Ирина

         I
Вокруг раскинулся пейзаж…
Деревьями и вышками ухожен
И ежик (до чего нам незнакомый же!)
Меж корней спит…

В нагромождении земли – вздыбившиеся паучки.
Лопнула ледяная кора.
Сока задвигались хоботки в коре.
Глухо буркнула мученица – пора!

В лапке кто-то по ветру несет
Свернувшуюся пустоту, брешь.
Вот-вот взвоет ледяная струна.
К ней придвинул алый язык еж.
Мошек склеенный хоровод
Прошлогодних смертей настил.
Взломан саркофаг овода.
Овода увел удод…

Где бежала коза прозрачная
Там стекло оставалось незрячее.
Вопрошало… Зачем оставила?
Ну, а ножки коза точно ставила.
Ну, а ножки у козы точно – сто вил.
Наземь катились плоды злаков
Высвободившись из колоса оков
И мигало из земли зерна око.

А справа, а справа
Стрекочут, лязгая фургоны.
Купе транспортирует шлак и деготь
И в копоть впился тонкий ноготь
Девы нагой.

Дурнушка! Тебе ли стыдливо щуриться
Оттого что сквозняками прошита вся?
Измазанная  искромсованная,
Наобум на рельсы брошена.

      II
А фургоны покаты боками
Мчат куда-то, забыв об играх рыб
И по дикой случайности в их хор вплелась правоверная Ирина.

По небу летят лейтенанты
И, честь, отдавая закату
Взирают сверху на холмы чрез карты.

А девушки вышли навстречу – на плац.
Им радостно машут плакатами.
А девы, а девы
Восторженно плача и массой холмясь
Их гимном из грудей окатывают.

Приземлившиеся лейтенанты наши, словно молнии из тучи!
Грохнем в залпе едином
Маршем скрипучим.

Мы не будем больше пручаться!
Полковые родные жены ваши
Мы родим по приказу сразу
В новых мундирах новых командиров…

Бурно свищут корни влас.
Разгорается трехтомник.
Все для нас – что изучили.
Помним всевидящий глаз…
И горит и тлеет трава.
Над землею повисли три тонны.
Это наш душеприказчик и судия.
Гранитный полковник!

       III
Лишь оком окинь – ковыли, ковыли…
Ковыляет мохнатая пара собачек.
Бачуть очи – то всэ не мое, нэ мое.
Мало в ньому военнойи моци.

И, на плечи, надев бензинный бачок
Улетаю я снова в бескрайнее море.
Сбившись с чета ракет траекторий
Я досрочно зачислен в…
Геройский торпедный полк!

Нету большего счастия мне, чем сидячи в вечер заката
Диаграммы чертить на брегу, на – комбайне.
Перья омакивая в тушь
Скрипом циркуля мерным
Будоражить забытую глушь
И луну убаюкивать линеечным трупом
И смотреть на любимую – через лупу!

А тем временем Ира-Иринка
Мчит куда-то по горе мира
И искрится на язычке рябинка
У истосковавшейся по движениям рыбин.

Мчит по рельсам Ира, в то время как рыбы икру мечут.
А над ушками Иры с лязгом ухает
Меч рельсов.

Там за лесом, за грибами, за привалом длинных рыбин
Перевалов-недовалов перемалывается течь.
Там, в дремучих диких дрожжах
Зеленеют ярко кудри
Хмель
Колосит лиц мел.
Так припудрят, так задурят, зачаруют, намакрутят.
Припадешь губами к грудям. Мудро меряй их!

Забросай горстями груздьев.
Гроздья груздьев… Сухой ливень…
Встрянь в глухую их стену.
Тело в глине лет молочных.
Скачки клочьев, мглистых теней…
В пляску хочешь – в кутерьму!

Еж по-прежнему меж корней спит, хоть уехала Ирина далеко
Но в душе его предчувствие чего-то бродит.
Стал во сне с собою ненароком говорить.
Блохи, что кочуют между спиц, искусали вдоль и поперек ежа.
Но на кончике ножа их жизнь!
Скоро жизнь начнется новая  у ежика.

Лето. Лето
Смеркалось…
Зеркало. Зеркало
Сверкало.
Поверхность. Поверхность.
Кругами орех и кость
На воду удало
Кидала.
А водоросли. А водоросли
До глади не доросли.
Цепляются за весло, хохоча.

