Домик в деревне. Последний бой староверов

            Ровно пятьдесят человек – сорок четыре старовера и шестеро красноармейцев собрались на маленьком пятачке между землянками, чтобы послушать посланников с  большой земли.
            – Мы с капитаном Логиновым, дорогие товарищи, прибыли с почетной и ответственной миссией по личному поручению нашего отца народов, дорогого товарища Сталина. – сказал Майор Капитонов.
            Красноармейцы зааплодировали, а староверы перекрестились и склонили головы в знак признательности.
            – Товарищ Сталин лично просил передать вам благодарность за беспримерные мужество и героизм, проявленные в борьбе с немецко-фашисткими захватчиками.
            – После этих слов зааплодировали и староверы.
            – А решением советского правительства все вы от мала до велика, награждаетесь специально для вас выпущенными орденами боярыни Морозовой. Орден этот по своему статусу приравнен к звезде героя Советского Союза.
            Тут обычно невозмутимые староверы повскакивали со своих мест с восклицаниями восторга и благодарности. Затем они хором прочитали по старославянски «Отче наш», и снова сели на свои места.
            – Попрошу Вас, товарищи, подходить по одному вот к этому пню, за неимением стола, чтобы получить свои заслуженные награды.
            Майор Капитонов развязал свой вещмешок, положил на пень стопку бумаг и наградных книжек. Первыми к импровизированному столу подошли отче Илия и отче Аввакум. Майор Капитонов аккуратно внес их данные в наградные книжки и наградные листы и вручил каждому по аккуратной красной коробочки с орденом. Затем за наградами стали подходить менее пожилые староверы, а молодежь, несмотря на несвойственную им нетерпеливость, спокойно ждала своей очереди. У староверов в любых обстоятельствах соблюдалась неукоснительная иерархия. Младший мог пройти вперед старшего только затем, чтобы закрыть его от стрелы, или пули, и никак иначе.
            Но вот все ордена были вручены, в том числе и посмертно, по списку, предоставленному отче Илией. Отче Илия и отнес и на хранение в свою землянку. Обойденными оказались только шестеро красноармейцев. И это неожиданно возмутило староверов. Они потребовали наградить и их боевых товарищей, тем более, что наград было выпущено с запасом.
            – Я не имею права награждать их этими орденами! – оправдывался Майор Капитонов. – В красной Армии свои награды.
            – Ваши красноармейцы воевали с нами, и ничуть не хуже. – возразил старче Илия. – А, если учесть, что им было гораздо труднее на наших болотах, и они были постоянно простужены, то и мужества проявили огромное. Им бы в постели лежать, а они с нами на задание. Кроме того мы с ними один хлеб ели, одни щи хлебали, а, значит, и награды должны быть одни. Или всем, или никому! Несмотря на то, что ордена боярыни Морозовой для нас истинная благодать, за которую не жалко и жизнь отдать!
            Майор Капитонов сдался. Он выписал наградные книжки всем оставшимся в живых красноармейцам, вручил награды, и попросил составить список всех погибших бойцов-красноармейцев, с тем, чтобы позже наградить их посмертно. Затем слово взял капитал Логинов:
            – Сегодня мы переночуем у вас, – сказал он, – а завтра просим проводить к южной окраине болота. Там действует партизанский отряд «За Родину», куда мы должны как можно быстрее добраться. Поможете?
            – Конечно! Любой из нас сочтет за честь помочь вам всем, чем сможет. – ответил отче Илия.
            – Спасибо. Капитан Елисеев, давайте отойдем в сторонку, если не возражаете.
            – Не возражаю.
            И два капитана отошли на самый краешек островка среди непролазной топи.
            – Давайте по именам друг к другу. Меня Виктором зовут. – предложил капитан Логинов.
            – Не возражаю. Меня Алексеем.
            – Вот и хорошо. Вы, конечно, понимаете, что вам, шестерым придется пойти с нами. Хватит уж вместе с сектантами воевать, пора настоящим делом заняться!
            – С сектантами? – удивился Алексей? – какие же они сектанты, если сам товарищ Сталин отметил их вклад в борьбу с фашизмом?
            – Это исключение из правил. А офицер Красной Армии должен в Красной Армии и воевать!
