Ещё одна версия поддельности Слова

            Казалось бы, в вопросе подлинности «Слова о полку Игореве» уже поставлена точка. Уже разобрались, что документ этот — подлинный. Особенно благодаря академику А.А.Зализняку, который написал книгу:«Слово о полку Игореве»: взгляд лингвиста /Институт славяноведения РАН. — Изд. 3-е, доп. — М.: Рукописные памятники Древней Руси, 2008. — 480 с. Точка в вопросе уже, кажется, стоит. Но всё же... Сомнения ведь остались! Я в настоящей работе не утверждаю ни того, что «Слово» подлинно, ни того, что это подделка, лишь излагаю новую версию поддельности «Слова», которая раньше не рассматривалась скептиками. Или она есть, но я не нашёл, где конкретно. Сам же я, вопреки излагаемому, придерживаюсь версии подлинности «Слова», а версию поддельности считаю маловероятной.
          Настоящая работа является прямым продолжением моей статьи: «Главный аргумент в пользу поддельности Слова» http://www.stihi.ru/2012/09/27/2784 
          Ввиду наличия достаточно убедительных аргументов против поздней подделки придётся сдвинуть время её написания. Предполагается, что это более ранняя подделка, а не XVIII века, как утверждало большинство скептиков прошлого. В самом деле: если предположить, что это подделка  XVIII века, то автор такой подделки был уж слишком гениален, обладал безукоризненным знанием языка и истории, включая многое из того, что было глубоко исследовано силами тысяч учёных лишь в последующие столетия. И при этом, что удивительно, он ни разу не «засветился», то есть ни разу не вставил в текст ничего, что характерно для его века! Это главный козырь сторонников подлинности «Слова». Но ведь доказано лингвистами, что далеко не всё в «Слове» относится к XII веку, поздних вкраплений достаточно, вплоть до XVI века. До сих пор их наличие объяснялось тем, что до нас дошёл не текст XII века, а лишь списки со сгоревшего в пожаре 1812 года списка XVI века. Все поздние вкрапления — результаты деятельности переписчиков. Ну а если нет? Если не переписчик, а гениальный фальсификатор далёкого прошлого внёс в текст нечто, что не характерно для XII века? Или, возможно, часть вкраплений принадлежит фальсификатору, а часть — более позднему переписчику.
          Когда сторонники подлинности и поддельности «Слова» спорят друг с другом, почему-то те и другие предполагают, что «Слово» создано почти «с нуля», хотя и содержит много такого, что было заимствовано из летописей, религиозных документов, былин и т. д. Этот вариант даёт преимущество сторонникам подлинности. Но я считаю, что если «Слово» -  подделка, то, скорее всего, оно является результатом переработки действительного текста, до нас не дошедшего, и отличается от него примерно так же, как «Слово» отличается от произведений Куликовского цикла, к примеру, «Задонщины». Этот исходный документ, «Слово о полку Игореве» в его древней редакции, будем условно называть «Древнеслово».
          В прошлой статье я высказал предположение, что если «Слово» было подделано, то, скорее всего, в XVI веке. Но ведь и это тоже неправильно. Произведения Куликовского цикла, как было доказано рядом исследователей, написаны под влиянием «Слова», а не наоборот. Следовательно, фальсификатор жил в XIV веке, а не в  XVI, и успел написать его раньше произведений Куликовского цикла.
          Таким образом, согласно последней версии, которую я не поддерживаю, а лишь высказываю, некий фальсификатор, скорее всего монах, в  XIV веке сочинил поддельное «Слово», использовав при этом «Древнеслово», написанное действительно в XII веке. Монах этот был образованный, он предварительно перечитал много книг, в том числе древних, хранящихся в монастырской библиотеке. Большинство из них до нас не дошло. Пергамент в те годы был невероятно дорогой, и поэтому был смысл стереть один текст, чтобы вместо него написать другой. «Древнеслово» - это был документ устаревший, он не соответствовал идеологии того времени, и его необходимо было коренным образом переделать.
