Последняя жертва

             Глава 1
Ах, Троица ! В поля пришло тепло,
В лугах и рощах всё зазеленело,
Всё возродилось, зацвело, запело.
В душе и сердце радостно, светло.

Девичьи ленты на ветвях берёз,
От храмов слышны звуки благовеста,
Берёзки, после первых майских гроз,
Стоят нарядные, словно невесты.

Известно - у берёзы есть душа.
Душа, созвучная сердцам девичьим
И каждая из них, в своём обличьи,
В убранстве, несказанно хороша.

Венки берёз повсюду - не дверях,
На ставнях окон, на загривке крыши.
В голубизне небесной трели слышны
Поющих радостные песни птах.

Иван Васильевич сошёл с возка,
Перекрестясь, рукой коснулся гривы,
Погладил. Конь, на ласку седока
В ответ заржал, глаза кося игриво

На крест домашней церкви поклонясь,
Взгляд бросив на надвратный лик иконы,
Вошёл во двор хозяйски, не чинясь,
Слегка кивнув встречавшим на поклоны.

--Ну, здравствуй, Афанасий. Рад небось?
--Царь- батюшка, так рад великой чести.
Знать кабы, что приедешь ты…--Да брось,
Я так, проездом, и встречай без лести.

--Я б ветками всю улицу покрыл,
Когда мне ведать, про приезд твой чая…
--Ну чтож, считай, что ты мне угодил,
С таким восторгом гостя привечая.

Царь в горницу уверенно зашёл,
Так, словно здесь давно бывал  и ране.
За ним, как выводок цыплят, об пол
Ногами шаркая, тянулись поезжане.

Пред Стольною палатою, гостей
С подносом, с хлебом - солью на убрусе,
Боярыня встречала, а за ней
Два недоросля робких, явно труся.

Боярыню царь помнил молодой,
Девицей теремною у царицы.
«..Какой из них ?…Да, что-то с головой…
Их много было…Путаются лица.

Морщины перезревшего лица.
А если дочь, как мать одутловата ?
Посмотрим…Может быть, пошла в отца.
Тот был красавцем записным когда-то…»

Хозяйка, чуть поднос не обронив,
Смотрела - Государь, её минуя,
Прошёл в палату. Взгляд остёр, пытлив.
Словно охотник,  свою жертву чуя.

Как бы не глядя на накрытый стол,
Вернулся к двери и сказал с усмешкой -
--Я посмотреть, как ты живёшь, пришел.
И вижу - не напрасно жил, не мешкал.

Гляжу, богатств не мало, полный дом.
Хрусталь, ковры - жил, время не теряя.
--Одной твоею милостью живём
И рубль к рублю, что даришь, накопляем.

--Да, милостью тебя не обижал.
Ни щедростью, ни добротой своею.
Ты главной ценности не показал.
--Иван Васильич, разве я посмею?

Чем, Государь, тебя я прогневил?
Неужто стал я жертвою навета?
Всё, что имею, всё твоё. --Забыл ?
Где дочь твоя, та, что ты прячешь где-то.

Мне бают - дочка дивной красоты.
В красивых девках толк я понимаю.
Что, дескать, изумруд скрываешь ты.
--Марию, младшую? Её я не скрываю.

Она же хворая, и не встаёт.
Прости, но девка желтизной исходит.
--Так значит, тот, кто её видел, врёт?
Скажи жене, пусть к ней меня проводит.

Нагой с испуга словно обомлел.
--О Господи, дай силы мне, помилуй.
Слукавил я. Не знаю, как посмел.
Ради неё, моей Марии милой.

Нечистый, видно, в искушенье ввёл.
Прости, Иван Васильич, бес попутал.
В тот миг, когда ты в горницу вошёл,
Ум помутился, дрогнул в ту минуту.

Иван Васильич, нет её со мной.
Гостит у матери моей в Мытищах.
--Так поскорей вези её домой,
Да поспешай, не то мы сами сыщем.

Ну, Афанасий, признавайся  мне.
Тебе лихие люди говорили -
Охоч до баб, мол,  по моей вине
Почти все жёны царские в могиле.

--Так, Государь. --Спасибо, что сказал.
А может, дочь твоя не так красива?
Иль тот, кто её видел, не солгал,
Что славится красой своей,на диво ?

--Народ умнее всякого из нас,
Он говорить напраслину не станет.
--Тогда такой, Афоня, тебе сказ -
Пусть дочь, Мария, предо мной предстанет.

И не позднее, как на третий день.
Я лучше, чем тебе наговорили.
Не наводи мне тени на плетень,
Покуда дьявола не разбудили.
 
