то вопросы…

Наташа

Спасибо,  матушка!
Я не спала.
Акустика в палате неплохая,
И я, конечно, тоже не глухая
И сказанное тоже поняла.
Ну что ж! Хвала работникам дознанья:
Убийца – я! И  безразлично мне
Где умереть: в больнице иль в тюрьме!
Моя вина! Я подпишу признанье!


Эпилог

Азраил

Итак, Алёной куплен был успех
За счёт невинной гибели подруги.
Но ходит,  ходит притча во устех,
Что тот, кто жизнь свою отдал  «за други»
В Небесном Царствии превыше всех.
Лети же, Слово Божие, лети,
И всем скажи погрязшим в фетишизме,
Что эта жизнь – преддверье новой жизни
И только выбор нового пути.
А тот, кто Слову Жизни не внимал,
Придёт на  Страшный Суд безгласной рыбой;
Наташа сделала свой верный выбор,
Преобразила жизненный финал,
Такой, казалось, безнадёжно гиблый.
И взвешены Всевышним на весах
Крупицы ладана в её кадиле:
В час смерти Ангелы её святили.
Она в раю. Она на небесах.
Она во Славе Господа и Силе.
Да,  солгала она. Но всё ж,
Хвала ей, бывшей девушке площадной,
Её святая,  праведная ложь
Куда дороже правды беспощадной.
Ей вера христианская была
В туннеле мира нитью путеводной.
И всё-таки рождённая свободной
В темнице, за решеткой умерла,
Плоды оставив на земле бесплодной.
Ведь для неё был гимн когда-то спет:
«Благословен чарующий рассвет!»

2003 г.