         Казалось бы, зачем сочинять ещё одну статью, если в предыдущей статье уже всё сказано? Ведь до нас дошло лишь «Слово» в единственном варианте, и все отличия «Слова» от «Древнеслова» - это лишь предположения (цитирую прошлую статью, поменяв в ней «XVI» на  "XIV"  и убрав «царей и»):
               «В XIV веке было принято славить князей, ведь власть - от Бога. И поэтому именно автор XIV века прославил князя Игоря. Прославил за мужество в борьбе с врагами Руси. Автор XII века его славить не собирался. Например, фраза: "Хочу, - сказал он, - переломить копьё о конец половецкой степи с вами, русичи", - вполне возможно, написана автором XIV века. Идею преломления копья он позаимствовал, в Псаломе 45 сказано: «…прекращая брани до края земли, сокрушил лук и переломил копьё, колесницы сжёг огнём». Да и не собирался князь с таким сравнительно небольшим войском идти далеко, он просто совершил набег на обоз Кончаковны, невесты своего сына. Всем этим "дорогим аксамитам" больше было неоткуда взяться посреди степи. И это было нечестно. Но при этом он не ожидал столь быстрой реакции половцев. В те годы половцы часто вступали в браки с русичами, это были два близких народа, ну а воевали - так и русские князья тоже между собой воевали. Только автор XIV века мог сказать, что гордый князь из трофеев себе взял только знамя побеждённого полка. Возможно, в какой-то мере и призывы отомстить за поражение Игоря - тоже мог сочинить автор XIV века. Если автор XII века призывал к честным отношениям с половцами, к прекращению войны между братскими народами, ... то автор XIV века - к единству князей Руси в борьбе с "погаными"».
          Но вот, уже после написания предыдущей статьи, мне на глаза попадается исследование одного из известных современных переводчиков «Слова» А.С.Макаревича, его псевдоним «Лемурий», опубликованное на сайте «Новый Геродот». Он высказал интересную мысль о том, что «Слово» каким-то образом перекликается с текстом сказки «Данило Бессчастный»: http://www.gerodot.ru/viewtopic.php?f=65&t=14228   Взглянул я на эту сказку — и сразу же возникла мысль: а что если это и есть второй вариант «Слова», но тоже сильно искажённый?
           Итак, согласно новой гипотезе, не доказанной, но пока что никем не опровергнутой, «Слово» является подделкой XIV века, сочинённой на основе действительно существовавшего, но безвозвратно утерянного «Древнеслова». И есть второе литературное произведение, также основанное на «Древнеслове» и являющееся его искажением — сказка «Данило Бессчастный». Поскольку в обоих случаях «Древнеслово» было переделано разными авторами и совершенно по-разному, с разными целями, то приближённое представление о не дошедшем до нас «Древнеслове» можно получить, сопоставив эти два документа. Кстати, интересно, что приведённые выше выводы, сделанные мной в прошлой статье, в какой-то мере подтверждаются упомянутой сказкой.
           Когда читаешь разъяснения Д.С.Лихачёва, то создаётся впечатление, что Автор призывает всех князей покончить с междоусобицами и сплотиться в борьбе с внешними врагами Руси. Но А.С.Макаревич обнаружил, что: «При обращении к князьям Автор СПИ строго придерживается правила поколенного старшинства. Причем Автор обращается только к одной политической партии Мономашичам с призывом исправить потери (раны), нанесенные Русской земле Ольговичами».
http://www.gerodot.ru/viewtopic.php?f=65&t=13380&start=15
Таким образом, автор «Древнеслова»  не на стороне Игоря, он для него — чужой. А автора «Слова» понять трудно, поскольку он пыталя переработать текст «Древнеслова» так, чтобы осуждение князя Игоря не звучало так громко и чтобы в конечном счёте он был восславлен, но, с другой стороны, переделать всю систему обращений к князьям, содержащуюся, по-видимому, и в «Древнеслове», он не смог, порядок обращений к князьям-мономашичам сохранён, и отдельные фразы, заимствованные из «Древнеслова» и до конца не понятые автором XIV века, выдают отрицательное отношение к Игорю.
          А о чём упомянутая сказка?  «Во городе Киеве у нашего князя Владимира много слуг и крестьян", и далее говорится нелестно о князе, который представляется нам несправедливым. Почему в Киеве? Потому что Новгород-Северский — не так сказочно звучит. При переработке сказки, которая долго передавалась из уст в уста, даже Игорь вдруг стал Владимиром, потому что кому-то это имя показалось лучше звучащим. Когда пересказывалась сказка — тут уже принципиальные разногласия между ольговичами и мономашичами были не важны, все эти князья для простых людей — власть. Поэтому можно предположить, что по этому вопросу ближе к «Древнеслову» «Слово», но, как и в сказке, отношение к Игорю — негативное.