Я терпелив и не гневи меня. -
Царь помолчал и подойдя к хозяйке,
Ей улыбнулся, голову склоня.
--Где там вино ? Афоня, наливай ка !

И дочке поцелуй мой передай.
Мол, царь к устам Марии приложился.
Слова мои запомнил? Поспешай.
Ну, с Троицей вас ! - и перекрестился.
           *     *     * 
С тяжелым сердцем поспешал Нагой
В Мытищи за своею дщерью милой.
Что ждёт Марию - новою женой ?
Иль посмеётся лишь старик постылый ?

Беду Господь, быть может, пронесёт
Спасёт дитя, прикроет, не обманет.
А если что - мать не перенесёт,
Коли беда с любимой дочкой станет.

Возок остановивши у ворот,
Позвал дворню--Эй, кто живой там, глянь-ка !
Пусть кто там есть, Марию приведёт,
Да поскорее, мать там или нянька.

Мария вышла. --Батюшка, ты звал ?
--Да, звал…Вон, сено к рукаву пристало…
Ты что, взбираешься на сеновал?
Уж не с парнями ли озоровала ?
               
--Да что ты, Зорьку напоить водой
И сена дать ходила, притомилась.
А ты сюда, наверное, за мной ?
Неужто в терему чего случилось ?

--Бог миловал. Везу тебя домой.
Всё хорошо, что там могло случиться.
Царь захотел взглянуть на облик твой
И требует с тобой к нему явиться.

--Ты шутишь ? --Нет, какие шутки тут.
Уж я соврал, что дочка захворала.
А он - мол, прячешь, все равно найдут,
Желает  зреть тебя во чтоб ни стало.

--Отец, родимый, я же твоя дочь !
В чём провинилась я, помилуй, сжалься !
--Ах, Маша…Я бы рад тебе помочь.
Не мучь, не рви мне душу, собирайся…

--Отец, позволь мне  друга повидать,
Взглянуть одним глазком пред расставаньем.
--Нет. Думай, как перед царём предстать,
Лишь грех один потом от милованья.

Уже уложены котомки, сундуки,
Уж кони сдвинули воз, поднатужась,
Как Маша спрыгнула --Ах !,-взмах руки
И быстрым шагом снова в дом вернулась.

-Тьфу ты,- боярин крякнул, - егоза!
Пути не будет, кто того не знает ! -
Но дочь вернулась, опустив глаза,
Забытый образ к сердцу прижимая…
           *     *     *
На третий день, с обедни, точно в срок
Двор чист, покрыта лестница коврами.
Царь, чуть хмельной, переступил порог,
Стуча сафьяновыми сапогами.

Оценивая, царь прищурил глаз,
Увидев девушек, согнувших шеи
--Ну, кто смелей ? Которая из вас
Меня улыбкой одарить сумеет?

Или боитесь, сглажу красоту?
Я что, на басурманина похожий ?
Не бойтесь, покажите-ка мне ту,
Что,говорят, на ангела похожа.

Где дщерь боярская, пошто меня
Она своей красою не встречает ?--
Спросил отца. И, словно от огня
Он замер вдруг. Плывя, а не шагая,

Лебёдушкой навстречу шла она,
Не женщина - эфирная стихия,
Богиня, возрождённая в волнах…-
--Царь- батюшка, вот дочь моя, Мария.

«Так вот какая ты…» - подумал он.
В глазах его зажглись тепло и ласка,-
--Ужель живая, или это сон ?
Краса неописуемая, сказка !

--Нет, Государь, смотри -живая я.
--А дочка то с характером, я вижу.
Да, ничего не скажешь. Для меня
Сюрприз большой.Ну,подойди поближе.

Ты красотой утешила меня.
Я не встречал давно красавиц ярких.
Ты - солнышко, ты - словно сноп огня.--
Ну что,отец, за дочь поднимем чарку!

И после, выпив терпкого вина,
Сказал --Дай ка тебя я расцелую.
Как ты, Афоня,вырастил такую,
Вот это будет добрая жена.

--А хороша !- опять добавил он,-
Теперь со свадебкой поторопиться
Быстрей окольцевать твою девицу,
Ну, всем взяла она, со всех сторон.

Всё, Афанасий, дочь твою беру.
Женой мне станет, будет нам царицей
Нам предстоит с тобою породниться,
А в воскресенье - свадьба по утру.

--Иван Васильевич, я эту весть,
Как и жена, за счастье принимаю,
Чем отплачу тебе - пока не знаю,
Но посчитаю за большую честь

--Ну вот и славно, дорогой мой тесть
Пойдём, за это выпьем,как бывало,
За дочь твою, на то причина есть,
Чтоб красота её не увядала
     Глава 2
Давно уж царь не был таким счастливым,
Что, подражая сытому коту,
Взирал теперь, спокойно и лениво
На окружающую суету.

