2012 - 7 конкурс. Итоги. Восьмой арбитр

"Это же просто праздник какой-то!" – сказал Карабас-Барабас в сказке "Приключения Буратино"

Посмотрим, скажет ли наш Карабас подобные слова хотя бы одному из представленных стихотворений.

Итак, считаю дальше: – Два…
==============================



Жалеть никого не буду. Терпите или не читайте.
Карабас.


№ 1. и было лето

и было лето… небо синее
себя выплёскивало в город.
и всё на свете пересиливал
любвеобильный солнца норов,

слепящий белыми террасами
всепроникающий солярис.
и мы с тобою лоботрясами
с утра до вечера слонялись

по переулкам незатейливым
и тёмным скверам с повиликой,
где всё на свете перетерпливал
народ от мала до велика.

и по затейливым окраинам
среди их выбоин и сколов,
где проходила неприкаянной
житуха люда городского.

и было нам с тобою празднично.
и понимали мы едва ли,
что, продолжая лоботрясничать,
мы это лето продлевали,

чтоб утра снова были синими,
и солнце, город опоясав,
кидалось щедро апельсинами
в неисправимых лоботрясов.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Да простит меня автор, но для меня непостижимо, как человек, изучавший в школе русский язык, может написать «любвеобильный солнца норов». Хороший синтаксис — это основа стихосложения. Инверсия допустима только в случае, когда является элементом стиля.
А норов, ослепивший солярис террасами — это большая семантическая беда. Для читателя, естественно.
И было лето, и было небо, и был город, и норов ослепил солярис, и лоботрясы слонялись, и народ перетерпливал... Интересно, это только у меня возникло ощущение, что за окном шёл дождь и рота солдат, что в огороде бузина, а в Киеве дядька, что работы здесь — непочатый край.


№ 2. чем воздушней наши замки…

Надежды в прошлом оставляя,
Приходит этот день и час,
Когда посредственность людская
Всё меньше раздражает нас...

Уже не вписываясь в рамки,
Мы начинаем замечать,
Что, чем воздушней наши замки,
Тем легче думать и дышать.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Казалось бы, ещё Белинский учил наших предков, что поэзия — это не пучок силлогизмов, ан нет, каждый мнит себя Блоком, и думает, что из двух строф сварганит ещё одну аптеку, да что там аптёку — лучше сделает, надо только приукрасить текст незатейливой формулой Пушкина — чем меньше, тем больше.
День и Час (ну, прямо Аскольд и Дир) оставили надежды в прошлом, когда нас перестала раздражать посредственность. Так? Что-то мне подсказывает, что не так. Автор потерял подлежащее, из-за чего исказился смысл фразы.
Две последние строчки лучше предыдущих.


№ 3. Заходи, посидим...

Заходи, посидим. Я сегодня как будто свободна
и немного одна, и почти что совсем не грущу,
не воюю, не плачу, не радуюсь. В мыслях – болото
(растеряла азарт, как разбитый кривлянием шут).

Помолчим просто так… Все хорошее, вроде, сказали.
А плохое - зачем? Даже, знаешь, идей никаких.
Пусть бессмысленность бродит на чьем-то чумном карнавале,
там красуется ложь в зеркалах (я так думаю, слишком кривых).

Помолчим о себе. О своей неудавшейся роли
в бестолковом спектакле в угоду бредовым страстям,
где в избытке все то, что дает при сложении нолик -
вроде гладкий и мирный, но режущий душу пустяк.

Будто лучшее – об пол, и с грязью зловонной – на свалку!
Будто… Нет, не хочу! От расстройства расклеилась ночь
и, собрав отгоревшие звезды во тьму катафалка,
повезла оживлять их от нас, неудавшихся, прочь.

Помолчим о красивом, о добром, счастливом и нежном.
Вдруг поможет заклеить порезы в уставших сердцах?
Зачеркнем приговор. Он случился в горячке – поспешный.
И тогда... может быть, нас минует начало конца...
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
«Господа, вы звери» © цитата из фильма ?
А это точно финал Золотого Пегаса? Или теперь модно на финал оставлять, что похуже?
Автор, у Вас размер гуляет. А сам текст таков, что в нём читателю зацепиться не за что. Я верю, что все читатели порадуются, если автора минует начало конца, но Ваш неспешный монолог с молчаливым другом не вдохновляет, так как чтобы полюбить, надо сначала узнать. Это я подвожу к мысли, что у Вас композиционный прокол — введите читателя в курс дела, а потом уже беседуйте, сколь угодно долго, не забывая, что если в тексте нет развития, то читательское внимание Вам не удержать. А в тексте не только нет развития, но и проходящая чёрной траурной нитью мысль — помолчим — не раскрыта, общие слова, отсутствие события, и даже финал не позитивный, а отрицающий конец. Скучно. Простите.