            – Офицер Красной Армии должен бить фашистов везде, где их встретит. Что я и делаю совместно с «сектантами».
            – Капитан Елисеев, я приказываю Вам и Вашим подчиненным покинуть эти болота вместе с нами!
            – Я одинакового с Вами звания и не обязан подчиняться Вашим приказам!
            – Но я капитан НКВД, и моим приказам зачастую полковники подчиняются, запомните это!
            – Ах вот в чем дело! Тогда я и подавно с Вами не пойду!
            – Вы что же, враг народа?
            – Если бы я был врагом народа, то сражался бы на другой стороне! К сожалению этого не понимают некоторые капитаны НКВД, и устраивают ненужные проверки тем, которые ни в какой проверке не нуждаются. А то и к стенке ставят! Нет уж, я остаюсь здесь, воевать. И подчиненных своих уговорю с Вами не ходить!
            – Алексей! – вновь перешел на неофициальный тон Виктор. – Я совершенно с Вами согласен, что перегибы бывают. Но я не из тех, кто в первом встречном видит врага. Никаких проблем у Вас не будет, обещаю.
            – Возможно и так. Но какую Вы видите проблему в том, что мы с товарищами бьем фашисткую сволочь вместе со староверами?
            – В принципе, никаких. Однако Ваши опыт и знания нужны в другом месте.
            – А староверов, значит, на произвол судьбы бросить?
            – Они сами, как говориться, с усами.
            – Вот тут Вы не совсем правы, Виктор. Они очень храбрые люди, но среди них нет профессиональных военных. И, если бы они действовали без наших советов, то никого из них, возможно, не было бы уже в живых. Образно говоря, им бы только шашкой помахать в любом месте, и невзирая на многократный перевес противника. Мы частенько спасали их от ненужной и глупой смерти. Особенно молодежь. Так что именно здесь наше место, а не в отряде «За Родину!». Там наверняка достаточно грамотных офицеров. Более грамотных, чем я. Не говоря уж о рядовых и сержантах. Мои подчиненные, хоть и без звездочек на погонах, очень хорошо научились руководить любыми операциями, а у вас они будут лишь одними из многих, кому не положено иметь собственного мнения.
            – Это Вы к чему? У нас в стране каждый может иметь собственное мнение!
            – Но не на войне! Приказы не обсуждаются. И инициатива не приветствуется.
            – И это неправильно?
            – Это правильно. Но если человек способен на гораздо большее, чем тупо выполнять зачастую глупые приказы, значит ему должна быть предоставлена возможность самостоятельного принятия решений. Ради нашей общей Победы! И подумайте еще раз о староверах. Они – отважные ребята, но не солдаты. И без нас очень быстро погибнут. Все до одного! А ведь товарищ Сталин, как я понимаю, лично принимает самое активное участие в их судьбе.
            – Хорошо, Вы убедили меня, Алексей. И, хотя у меня есть приказ командования переправить всех военных в другой отряд, я найду способ оправдаться. Не без Вашей подсказки, сознаюсь. И Вас не подставлю под удар…В НКВД разные люди служат, и я из таких, кто умеет думать. Оставайтесь!
            – Спасибо, Виктор! А Вы знаете, что я сейчас отказался от шанса спасти свою шкуру. Здесь, на болотах, мы безусловно погибнем. Все до одного.
            – Почему Вы так думаете?
            – Я не думаю, я знаю!
            – Откуда Вы это можете знать?
            – Все староверы решили драться до конца. Им больше незачем жить после того, как шальная немецкая бомба уничтожила их женщин и детей. А мы не имеем права их бросить, и не бросим!
            Потрясенный Виктор крепко пожал руку Алексею, и оба капитана вернулись к остальным.
            Почти все староверы держали ордена в руках, молились и иногда прикладывались к ним, как к иконам. Молились вместе с ними и красноармейцы.
            Алексей слегка подтолкнул Виктора локтем и сказал с улыбкой:
            – Видите теперь, что эти бойцы тоже уверовали? Так где они больше пользы принесут?
            – А Вы?
            – Что я?
            – Тоже уверовали?
            – Не только уверовал, но и понял, что на войне вообще атеистов не бывает. И Вы давно не атеист, только боитесь сознаться в этом даже самому себе. Но в тайне надеетесь, что если придется смерть принять, то обязательно встретитесь в лучшем мире со всеми почившими родными и друзьями. Разве не так?