Мария сделалась его игрушкой,
Которой был он несказанно рад
И забавляться, лежа на подушках,
И день и ночь, хоть все часы подряд.

--Красива ты, Мария, - бесконечно,
Любил устало глядя, повторять,--
Жаль только, чувствую, что мне не вечно
Теперь уже осталось девок мять.

Теперь уж есть, кто мне глаза закроет,
Когда душа от тела отойдёт
Грехи мои пред Господом отмолит,
Слезу свою за грешника прольёт.

--Иван Васильич, бог тебе судьёю
Живи так долго, как Мафусаил.
--Мария, полно, чадо дорогое,
Ведь знаю, что для многих я не мил

Не суждено мне долго жить, я знаю.
Ночами вижу первую жену,
Анастасию. Часто вспоминаю,
Лежу, лежу, покуда не усну.

Митрополит Филипп ночами снится,
Грозится всё, мол, погоди, упырь.
Наверно, так. Взять схиму, удалиться,
Грехи замаливая, в монастырь.

Грешил? Так все грешны мы от рожденья.
Господь наш милостив и он простит.
О, Господи, как эти сновиденья
Замучили. И сердце так болит…

Да ты не только лишь красою блещешь,
Но и умна, однако, ангел мой
Я слышу от тебя такие вещи…
--Спи. Успокойся, и Господь с тобой.

Рука легла на талию Марии.
Царь неизменно нежен был с женой.
Мария знала - семена мужские
Уже в ней зреют под его рукой.

--Иван Васильич, скоро, где-то к Пасхе,
Дитя родится. Может, будет сын.
Посмотрит на тебя, раскрывши глазки…
Сыночек Дмитрий…--Был уже один !

Да помер в детстве. Я не возражаю.
Пусть снова Дмитрий, сын Земли. Ну чтож.
--Сынок тебе понравится, я знаю.
--Пусть только будет на тебя похож. 
           *     *     *
Кабы не видели в Кремле Марии,
Которую царицей нарекли,
Всем бы казалось - времена лихие
После женитьбы царской не прошли.

Всё те же холостяцкие попойки,
Пиры и развлеченья для бояр.
Всё также к девкам царь бывал не стойкий,
Но всё же явно становился стар.

В кругу бояр, потягивая винца
В забывчивость впадал, туманя взгляд
И требовал позвать к столу любимцев,
Казнённых им десяток лет назад

Испуганно бояре замолкали,
Смолкал мгновенно многошумный стол
И карлицы в гримасах застывали,
Как будто убиенный, тот, вошёл.

--Позвать Адашева, быстрей!- и грозно
Стучал об стол тяжёлою рукой.
--Давно казненный он,--шептал Морозов.
--Кем ? --Да, царь-батюшка, тобой.

Царь хмурился. Бояре оживали,
Бренчали балалаечники вновь.
И снова всех их вздрогнуть заставляли
Как вопль, слова --Откуда эта кровь !?

--Где ?--Подо мной.--Да сам вино ты пролил,
Недавно, батюшка. Али забыл?
И вновь бренчанье, шум застольный ожил
Испуг, однако же, не проходил.

--А почему Басмановых не вижу?
Малюта, позови-ка их сюда,
Мол, царь зовёт. Скажи, пусть сядут ближе.
--Ты же казнил обоих. --Вот беда!

--Я не Малюта, я Морозов Мишка.            
Боярин твой. Запамятовал чуть ?
Царь -батюшка, я тут смекнул умишком,
Тебе бы, может, надо отдохнуть ?

--И впрямь, Морозов. Да, устал немного.
И пил слегка, а что-то тяжко мне.
В глазах мутится, покажи дорогу,
А лучше, отведи меня к жене.
          *     *     *
Лихие годы Русь переживала.
Окружена врагами с трёх сторон.
Рать шведская на Нарву наступала,
За Нарвой Псков падёт, а что потом ?

Баторий подошел к Великим Лукам,
Холм, Полоцк взят - дорога на Москву.
Царь был растерян. Опускались руки,
Что предпринять - не знал, впадал в тоску.

Надеялся на Рим, на помощь папы,
Но папа помощи не посылал,
А шведский  лев, своей когтистой лапой,
Копорье взяв, Орешек штурмовал.

Как саранча, напав на Украину,
Хан гнал вперёд ногайскую Орду.
Где войско, чтоб на супостатов двинуть?
Чем заслонить грозящую беду ?

