Дятел коми-цикл

Тимофей Кыров человек спокойный, рассудительный.  Почтальон, должность архиважная, сосредоточенная, как говорит сам Тимофей.
Попробуй народец оставить без свежей газеты, без программки телеканалов. А детвора с их Мурзилками и Весёлыми картинками?
Но главное, это, конечно, письма и телеграммы.

Тимофей в свои пятьдесят лет, конечно же, смотрит телевизор, и импортный фильм с Кивином Костнером под названием Почтальон не укрылся от его взора. О чём фильм-то? Да всё о том же, что без связи, а почта это, безусловно, связь, человек теряет нить.
Мать не знает, как там за тридевять земель её чадо, за длинным рублём сбежавшее. Чадо не знает, как родители. Живы ли, здоровы ли. Пора ли в наследство вступать?
Почтальон, это пипец как важно!

А ещё у Тимофея Кырова есть страсть. Давняя, жгучая, страстная. Да-да, именно так. Страстная страсть!
Ещё мальчишкой, посещая школу восьмилетку, Тимка попал на глаза руководителю школьного ансамбля. Пальцы! Тимкины пальцы, это отдельная песня.
У каждого человеца есть свой глюк, наш Кыров вольный барабанщик. Есть же вольные каменщики, ну вот.

Собирается компания, девки, парни, винцо, гитара с магнитофоном. Весь штатный набор субботней вечеринки.
Мишка Ошев рубит на гитаре, а Тимка ставит перед собой стул и при помощи своих пальцев такое вытворяет, что послушать этого комяцкого Ринго Стара, приходят и стар и млад. Уникум! Если кто-то видел бонго, мелкие такие барабаны для игры руками, то это оно и есть, только с коми-пермяцким прононсом.
Кстати! О главном сказать забыл. Кыр, по коми-пермяцки, дятел. О как совпало!


День не задался с самого утра. Отправляясь в райцентр за корреспонденцией, Кыров убедился насколько подлым, может быть один отдельно взятый человек. Супруга Алина всё же вышарила заначку в виде поллитры белой. Бог ей, конечно, судия, но вечером в глаз шоркнуть надо, чтобы не забывалась.
Колесо мопеда «Верховина», давно просившее новую камеру, было бездарно спущено. В довершение всего, дорогу Тимофею перебежала Нинка Кочева с пустыми вёдрами. Тьфу, папаль изношенный!

Колесо с грехом пополам накачалось. Всего-то и надо было ниппель заменить. Мопед, попёрдывая и загадочно дымя присадками, наматывал на колёса версту за верстой, разгорался день. Погожий и радостный, как подростковый член в женской бане.
Птицы пели, и наш Дятел вторил им, перекрывая сытые провизги «Верховины».

Чужмэр нылэй, чабанэй, чабанэй,
Кэнитэнад вала туйыд, вала туйыд?
У ручья, у ручья, где куропатка токует…
Ай, чябанэ, чябанэ…

А, не доезжая Пожвы, прямо у моста через Грязнуху уже кого-то убивали. Главное рано так, чё к чему…
О том, что творится неладное, Тимофей понял моментально, минуты через три. Даром что ли в своё время в поисках засевших духов по кяризам лазил.
Большая городская машина стояла чуть в стороне дороги. Ну не совсем машина, а известный у****ок гениев из Симбирска с гордым именем Патриот. Возле машины трое крепкого вида парней били четвёртого. Крепко били, со знанием дела, отечески.

Тот четвёртый, извиваясь как бубь, собирал на себя придорожную пыль и что-то жалобно по-бабьи причитал. А три пары ног старательно, возможно чересчур старательно запинывали оппонента.
Именно это «чересчур» и сыграло роковую скрипку в дальнейших событиях. Кыров, не отягощённый интеллектом и такими достоинствами, как рассудок и анализ, остановил мопед, аккуратно зафиксировал его подножкой и, выдернув из-под сидения монтировку, направился к группе «футболистов».

- Бог в помощь, мафия, - задорно прощебетал Кыров, и первый удар монтировки разнёс в хлам ключицу одно из драчунов. Без промедления (случай не тот), Тимофей отмахнулся и монтировка, аппетитно хрустнув, сломала переносицу второго.
Третий оказался самым резвым и потому, не помышляя об ответных действиях, резво бросился с моста в мелкую в этом месте Грязнуху.

Тимофей же, будучи человеком дела, чуть не прыгнул за беглецом, но вовремя остановился. Перегнувшись через балясины моста, Дятел вежливо спросил: - Сам-то не вылезешь? А то у меня ревматизьм, ноги мочить совсем нельзя. Как намочу, так потом писаюсь и прям волком вою, веришь ли?
На что оставшийся не битым мужик ответил гнусным матом, который, впрочем, не растрогал выросшего в деревне Кырова.
 
Так бы они и препирались. Бандит и скорая помощь в виде Тимофея, но Кыров задал вопрос:
- Ты, болезный, пошто втроём на одного напал? Разве ж так можно? Совсем вы в городах озверели, рэкетиры поганые.
Мужик поперхнулся от злости, закашлялся и заорал на Тимофея: - Сам ты рэкетир, скотина сельская! А ты знаешь, что вот это чмо нашу сеструху забрюхатило? А потом ещё и угрожало, что если кому скажет, то насмерть убьёт.

Чмо забрюхатившее, лежало без движений, но судя по поднимавшемуся и опадавшему пузу, ещё дышало. Тот из братьев, что получил в переносицу, лежал рядом и подавал признаки жизни в виде соплей из носа и сдавленного мата. Парень с перерубленной ключицей, стоял раком и красиво в голос, словно на распевке деревенского хора, блевал чем-то фиолетовым.

Пара наводящих вопросов, прояснили картину. Тимофей уже понял, что погорячился, но сдавать позиции вот так сразу негоже.
- Что ж вы сразу-то не сказали? Я бы ему ещё и сам наподдавал! Я ж бойкий! – Тимофей и впрямь сделал подшаг к шалопуту, задумчиво пнул того ботинком в нос, вытер носок ботинка о траву, застеснялся и направился к мопеду.

- Да когда ж тебя предупреждать, сволочь, - орал ему в след мужик, - ты ж сначала дерёшься, а потом фамилию спрашиваешь. Где вас только таких дятлов берут?!
Мопед завёлся с полтыка, Кыров-Дятлов сел за руль и, не прощаясь, в расстроенных чувствах, поехал в райцентр. Только и бросил напоследок: - Неискренние вы какие-то…
Подлая история, - думал он, - накосорезил, мужиков уханькал и скрылся. Ай, нехорошо! И ведь фамилию знают! Как бы эта фигня череватостью не вышла.