            – Так! – неожиданно согласился Виктор. – Говорят, что и маршал Жуков не расстается со списком иконы Казанской Божьей Матери. Только вслух об этом не принято говорить. Мне кажется, что Вера – дело интимное. Господь, если он есть, все расставит по своим местам.
            –Даже не знаю, что и ответить! – изумился Алексей.
            – И не надо ничего отвечать.
            Когда староверы кончили молиться, капитан Логинов подошел к старцу Илие, и спросил:
            – А вы не думали, отче, как назвать Ваш отряд?
            – Разве в названии суть? – удивился старец. – Суть в делах и поступках.
            – Это верно. Но все партизанские отряды имеют свои названия. Так принято.
            – Хорошо. Мы принимаем название, данное нам товарищем Сталиным.
            – Но товарищ Сталин не давал Вашему отряду названия!
            – Почему же? «Орден боярыни Морозовой».
            – Но это награда, а не название отряда!
            – Орден для нас и есть отряд. И лучшего названия уже невозможно придумать.
            – А я хотел предложить вам именоваться личной гвардией товарища Сталина.
            – Это невозможно. Человек не должен принадлежать другому человеку, как бы высоко он не стоял.
            – Но… – капитан Логинов так расстроился, что не смог продолжить свою мысль.
            Отче Илия слегка улыбнулся и сказал примирительно:
            –Но в скобках Вы можете указать, что-нибудь, связанное с именем вождя.– Он уже давно разобрался в хитросплетениях советской политики и понимал, в какое трудное положение попал капитан Логинов.
             – Сталинские соколы! – оживился Виктор.
             – Ну, на болоте сокола редко увидишь, гадюки одни. – снова улыбнулся старец. – Но гадюками мы себя не станем величать, хоть и полезные твари.
             – Может «сталинская гвардия»?
             – Давайте так и запишем. – легко согласился отец Илия. – Мне надо где-нибудь подпись поставить?
             – Да. Я сейчас принесу бланк.

             Утром посланников с большой земли проводили через болото и с рук на руки передали командиру партизанского отряда «Смерть фашизму», полковнику Береговому. Староверы и раньше контактировали с бойцами этого отряда, иногда помогали им, но сами предпочитали действовать самостоятельно. Поэтому встреча была хоть и недолгой, но теплой. Староверы не остались на ночлег у соседей, а ушли назад, когда уже совсем стемнело.
             – Как же Вы в такую темень дойдете? – разволновался майор Капитонов.
             Но староверы лишь улыбнулись в ответ и скрылись во мраке.
             – Дойдут. – успокоил майора полковник Береговой. – Эти черти ночью не хуже, чем днем видят.
             – Не поминайте лукавого всуе, а то к Вам он и явится! – послышался издалека недовольный бас.
             – Да и со слухом у них все в порядке.

             Дотошный читатель наверняка подумал, что Иосиф Виссарионович не упустил бы случая заставить староверов действовать только по приказам из Москвы. Но Иосиф Виссарионович, что бы о нем не думали, был человеком умным и практичным. А потому понимал, что заставить их ничему невозможно. С такими можно только дружить. Потому и было придумана вся эта эпопея с орденами боярыни Морозовой. Хотя и чисто по человечески Сталин полюбил их еще до войны, и многое отдал бы, чтобы хоть некоторые из них остались живы.

              Лето и осень прошли в непрерывных вылазках староверов на немецкие позиции. Они уничтожали солдат и офицеров вермахта, полицаев, подбивали бронетехнику, взрывали склады с боеприпасами и даже пустили под откос немецкий эшелон. Сами же, несмотря на непрерывные артобстрелы и бомбежки, несли значительно меньшие потери. Тем не менее к зиме, когда болота замерзли, их осталась всего пятнадцать человек, из которых четверо были серьезно ранены, в том числе единственный уцелевший красноармеец, рядовой Леонов. Немцы к тому времени снова захватили деревню, которая переходила из рук в руки уже восемь раз. И тогда единственный оставшийся в живых старец Илия ( Старца Аввакума разорвало гранатой еще месяц назад) призвал братьев по Вере принять последний и решительный бой.