Нагой прошёл к царю по праву тестя
--Что, Афанасий? - прозвучал вопрос.
--Иван Васильевич, дурные вести.
Уж ты прости, что их тебе принёс.

Твоею милостью послом был в Польше.
Пивал с панами в Приказной избе.
Всё, что узнал, там не оставшись дольше,
Спешил быстрее принести тебе.

От тех панов, царь, стало мне известно,
Что сын твой старший, от тебя тайком,
С Баторием списался и не лестно
В них пишет о тебе, отце родном.

Что жить тебе, царь-батюшка, не вечно
И в том, что после смерти старика,
Тебя сиречь, Русь будет в дружбе вечной
С ним, королевством Польским, на века.

--То есть царём быть? --Да, а как иначе…
--Уступки обещает, стало быть?
Ещё что? --Ты, мол, немощен и сдачи
Не сможешь им, полякам, учинить.

--Хм, ишь чего придумал. Ну, спасибо…-
Ивана царь любил и уважал.
Хоть в отношеньях были перегибы,
Но зла он к сыну всё же не держал

--Ты всё сказал ? --Я даже и не знаю…
--Ну, продолжай, ведь мы с тобой родня.
--Болтала шляхта - сын, мол, затевает
Отцеубийство… --Ванька, на меня ?!

Ты что несёшь, подлюка, али спьяна?!
Да я с тебя за сына…Поди прочь !
Паны хотят оговорить Ивана,
А ты, подлюка, им решил помочь ?!

Ступай и нишкни. Никому ни слова.
Молчи, ты понял ?! Проглоти язык ! -
Царя трясло. Не ожидал такого.
Невольно голос перешел на крик.

Да как же, чтоб Ванюшка, сын  любимый,
Его наследник, вдруг занёс топор ?!
Нет, Афанасий чушь несёт, вестимо.
А он чуть не поверил в этот вздор.

С Иваном встречусь, дам головомойку
И позабыть всю эту ерунду.
--Эй, рынды, кто там, запрягайте тройку,
Да побыстрее, еду в Слободу.

До Александрова домчали быстро,
Ямщик старался, видел - царь спешит.
В снегу от солнца вспыхивали искры,
Ошмётками летя из-под копыт.

Ворота распахнулись. Кони встали.
Встречает сотник. Воробьи со стрех
Чирикают. --Царь-батюшка, не ждали!
Вот радость то великая для всех !

Царь, опираясь на бояр, поднялся
Наверх. Там пусто. Слышен топот ног,
Сноха вошла, в рубашке. Развязался
И волочился сбоку поясок.

Краснея, поклонилась низко в ноги.
Живот большой мешал, пора рожать.
Молчит, увидев -царь сердитый, строгий.
--Иван где ? --Батюшка, лёг отдыхать.

Покликать? --Сам найду, дорогу знаю.
Ты засупонься, постыдись бояр.
А то по дому бегаешь, нагая.
И не стесняясь. Думаешь, я стар ?

--Не нагишом я, батюшка, в рубахе.
--Считаешь, твоих титек не видать?
Вон выставились, как две птахи
Бояр или стрельцов собой смущать ?

--Да что ты, Государь, в покоях душно,
Холопы натопили жарко печь.
--А ты молчи, вникай в слова послушно,
Не спорь, порода сучья, не перечь!

Небось, сама блудлива, но и чадо
Таким же сыну хочешь народить !
Запомни, тварь, что по дворцу не надо
Такой, как ты, распахнутой ходить !

И, замахнувшись, по плечам три раза
Её ударил, взбеленившись вдруг.
Она, живот рукой прикрыв,--Не  надооо!
Ведь это кровушка твоя, твой внук !!!

Но ярость царская не утихала.
Он, может быть, утихнуть был бы рад,
Но пелена перед лицом стояла,
И страшен был его застывший взгляд.

Царевич прибежал ,услышав крики
И вмиг сомкнул запястья рук царя.
--Отец, уймись! Она ж на сносях, вникни !
Опомнись, беззаконие творя !!

--Ты на кого набросился, скотина !?
Как ты к  царю притронуться посмел ? -
Собравшись с силой, оттолкнувши сына,
Царь в гневе поднял свой смертельный жезл

В висок ударившись, жезл грохнул на пол.
Иван, прикрывши кровь, ещё стоял.
Кровавый ручеёк, как слёзы, капал.
Царевич пошатнулся и упал.

