А тот, кто мне когда-то пел...

А тот, кто мне когда-то пел,
ушел легко, невиновато
в страну, где нет границ и тел
и из которой нет возврата,

покинув враз и навсегда,
забыв, что мне нужна защита,
как прежде, в школьные года.
И вот теперь, с крылом подбитым

хотела б я себя укрыть
от слов, которые - как жала.
Теперь глагол „люблю“, „любить“ -
склоняется  в „ничто“. Пожалуй,

пристрастье к прошлым временам
любым словам - неинтересно,
и вот уж помощи ждать там
как бы и ни к чему. Соседство

из „я“ и „ты“ - не равно „нам“.
Бессмысленно, смешно, бесславно
ходить за прошлым по пятам,
чтобы услышать ряд коварных,

злых обличений. Что горит?
и чей огонь меня сжигает?
и кто в мольбе последней - жить -
усмотрит глупость, полагая,

что каждому скелету шкаф
необходим и предназначен.
Мы, с сединою на висках,
как будто школьники задачник,

забросили судьбы кусок.
А небрезгливые - поднимут.
Ты помнишь - как мы пили сок,
березовый в лесу счастливом

где-то под Киевом. И там
все было нежным, мудрым, главным;
я верила твоим словам,
а ты, как будто жизни главы,

их строил. Но рапиры славной
уколы - под ключицу, в глаз,
в живот незащищенный, в душу...
Ты слишком много знал про нас

и обо мне, что я не струшу,
когда сведут на эшафот,
зато оставлю сожаленья
и сведенный от крика рот

для иллюстраций слов „измена“
в моей безвольности застенной.

Так что же ты? так что же я?
зачем мы встретились так рано?.
Окончилась глава „семья“,
оставив раны, раны, раны.