          В дошедшем до нас «Слове» после краткого вступления о стиле изложения и о Бояне вдруг, внезапно ни с того ни с сего появляется фигура Игоря во весь рост во время солнечного затмения, да и начинается с какого-то странного слова «тогда». Когда «тогда»? Есть подозрение, что здесь что-то пропущено. На эту же мысль наводит и сказка. Ведь сказочный Владимир не сразу появляется со своим войском на границе чужой болотистой местности (очевидно, сказочник превратил степь в болото, потому что русское болото нам ближе, чем южная степь). Но в обоих документах, сказке и «Слове», присутствует одна и та же Дева-Обида (в сказке она названа Лебедь-птица, красная девица). Что за обида, почему обида, кто кого обидел — из «Слова» понять трудно. Есть предположение, что в «Древнеслове» на этот вопрос был ответ достаточно чёткий и ясный, но не устраивавший фальсификатора XIV века по идеологическим соображениям. Именно эта идея обиды и легла в основу русской сказки. Именно Лебедь-птица, красная девица вершила справедливый суд, помогая обиженным и вознаграждая их за муки, наказывая обидчиков, на что несправедливый князь был неспособен. По аналогии со сказкой, в «Древнеслове», возможно, было рассказано, как несправедливый князь Игорь нападал на половецкие вежи, в то время как половцы-воины были отвлечены на битвы с другими князьями.  «В это же время Игорь Святославич, услышав, что Святослав отправился на половцев, призвал к себе брата своего Всеволода, и племянника Святослава, и сына своего Владимира и обратился к братии своей и ко всей дружине: «Половцы выступили против русских князей, и мы без них попытаемся напасть на их вежи» (Ипатьевская летопись).
          В сказке содержится трудная для понимания насмешка над князем Владимиром, отправившимся в поход со всем своим войском. «Поди зови к себе в гости и князя с княгинею и всех горожан. А станет князь отзываться на пыль да на грязь, ныне-де пути недобрые, сине море всколыхалося, топи зыбкие открылися, — ты скажи ему: не бойся, Владимир-князь! Через топи, через реки строены мосты калиновые, перево;дины дубовые, устланы мосты сукнами багровыми, а убиты всё гвоздями полуженными: у добра мо;лодца сапог не запылится, у его коня копыто не замарается!», - говорит Лебедь-птица, красная девица. После такого-то приглашения, когда весь путь устлан как только можно, князь собрал в поход всё своё войско, чтобы пройти по этому пути. В ответ на гостеприимство. Нет ли тут аналогии с не дошедшим до нас текстом «Древнеслова»? Ведь князь Игорь ехал в степь, чтобы в конечном счёте женить своего сына на дочери Кончака. Договорённость об этом была. Нужно ли было ради этого губить целое войско? Чем-то напоминает сказочную дорогу дорожка, по которой он ехал на эту свадьбу сына: «Покрывалами, плащами и шубами стали дорогу прокладывать  по болотам и топким местам, а также всякими узорочьями половецкими». И время действия одно и то же: весна, когда много грязи и высокая степень заболоченности, то есть когда «пути недобрые». И судьба войск Игоря и сказочного Владимира схожи. «Славное пиво», «славный мёд», «славное вино» и "крепкая водка, тому же вину тётка" уложили всё войско Владимира, остался он «сам-четверт: князь со княгинею, Алеша Попович, бабий пересмешник, да Данило Бессчастный". А войско Игоря полегло в битве, и «тут кровавого вина не хватило», остались в плену князья и ещё немногие, кому удалось уцелеть в этой мясорубке, хотя бы даже — в многочисленных ранах. Ещё в сказке говорится о быстро построенном доме. Настоящие дома так не строят. Но не о половецком ли шалаше речь, том самом, где был в плену Игорь? Такой двадцать человек и вправду могут быстро поставить при наличии материала. А вот обратный путь Владимира — это такая издёвка над ним! «Отложи, князь, спесь, изволь на Данилу верхом сесть. Пока до палат своих добрались, с головы до ног грязью измарались!" Вполне возможно, что подобное было сказано и про Игоря в «Древнеслове», про его бегство с Овлуром. Параллели между двумя документами есть, это бесспорно. К примеру, в обоих есть Див, но сказочник его изобразил иначе: «Чудо-Юдо, морская губа, без рук, без ног, с седой бородою». И синее море то же самое (ныне оно — Азовское).
          Таким образом, согласно этой гипотезе фальсификатор мог написать «Слово» в XIV веке, использовав «Древнеслово», которое он же уничтожил, при этом основные идеи не дошедшего до нас «Древнеслова» были сильно изменены. И оказалась перевёрнутой важная идея: призыв к миру с половцами. Ведь они не хотели вечно враждовать с Русью. Об этом говорится даже в той редакции «Слова», которая до нас дошла:
           «Отвечает Кончак Гзаку: «Если сокол к гнезду летит, то мы соколёнка опутаем красивой девушкой».
          А Гзак ему возразил: «Если мы его опутаем красивой девушкой, не будет у нас ни соколёнка, ни красивой девушки, и начнут нас птицы бить в степи Половецкой»». Вот так. Мысли половецких ханов — о мире с Русью, а не о бесконечных набегах на неё, о том, чтобы их не били птицы-русичи на их земле. В не дошедшем до нас «Древнеслове» мысль о мирной жизни со Степью была, скорее всего, выражена ярче, а вот призывов отомстить за Игоря, возможно, не было. Ведь он же сам виноват, что нападал на половецкие вежи.