Лодка зеленая
Перепонкой весел плещатых.
Как ворох сена туман разрезает дощатый нос.
Из дупел, из вульв
Вызирающих нас
След по воде
Будоражит.

       IV
Глиняные жалобы жаб
Песочные клятвы на гладь.
К темени пришить свирели можем
Зависть к завязи на дно класть.

Вкус поцелуя рыб – щавлевый!
Цветочные муки влекомых на дно волос.
Будем с тобою счастливы!
На листьях берега остается голос весел.

Кто в чащобе там маячит так настойчиво и точно?
Чьи-то глиняные плечи, образ чей-то человечий?
Хлещет плющ по торсу дерзко…
Туловище все изрыто течью жизни червячков.
Образ мускусный – прекрасно резкий!

Но застыло и величье и влеченье.
Меч песочный. Рафинированный экстаз.
Мускульная порфира. Ступни гранита юноши Дорифора.
Зато мушки живые!
Мелькают в застывшей улыбке.

Мой муж – Уж, Еж, Чиж.
Ежик верблюжий внучек.
Любовник Уж кольцами шейку кружит.
Хочет прыгнуть вниз живота. Но там воркует ум Чижа.
Еж лижет пот мышек.
Уж вьется вкруг ножек.
Клюв Чижа стружит закрутки Лона.
Всеми гранями души отворяется Оно.
А из мохнатой мордочки, что тащит за собою
Игл накал
Высунулся язычок — мал и ал.
Стихию губ лакал.

Чиж вцепился лапками в сосок
Поет и пьет сок.
Ирина – игрива.
Ластуница воробьиная.
Снежно лежит раскинув
Ручки нежные.
Княжна муравьиная.

Колотится и трепыхает
Сердечко Чижа
Мозжечок Ужа
Язычок Ежа – кончик ножа.
Ага! Испугалась?
Лезвия голоса…

Забавлялась Ирина в глине
В любви млея.
Но катилось эхо длинно
От грома рельсов линеек.
И спадала на груди пыль выхлопа.
И над лесом урчал лейтенанта мотор.
И пугливо мелькают стопы Ирины.
Жрица не может бежать как вор.
И не дрогнет лейтенанта орлиный взор.

Босоногую, в глине Ирину
Посадил он в свою кабину.
А от леса остался у Иры
Рябины пучок.
Твердый палец лейтенанта
Впился в аэрокрючок.

Взмылся вверх аэрошпиль.
Лейтенанта не смутила нагота Иры.
Потрясая кабинкой над миром
Водрузил он на Иру… шлем.
Так – раскинув крылья, летели
Они… на маневры.
Зубы стиснув он думал
Про командира, Иру и… нервы.
 
          Маневры
Дыма клубы.
Танков грохот.
Мишени на убыль.
Подков топот.
Губы жарою грубы.
Весел автомата стрекот.
Ать твою мать перетак.
Жизнь едва не прекратилась.

Чучела все постреляли
И в музей награды сдали.
Подавили всех ужей.
Задыхаемся в жаре…

Сила солдата в ногах
И в автомате, который в руках.
Тихо! Враг слушает.
Так точно.
Есть.
Ясно?
Так точно.
Лычку на плечо заочно.

…Как жарко!
Песочного воздуха арки.
Марево. Марево. Марина… Мария… Майя…
Не теряй полковую марку. На высоте «АА» – Ирина!
ЖЕНЩИНЫ животворящая влага грудей. Все на высоту «АА»!
Там источник ключом из грудей!

Ряды солдат
Поила влагой.
Они разбредались
Счастливы и наги.
В дулах оружья
Бродило вино.
О, напоенные!
О, иные!

Маневр прекращен
И у Ирининых ног
Солдаты в былом
А ныне – щенки.

Дерево – убежище ежа
Рухнуло под тяжестью мотора.
Ежа танки с места сдвинуть никогда не смогут.
Отстраненного от суеты, от дел, ежа.

Еж по-прежнему меж корней спит.
Он любовию к Ирине дорожит.
Он Ирины никогда не видел.
А любить – любимой никогда не видев
Избранных ежей удел.

Несмелый слепок моих речей.
Сквозь пальцы глина на дрожь плечей.
Равнинами пляшешь, минуя стога.
Занозы плашмя, без сил слетают.
Мелькают ножки. Клубится шалаш.
Сверкнуло плечо. Все растаяло.
                Полтава, 1978 г.