            – Теперь самое время! – сказал он Егору, который призывал к этому еще год назад. – Ночью выбьем фашиста из села.
            И фашисты были выбиты. Полторы сотни уже успокоившихся головорезов позорно бежали прочь, потеряв по дороге почти половину своих товарищей убитыми и ранеными. Да еще более сорока человек погибло в самой деревне, когда староверы незаметно подползли вплотную к их укрытиям и забросали гранатами, не потеряв в бою ни одного человека.
            Победа была полной, но краткосрочной. А то, что отбили у немцев староверы, трудно уже было назвать деревней. Торчали кое-где полуразрушенные печи, да каким-то чудом уцелела церковь, хотя и лишилась купола. Но из разбросанных бревен сами немцы соорудили неплохие укрепления, вырыли землянки и подземные склады для продовольствия и боеприпасов. Победители досыта наелись немецких консервов, шоколада, попили чаю и стали готовиться к обороне. До шнапса никто не притронулся. У староверов, как у мусульман, действовал полный запрет на спиртное. Один лишь рядовой Красной Армии Леонов выпил целую бутылку. Да и то ему пришлось оправдываться тем, что это в качестве обезболивающего.
            Среди крупнокалиберных пулеметов, гранат, винтовок с оптическим прицелом и автоматов, был обнаружено и несколько ящика тротила. А ближе к дороге стояли два танка. Но, если староверы уже хорошо научились обращаться с современным стрелковым оружием, то танкисты из них были никакие. И тогда они обратились за советом к рядовому Леонову, надеясь, что тот не заснул, упившись шнапса. Но рядовой Леонов оказался даже более бодрым, чем когда со стоном ковылял по болотам. Спиртное действительно оказал обезболивающее действие. Да и сообразительности прибавило.
            – Я тоже не танкист. – сказал он. – Но танки отвести от деревни сумею, это дело нехитрое. Мы поставим их через километр поперек дороги и взорвем с помощью тротила. Бетфордов шнур тоже имеется, так что никто не пострадает. Потом свалим рядом как можно больше деревьев и всю эту баррикаду зальем водой. Оставшиеся четыре ящика тротила взорвем на дороге перед танками, чтобы образовалась воронка. Тогда немецкая бронетехника там надолго застрянет. А вокруг деревни все заминируем, мин здесь тоже полно, если заметили. Только все надо до рассвета успеть, фашист ждать не будет.
            Староверы одобрили план и сразу принялись за дело. А работать они сызмальства умели. Еще не занялся рассвет, как все было готово. Деревьев на дорогу наваляли столько, что и без взорванных танков они бронетехнику надолго бы задержали. А замерзшая вода значительно добавила прочности импровизированной баррикаде.
            Уставшие староверы устроились отдохнуть перед боем, и только знакомый уже читателям Егор, единственный из молодежи, кто осмеливался спорить со старшими, покидал в немецкий вещмешок с десяток гранат, пристегнул на пояс ремень с маузером, закинул за спину крупнокалиберный пулемет и автомат. Потом, подумав немного, нацепил и саблю, что неведомыми путями оказалась в немецком арсенале.
            – Ты куда? – недовольно спросил отче Илия.
            – Спрячусь среди поваленных деревьев и по дороге немцев встречу. Не все ли равно, когда умирать – сегодня, или завтра. Зато сегодня я их наверняка намного больше положу. Буду в упор стрелять, когда они перед воронкой станут затылки чесать.
            – А меч зачем?
            – Вдруг я все боеприпасы истрачу, и случайно жив останусь. Тогда с саблей на них брошусь. Ох и драпанут они тогда!
            Вокруг нервно засмеялись. Улыбнулся и старец Илия. Но сразу же стал снова серьезным и спросил:
            – А благословение ты на сей труд ратный испросил?
            – Благослови, отче! – встал на колени Егор.
            – Благословляю.
            Егор встал с колен, поклонился сначала старцу, потом всем остальным и нырнул в продовольственный склад. Там он бросил в вещмешок поверх гранат несколько плиток шоколада, взял в руку бутылку шнапса и поднялся к братьям по вере уже полностью экипированный.
            – А это зачем? – сурово спросил старец Илия.
            – Никогда не пробовал этой гадости. – ответил Егор. – Но перед смертью понять хочу, чем же она людей прельщает. И действительно ли обезболивает при ранении.