№ 4. переходы

 знаешь, оливия, гладкие переходы
 из пеленальных комнат в глухие воды,
 где пузырится свет, облекая в пену
 наше бессмертие. лопнувшие ступени,

 тканевый воздух, вышитый небосводом,
 скоро, оливия, только умри - и вот он,
 вспоротый сизарями цветёт и дремлет.
 ты ли из глаз моих вынимала землю,

 ты ли мне чёрным лебедем в спину билась,
 твой ли рубиновый голос горчил рябиной?
 выклюй, оливия, из мирозданья осень.
 некого тут прощать: на прощёных возят

 айсберги городов и вулканы храмов.
 тот, кто спасён тобой, тот смертельно ранен.
 воин из памяти, бог из живого металла,
 я бы остался с тобой, но меня не осталось.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
У автора есть своё лицо. Я это стихотворение прочитал впервые, но ни секунды не сомневаюсь, кто его автор. Это плюс. «на прощёных возят» - жирный плюс.
Есть и минус. В непримиримой войне автора с текстом побеждает текст. Для меня очевидно, что погрузившись в пучину метафор на недосягаемую для меня (например) глубину, автор перестаёт обращать внимание на такую ерунду, как синтаксис.
Берём первое предложение и переводим его на автологический язык. Оно звучит примерно так: «знаешь, Оливия, переход из яслей на кладбище». Где сказуемое?
Лично у меня есть и другой вопрос. Глупый. А зачем нужно столько туманной информации, которая, в сочетании с плохим синтаксисом, вырубает мозг с первого предложения? Понимаю, что для красоты, в той её части, какую и КАК понимает автор, но, перефразируя предыдущего автора, хочется сказать: минуй меня, если уж не минует конец, спасение от такой красоты.
И совет. На мой взгляд, данному тексту лучше без препинаков, пусть уж мозг читателя мечется, пытаясь найти опору, о которой, кстати, автор не озаботился, глядишь, куда-нибудь кривая да вывезет, чем спотыкаться об авторскую пунктуацию.


№ 5. *** (Однажды наши стихи осыпятся...)

Однажды наши стихи осыпятся –
Верлибры клёнов, сонеты ясеней...
Уронят рифмы осины осипшие,
Закружатся строки элегий липовых,
Земля покроется вязью вязовой.

Написано мною с лихвой, но я
Готова как все облететь однажды...
И вдруг понимаю, что я-то – хвойная!
И, пусть не могу тягаться с секвойями,
Иголкам моим стихопад не страшен.

У Лукоморья сосна кудрявая
И тис тарханский пусть потеснятся.
Вольготно ветки мои расправлены.
У кабака пошумлю на славу я
С рязанской елью в разгульном танце.

Мне в мартобре с броским кедром выситься!
Колоть цитатами всех в запале.
Краснейте робко, рябины-завистницы!
Но мне объясняют, что я-то – лиственница...
С досады желтею.
И осыпаюсь.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Есть такое понятие — строфика. Это к вопросу об организации ритма, ведь строфа может быть, как кирпичиком фундамента (ритмической единицей) на котором строится ритм, так и самим фундаментом, состоящим из целой кучи ритмических единиц. Важным моментом в организации строфы является рифма, её чередование от строфу к строфе должно оставаться неизменным.
Вы начали с дактилических рифм, а потом кое-где заменили их на женские. Это ошибка (в данном случае). Кое-где гуляет размер. Кое-где размер разгулялся не на шутку. А этого я страсть, как не люблю.


