Сон

Когда тебе вдруг стало сорок три,
Ты оглянулся, время замечая
Сбежались скорой сворой – палачи
На плаху гнули шею и смеялись.

Над плахою - огромный циферблат
И стрелки стали – хоть верёвку весить.
«Так что вы братцы, право, виноват –
рубить собрались, или же повесить?»

Они метнулись – плаху не собрав,
Чего-то второпях легко писали.
Противный самый – быстро обыскав,
Сорвал с меня одежду, - крест оставил.

И был зачитан скорый приговор –
«За всё, что ты подлец накуролесил
Тебя,  конечно, надо б под топор».
Но кто-то «сжалясь» крякнул – «я б – повесил»…

И долго ржали, радуясь себе,
Своей здоровой, бесконечной власти.
Вдруг вышел невысокий – так себе.
Как цыкнул – поубавил страсти.

Так глянул на меня, что пот прошиб
Холодный пот, до третьего колена.
Чуть отошли в сторонку палачи,
Но деловито правили полено.

«А что, - сказал – пожалуй, поживи,
даю ещё немного – радуй тело.
Но слышишь, рубят щепки топоры?
И лес растёт не просто так – для дела!»

И отошёл, и свора палачей
Угомонилась, и куда-то слила
А я остался – голый и босой
Дрожа под дождик – было крайне сыро…

Проснулся разом – дрожь ещё была
Ещё ломило ступни ног от лужи
Ещё металась в панике душа,
Не разобрав спросонья, кто ей нужен.

Прошла минута, тикали часы
Четыре ровно – не пятнадцать тридцать.
«Ну ни хрена себе, - дневные это сны?»-
Подумал вяло, был не в силах злиться.

На кухню, кофе, солнечный балкон,
Тепло, сентябрь, зелень, птица свищет.
Девчонка юная натуру тщетно ищет
Нацелив кисть в белёхонький мольберт.

А я шалел от сотен этих черт
Бездонного, безудержного пира
Зовущего – Пожить, хмельного мира
Когда тебе всего лишь, сорок три!