            – Не благословляю!
            – А на это Вашего благословения уже и не требуется! – нахально ответил Егор. – Я со смерть на свидание иду, и Господь сам меня простит. Извини, Отче!
            – Ладно, чего уж там! – махнул рукой старец. – Все мы грешны, а Бог милостив!
            – Погоди, Егор! – сказал рядовой Леонов. – Это действительно гадость, и с непривычки можешь заснуть и проснуться лишь со стволом у груди. Все дело в дозе. Тебе больше ста грамм никак пить нельзя. Хотя, если фашист задержится, а ты уже протрезвеешь, можешь еще пятьдесят принять. Впрочем, ты парень умный, сам все поймешь. Прощай, воин!
             – Прощай, солдат! И Вы, братья мои во Христе, прощайте! И простите, если можете!
            – Прощай, Егор! Выполни свой долг, а мы выполним свой! Встретимся на небесах! – послышались голоса со всех сторон.
            Затем все встали, включая Старца Илию, перекрестились двумя перстами и поклонились в пояс уходящему на смерть собрату по Вере. Рядовой Леонов тоже встал и отвесил поясной поклон, но перекрестился все же тремя перстами. Затем со вздохом сел, прислонившись к бревнам окопа и залпом допил вторую бутылку шнапса.

            Немцы появились лишь во второй половине дня. И у Егора была возможность приготовить себе отличную позицию. Самые дальние деревья, поваленные друг на друга, образовали естественное укрытие. И в тоже время упираясь ветвями в соседние стволы, оставляли возможность вести огонь, перемещаясь вдоль всей дороги, потому что перед следующими деревьями образовалась пустота, где можно было свободно передвигаться. А поверх двух этих груд наискось лежали еще три дерева, укрепляя всю конструкцию. Егор сумел отрезать мечом особо мешающие ветви, закрыть еловыми лапами крупные щели и стал поджидать врага. Крупнокалиберный пулемет он положил с левой стороны дороги, откуда и замышлял начать атаку, а все остальное оружие справа. Боковые выходы он тоже умудрился прикрыть ветками так, что и понять было невозможно, что здесь есть проход.
Потом он присел на нижний ствол баррикады, где это оказалось возможным, и впервые в жизни попробовал спиртное. Один глоток, другой…Ничего, хоть и противно, но пить можно. Да и настроение улучшилось. Хотел сделать еще один глоток, но, вспомнив предупреждение Леонова, закрыл бутылку крышкой и отставив ее в сторону, стал ждать ворога. Перед их появлением он успел еще два раза приложиться к бутылке, и его голову посетила грешная мысль, что он многое потерял в жизни, не употребляя этот веселый напиток раньше. Но он ее тут же отогнал, перекрестился и попросил прощения у Господа.
            Но вот послышался шум машин и первый танк появился из-за поворота. Проехал метров двадцать и встал. За ним остановился и второй, но он был виден лишь наполовину. Прошло десять минут в полной тишине, прежде чем по бокам дороги показались немцы. Они шли осторожно, крадучись и, наконец, остановились, прижавшись к бокам первого танка. Но вот подошли еще два десятка гитлеровцев во главе с офицером и открыли шквальный огонь по завалу. Егор едва успел лечь ничком, спрятавшись за самым нижним и толстым стволом. Поэтому пули его не задели. Когда стрельба стихла, он выглянул из укрытия. Осмелевшие немцы были уже совсем близко и Егор нажал на гашетку пулемета. Ствол едва пролезал между бревен, поэтому пулемет не водило вверх- вниз. Длинная очередь прошла слева направо на уровни груди наступающих. И почти все они повалились на землю, как снопы. Человек сорок. Такая результативность стрельбы случалась настолько редко, что каждый известный случай описан военными историками. Но Егор об этом, конечно, не знал. Он все жал и жал на гашетку в убегающих солдат, и уничтожил еще с десяток фрицев. И у пулемета кончились патроны, а запасной диск Егор не взял. Саблю ему предпочел. Но тут он увидел, что стоящий напротив танк опускает ствол, и рванул в правую сторону дороги. Выстрел прозвучал ровно в то время, когда он упал лицом вниз между двумя елями. И