№ 6. твою дивизию

твою дивизию сняли с марша – латать прорехи любой ценой. радистки в штабе – такие маши, что забываешь про позывной. пусть на исходе и рис, и рислинг, зато махорки ещё сполна. холодный лоб допекают мысли о том, что завтра была война, что в рукотворных полях под Ржевом уже заряжено вороньё. и солнце тщетно забилось в жерла – такое близкое и своё, и каждый первый боится сгинуть, а каждый третий зовёт Отца, но строго смотрят с портрета в спину усатый вождь и двуглавый царь, толкая грудью на амбразуры. не жаль патронов и кумача, ведь вбито накрепко: пули – дуры, а штык – особенная печаль.

твою дивизию враг не любит и накрывает огнём с небес – опять мешаются кони, люди, железо, дерево и свинец. и вот в такой трансцендентной каше вариться заживо дан приказ. орудий туберкулёзный кашель, воронки, взрывы, кровавый наст – по-настоящему, больно, насмерть. бежать, захлёбываясь «ура», бог завещает армейской пастве – добро с винтовкой добрей добра, а это значит: назад ни шагу. сто грамм для храбрости, и в окоп. и снова трассеры вместо радуг дырявят сонное молоко, которым выпиты синь и осень, иприт и радий. и поутру одни других умереть попросят, руками трогая кобуру.

твою дивизию, как несладко сгорать в землянках и блиндажах, когда атак родовые схватки торопят тужиться, чтоб дожать, когда захлёбывается ветер прогорклым дымом, сухой слюной, и мертвецами былых столетий опять бахвалится перегной. невесть кому посылать угрозы, чертей контуженных звать на бис, всерьёз лелеять последний козырь – последний выстрел длиною в жизнь, смеяться танкам в стволы и траки – достанет сил ли? красны бинты. но с душ посыпались ржа и накипь в ладони выжженной пустоты. и ангел в каске смеётся рядом…
но словно пеплом швырнёт в лицо, когда представит страна к наградам твою дивизию – семь бойцов.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Всякий раз, когда читаю талантливое произведение о войне, поневоле в голове всплывает «Письмо генералу Z” Бродского, и должен признаться, что сравнение не в пользу оппонентов нобелевского лауреата.
А ещё меня смущает слово «трансцендентный», я не понимаю его функцию, разве что как намёк, что события разворачиваются не в реальном мире, а в воображении или это далёкие воспоминания. Если это не так, то «инфернальная каша», представляется мне, ближе к истине.
А других замечаний у меня нет.


№ 7. Она не была в Париже

Она боялась четвергов и смерти.
В ней страхи эти выросли из детства,
когда прокручивала километры
былых событий или их последствий.
До липкой дрожи доходило дело,
себя ругала разными словами,
но каждый раз на сердце холодело,
когда внезапно думала о маме.

Она страшилась темноты и смерти.
Всю ночь спала с включённым абажуром,
плыла во снах, не ощущая тверди
и тяжести, по-здешнему дежурной.
И всё понятно было без вопросов,
что все умрут, кто раньше, кто попозже,
не будет близких и знакомых просто,
детей не будет…нет, не надо, боже.

Она боялась смерти и забвенья,
что было, в принципе, одним и тем же.
Мгновенья лет, как золотые звенья,
цеплялись колко, радовали реже.
Ну как ей жить с такой тяжёлой ношей?
Сажать цветы и наслаждаться жизнью,
когда так много остаётся в прошлом -
и даже пресловутая отчизна?

Она устала от безумных страхов.
ей стало всё предельно безразлично.
Не возбуждали охи, вздохи, ахи,
и в возрасте, достаточно приличном,
решилась жить, чтоб было не напрасно.
чтоб не было мучительно... И трижды
объехала Европу - мир прекрасен!
Но почему-то не была в Париже…
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Сколь многое в словах — она, была, в Париже. Что, не была? Не суть. Мне Нижний ближе, да и, поскольку почвенник, поверьте — без пиетета думаю о смерти.
Однако вернёмся к тексту. Содержание на совести автора, а вот за форму можно и поругать. Прежде всего хочется обратить внимание на ритм. Он, мягко говоря, не идеален.
Рассмотрим первую и сопряжённую с ней третью строки. Обратим внимание на восьмой слог. В первой строке он ударный, а в третьей безударный. Кроме того, на шестой слог в обеих строках приходится пиррихий, что, вроде бы, правильно, но в третьей строке без ударения остались подряд четыре слога, с пятого по восьмой. Такой безударный провал при чтении восполняется переносом ударения на шестой слог (прокручивАла). Чтобы избежать, возникшей ритмической неловкости, следует либо вместо слова «прокручивает», либо слова «километры» использовать два слова, то есть обеспечить ударение либо на шестом, либо на восьмом слоге. Последнее лучше.
Очень нехорошо звучит строчка «и даже пресловутая отчизна», где слово «пресловутая» отчётливо распадается на «пресло» и «вутая». И знак вопроса на конце этой строки выглядит нелепо. Впрочем, таких мелочей здесь есть.