уцелел. Уцелел, несмотря на то, что снаряд взорвался в каких-то десяти метрах. Но вся энергия взрыва ушла в самый верхний ствол завала. Баррикада сдвинулась и просела, а осколки разлетелись вверх и в стороны. Как и взрывная волна. И Егор сделал самое разумное в его положении. Он подхватил мешок с гранатами, автомат и выскочил в изрядно поредевший лес. Среди всеобщий суеты его не заметили и, пробежав метров пятьдесят, Егор скрылся среди деревьев. Примерно через четверть часа появились немцы, решившие прочесать лес в ту и другую сторону. Егор встретил их автоматной очередью – кого убил, кого заставил спрятаться. Тогда он стал закидывать спрятавшихся гранатами, памятуя о том, что немецкие гранаты срабатывают через семь секунд выдергивания чеки. Потом он побежал дальше в лес, и, сделав изрядный крюк, спрятался за толстенной елью. Оттуда и выпустил остатки патронов из автомата, сменил рожок, и стал ждать. Немцы атаковали его напрямую и трое из пяти провалились в незамерзающую полынью, о которой знал лишь Егор. Двое оставшихся в нерешительности остановились. Но Егор не стрелял. И немцы решились помочь попавшим в беду товарищам, но тут же получили в подарок гранату. Однако еще полтора десятка врагов, появившихся следом открыли огонь. Не высовываясь из своего естественного укрытия, Егор кинул оставшиеся гранаты, но безрезультатно. Враги тоже попрятались за стволами деревьев. А тут еще справа появилась группа фрицев, и положение Егора стало критическим. Он расстрелял все оставшиеся рожки и кого-то, кажется ранил, но не более того. Видимо его приказали взять живым.
            – Ну уж это у Вас не пройдет! – подумал Егор, снял с пояса саблю, прислонил ее к дереву, чтобы не мешала, и достал свою последнюю надежду –вальтер. Он прижал руку с вальтером к животу, делая вид, что ранен и стоял неподвижно, прислонившись к дереву. Немцы осторожно приближались с двух сторон.
            – Шесть пуль врагу, седьмая моя! – решил Егор и открыл огонь. Но в магазине оказалось только четыре пули, и Егор в сердцах бросил пистолет на землю.
            – Сдавайся, иван! – крикнул ему немецкий офицер. – Мы ценим мужество и гарантируем тебе жизнь.
            – Чтобы пытками выведать у меня то, чего я и сам не знаю? – насмешливо спросил Егор.
            – А куда ты теперь денешься? – уже насмешливо спросил офицер, приближаясь почти вплотную.
            И тут в мгновение ока Егор схватил не замеченный врагом меч и одним ударом снес офицеру голову, потом еще одному фрицу, оказавшемуся слишком близко. Потом сделал резкий выпад и проткнул живот следующему. Но четвертый успел вскинуть автомат и, наплевав на все приказы, прошил Егора длинной очередью. Но ему именно это и было надо. Он не стал зажимать рану, просто плавно сел на землю, прислонившись головой к сосне и умер с улыбкой на устах…Говорят, что смерть всегда отвратительна. И это – правда. Однако староверы умели умирать красиво.
            В этот день немцы не дошли до Берендеевки. Выяснив, что их немалые силы изрядно потрепал лишь один молодой парень, они в растерянности стояли на месте. И только носили на край дороги трупы своих сослуживцев.
            Зато, когда наконец стихла стрельба, еще двое староверов, получив благословение у старца Илии, взяли по фаус-патрону и пошли в разведку. Они пробирались к месту боя с левой стороны, и потому остались незамеченными. Прошли вдоль всей колонны, все разведали, а на обратном пути двумя выстрелами из фаус патронов подбили два первых немецких танка, еще более основательно закупорив единственную дорогу в село. Немцы даже не стали их преследовать, боясь, что начался настоящий бой, и ребята благополучно вернувшись назад, доложили об увиденном старцу Илие.
            – Так сколько же Егор немца положил? – Спросил Илия.
            – Сосчитать невозможно, отче. Но, думаю, не менее ста.
            – Царствие небесное славному воителю Егору, великому сыну земли русской! – сказал старец и, поднявшись со своего места, двоекратно перекрестился.