№ 8. Призрачный город

В городе несбывшегося и сновидений,
Негремевших гроз и позапрошлых дождей,
Бродят по дорогам неприметные тени –
Силуэты нами позабытых людей.

Там стоит повсюду чёрно-белое лето,
Там цветы не пахнут и не радуют глаз,
Время от безделья составляет буклеты
Из ненужных слов и недосказанных фраз.

Всё так эфемерно, так прозрачно-непрочно!
Среди клятв забытых и истлевших страстей
Письма неотправленные учат построчно
Тени неродившихся когда-то детей.

Там хранятся призрачные воспоминанья,
Вызывают боль и провоцируют страх
Улицы, растянутые по подсознанью,
Города, в который возвращаемся в снах.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Что хотел мне сказать автор этим стихотворением, я не понял. Похоже, ничего не хотел сказать. Просто писал в своё удовольствие, не особо парясь над эпитетами, выглядящими случайными, и над рифмами, в коих не найти ни одной оригинальной, или хотя бы редко встречающейся.
С ритмом тоже не всё гладко. Ударение на союз — плохо. Известно, что максимальный размер строки без цезуры — 5 стоп. Здесь совершенно невероятная, с точки зрения гармоничного звучания, конструкция строки. Сначала пять стоп хорея, потом цезура, режущая слово, потом ямбическая стопа. В результате в конце первой строки читаем — Исно || видЕний. В конце третьей — непримЕтны || етEни. Мне подобные конструкции несимпатичны.


№ 9. Привычный расчёт


                Мы поедем с тобою на А и на Б
                мимо цирка и речки, завернутой в медь,
                где на Трубной, вернее сказать, на Трубе,
                кто упал, кто пропал, кто остался сидеть...
                А.Ерёменко

Время мерно чеканит привычный расчёт:
кто упал, кто пропал, кто сдаёт, кто ведёт...
Время рубит с плеча, подставляет плечо
и лукаво влечёт в авантюры.

Рельсы, рельсы... И серые пролежни шпал...
Телефон, телеграф, Интернет и вокзал...
Пусть летящий вперёд паровоз опоздал -
на перроне стоит диктатура.

"А" упала – лишь только круги по воде,
"Б" пропала, а кто-то остался сидеть...
И на Трубной взахлёб воет ветер в Трубе,
будто с ветра содрали три шкуры.

Кто сидел на крыльце – нынче в третьем лице:
царь, царевич... С припиской "посмертно" в конце...
А по осени вновь Царскосельский лицей
объявляет набор штукатуров.

Вновь волнуется море на "раз" и на "два",
вновь в пучине безмолвия тонут слова...
Но в момент, когда с плахи летит голова,
замирает любая фигура.

Аты-баты... Мы шли, не считая солдат,
и, похоже, опять не заметил отряд,
что благими идеями теплится ад
под кипящим котлом политуры.

Кем ты был? Кем ты стал? Кто ты будешь таков?
Что посеешь на стыке железных веков?
Время глухо гремит кандалами замков,
прошлых замков измяв арматуру.

Нас ещё сосчитают: кто будет водить,
и кто будет сидеть на крыльце у воды,
кто пройдёт по воде, оставляя следы
невесомой строкой субкультуры...

Слышишь?..
Время чеканит привычный расчёт...
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Ну, что тут можно сказать — центон. С миру по нитки — Тришке кафтан.
Спасибо автору за Ерёменко, он прекрасен, его надо знать и помнить даже авторам Стихиры. Просветительская миссия автору данного стихотворения засчитана. За это — жирный плюс.
Ещё можно попенять автору, что дополнительное созвучие, использованное в четвёртой строке первой строфы, в дальнейшем не появляется.
А больше ругать не за что.