            – Царствие небесное! – подхватили остальные староверы, следуя примеру наставника.
            – Жалко парня! – вздохнул рядовой Леонов, потягивая уже третью бутылку шнапса.
            – Не хватит ли пить, отрок? – неожиданно разозлился старец.
            – Вам, староверам, так вообще не надо. А я свою норму знаю. Хоть и пью, но ни в одном глазу. И дело свое тоже знаю. Надо уходить из деревни, и быстро. Через час-другой авиация налетит. А, может, и раньше. Фриц не любит лезть на рожон, когда можно сверху и без потерь. И проутюжат они все в округе.
            – Что предлагаешь?
            – Срочно вооружаться и идти добивать колонну. Там уж нас никто не ждет!

            Немецкие бомбардировщики действительно прилетели через час, но староверы в это время уже громили вражескую колонну. Две сотни немцев бесславно удирали от полутора десятков болотных дьяволов, как они сами их называли. Староверы косили их из всех видов оружия, но и сами несли потери. Фрицы опомнились только тогда, когда в живых осталось только трое староверов, и рядовой Леонов. Все они в конце концов попали в ловушку. Но, окруженные со всех сторон, сражались до последнего патрона. Истекающий кровью рядовой Леонов успел еще врезать по голове обнаглевшего фрица четвертой бутылкой шнапса и испустил дух на пару с ним.
           Совершенно обескураженные немцы бродили среди моря трупов, не понимая до конца, что же произошло, и почему трупов партизан оказалось чуть более десятка. Неужели эти бородатые дикари смогли такое совершить?
            Оберлейтенант тоже Коль впал в глубокую прострацию, сидел на свежесрубленном пне и бездумно смотрел перед собой, пока его не вывел из ступора унтерофицера Красовски:
            – Господин оберлейтенант. – крикнул он. – Еще одного нашли. Живого.
            – Пристрелите. – равнодушно отозвался Коль.
            – Это ребенок. Он не опасен, и раненый к тому же. Может с собой взять? Должны же мы хоть что-то узнать об этих бородатых обезьянах!
            Оберлейтенант нехотя поднялся и пошел на голос своего унтерофицера. Действительно, прислонившись к голому стволу березы, стоял ребенок лет десяти и держался руками за живот, по которому тонкими струйками стекала на землю кровь. Одну руку он держал под тулупом, из которого торчали рукава грязной рубашки, которой он, видимо, и старался унять кровь. Глаза у мальчика были очень печальные, но слез не наблюдалось. Метрах в двадцати от мальчика стоял проклятый румын Вилиеску, штатный кинооператор полка. Его можно было наблюдать только в таких обстоятельствах. В бою его никто и никогда не видел. И ведь не выгонишь мерзавца – родственник самого Антонеску – диктатора дружеской Румынии. И что ему в своей Румынии не хватает?
            – Пойдем, мальчик! – сказал оберлейтенант Коль. – Мы тебя вылечим.
            Но мальчик не ухватился за протянутую ему руку. Он вдруг весело рассмеялся. А через секунду рванула спрятанная у него на груди граната. От взрыва, кроме маленького героя,  погибли оберлейтенант Коль, его унтерофицер, два солдата и полковой конооператор Вилиеску. Только камера не пострадала. Она была немедленно отправлена в Берлин, где была проявлена и показана самому фюреру, пришедшему от увиденного в бешенство, но кричавшего больше на свой генералитет, предлагая им учиться воевать у этого маленького русского. Но уже через месяц копия фильма была доставлена русской разведкой в Кремль. Иосиф Виссарионович только раз посмотрел на эти кадры и выбежал из просмотрового зала. Говорили, что он проплакал весь день, и никого не принимал.

            Только через день немцы расчистили дорогу к Берендевке, превратившейся после авианалета в сплошное месиво из бревен и досок. И только староверческая церковь без купола снова устояла. Полторы сотни вражеских солдат шли восстанавливать укрепления, уже ничего не боясь. И напрасно. Партизаны из отряда «Смерть фашизму» как раз к этому времени сумели проложить через болото собственную рукотворную гать и заняли Берендеевку. Они, как черти из табакерки, повылазили из всех щелей, за десять минут уничтожили всех незваных гостей и ушли той же дорогой. Битва за Берендеевку продолжалась.