№ 10. Жребий брошен

Проплывала равнина под оком орла.
Высыхали готовые фрески...
Жизнь топталась на месте, бежала, брела
И молилась на тоненький крестик.

Пограничье томилось предчувствием бед,
Как невеста в нетронутом платье.
Кто-то вслух уповал на бесплатный совет,
А в душе налегал на проклятья...

День отвешивал ночи глубокий поклон,
Марс на ломтики сердце разрезал.
На рассвете войска перейдут Рубикон...
Улыбается дремлющий Цезарь.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Финал почти вытащил казалось бы безнадёжное стихотворение. И вытащил бы без почти, но меня почему-то смущает «дремлющий», мне бы хотелось существительного. Например, «и во сне улыбается Цезарь». Эх, без «и» бы.
Почему безнадёжное? Потому что если уж в первой строке пролетает орёл над равниной, то по законам композиции, в финале на голову героя что-то должно упасть. (шутка, в которой лишь доля шутки)
И таких проколов здесь есть — что ни строка, то обрубок сюжетной линии. Образы не создают цельной картины.


№ 11. в этом городе

в этом городе снег фиолетовый,
он с утра выпадает по вторникам
исключительно, выпал и нет его.
он в любимчиках ходит у дворников.

фиолетовый снег, быстро тающий,
исчезает задолго до вечера.
в этом городе публика та ещё,
с ней, конечно, ему делать нечего.

потому что ей всё фиолетово
и, практически, всё ей без разницы,
а поскольку и снег цвета этого,
то она полагает – он дразнится.

да и небо всё время здесь хмурится,
и молчат телефонные линии.
этот город – сюжет для Кустурицы,
в нём снимать бы шедевры феллиневы.

бургомистр наследственный трепетно
здесь относится к метеорологам:
их прогнозы сверяются с дебетом,
не сойдутся – за шкирку и волоком.

вот поэтому снег лишь по вторникам,
а дождям разрешили по пятницам.
и по цвету осадки одобрены.
и ни шагу ступить, ни попятиться.
~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~
Первая строфа сильно портит впечатление от в целом симпатичного стихотворения. Не буду здесь разжёвывать, поскольку и так всем всё очевидно.
А автор способный, мне его учить нечему.


№ 12. Нет смысла

                необъяснимо
                режутся вены
                не больно
                не стыдно
                от дурости жизни
                где новости дня
                татуированы

                Иероним Босх
                http://www.stihi.ru/avtor/dengneva


Нет смысла ни капли здесь – в мире холодных ветров.
Недаром в печали под ржавый мотив флюгеров
По улочкам старым тут носятся демоны зла,
Под звон стеклотары. И сажа, как прежде, бела.
И необъяснимо, как быстро все сходят с ума,
Вот с ретушью снимок – всё язвы, тюрьма да сума.
Граффити на стенах, икс, свастики жирный паук,
Надрезаны вены, что ж... – тоже хороший досуг.
И даже не больно, жить в муках гораздо страшней...
Есть право быть вольным там – в омуте чёрных теней,
За стенами плача убиться о край пустоты
Сто раз неудачник, хоть руки и совесть чисты...
И даже не стыдно в ночь спрятать охапку минут
От дурости жизни, от лжи непомерной Иуд.
Там жить невозможно, где новости дня, как набат,
и глянец обложек и демоны судьбы вершат
тех, что татуированы смертью.

А что делает «тех» в последней строке? Техи тут ни к селу, ни к городу.
И снова Синтаксис. Отсекаем всё лишнее и читаем второе предложение - «под мотив флюгеров носятся демоны зла, под звон стеклотары». Интересно, в какой школе ЦРУ Вас обучали русскому языку?
А ещё — здесь, тут, как, вот, всё... Как-то надо было без всего этого обойтись.
Впрочем, у стихотворения есть настроение, а образы складываются-таки в единую, пусть мрачную, но картину.



Вердикт.
1. № 6. твою дивизию
2. № 9. Привычный расчёт
3. № 11. в этом городе
4. № 12. Нет смысла
5. № 7. Она не была в Париже
6. № 4. переходы
7. № 10. Жребий брошен
8. № 2. чем воздушней наши замки…
9. № 3. Заходи, посидим...
10 № 5. ***
11 № 8. Призрачный город
12 № 1. и было лето

Пароксизм приветствуется.