Царь, глядя на распластанное тело
Ждал - сын пошевелится, чтобы встать.
Исчезли гнев и ярость. Неумело
Потеребив Ивана, стал шептать

--Сыночек, встань, не мучь меня, Ванюша…
Довольно, милый, не пугай меня.
Прости мою истерзанную душу,
Я, твой отец, любовь к тебе храня,

Готов всю кровь свою отдать за это,
Чтоб ты, сыночек, смог меня простить…-
Потом смолкал и молча ждал ответа.
Но сын лежал, не в силах говорить…

Молчал царевич, словно бы в обиде,
Глазами слепо глядя на отца.
Ещё дыша, не слыша и не видя
Гримасой искаженного лица.

А царь, желая  прядь его поправить,
Увидел на руке кровавый след.
Мелькнула мысль - «Кому же трон оставить?
Сыноубийца я… Прощенья нет…

О, Господи…О, Господи !! О, боже
Что я наделал, как я только смог ?!
Убей меня, Я изверг, зверь…Ну что же
Ты не встаёшь, ну поднимись, сынок !!

Услышав крик, он увидал Елену,
Лежащую в крови, а между ног -
Комок запутался, окровавленный.
Который мог родиться, но не смог…
           *    *    *
В беспамятстве царевич третьи сутки.
Лежал, хрипя. Знать, близился конец.
И бледный, сразу сдав, ни на минутки
Не покидал его истерзанный отец.

Какие мысли в голове метались,
Что думал, устремив на сына взгляд…
Душой измученною возвращаясь
Опять туда, на тридцать лет назад.

Как первенцем, сыночком любовался,
Анастасию в радости обняв,
Как ей, голубке, многократно клялся,
Что обуздает, укротит свой нрав

А сам…И снова, как в бреду, упорно
Всё возникал в сознанье этот день.
Неисправим, в надежде иллюзорной.
И  мрак сгущался, словно смерти тень…

На третий день душа вернулась в тело.
Иван очнулся --Батюшка… --Сынок !-
В глазах сыновних что-то потеплело -
--Елена родила ? --Да, точно в срок.

Сынишка, мальчик у тебя родился.
--Здоровенький ? Хотел бы посмотреть…
--Он спит, Ванюша, видно, утомился,-
Сказал, в глаза стараясь не глядеть

--О, Господи, наследник долгожданный.
Дозволь хотя б глазком взглянуть сейчас
--Пускай поспит, сыночек. Час то ранний,
Петух не пел ещё, четвёртый час.

--Живой… Вот радость, помирать мне легче.
Прости, отец, что дерзок был с тобой.
Мне холодно, прикрой меня по плечи…
Отец, ты слышишь ? --Слышу, дорогой.

И ты прости меня, что был я строгим.
Как ты просил, чтоб я не разлучал
Тебя с Сабуровой, валился в ноги,
А я тебя не слушал и серчал…

И как в монастыре она страдала.
--Не надо, не кори себя, отец
Да мало ли, что в жизни не бывало.
Дрожу я, мёрзну…Видимо, конец

И не винись ты, батюшка, напрасно.
И я… мне лишь на Бога уповать.
Родился сын, здоровый…всё прекрасно.
А как решили мальчика назвать ?

--Иваном окрестили… --Вот и славно.
Отец, мне что-то худо, плохо мне…-
Замолк. Оплыли свечи. И исправно
Трещал сверчок за печкой в тишине.
            *    *    *
Два дня столица тишиной объята
Как вымер город, скорбью напоён.
На третий - звук церковного набата
Раздался, словно плачь, со всех сторон.

И словно откликаясь на несчастье,
Дождь город ввёрг в осенний полумрак
И омывало долгое ненастье
Приспущенный над башней царский стяг.

На сорок первый день душа Ивана
Покинула  печальный свой предел.
Но не закрылась в царском сердце рана,
Иван Васильич сильно заболел

Неделю маялся царь, не вставая.
То трясся, замерзая, то потел,
Потом, свою болезнь превозмогая,
Увидеть своих думных захотел.

--Призвал я вас покаяться грехами,
Что совершил, смердящий, не со зла
Кого любил, нет больше  между нами,
Ванюшку, и того смерть унесла…

Бояре, я у вас прошу прощенья.
Не слушал я вас, зло своё творя
И потому, исполнившись смиреньем,
Прошу вас осудить меня, царя

Прошу меня судить по высшей мерке,
Я, пёс, вам столько горя совершил
Судите, ибо я достоин  смерти,
А царствовать над вами - нету сил.

Теперь я перед всем честным народом,
Стою, как непрощенный душегуб.
Судите меня всем боярским сходом,
Ведь я уже не человек, а труп.

Сказавши, взгляд Ивана помутился,
Он зашатался, опершись об стол,
И как бумага, побледнев, свалился
У ног стоящих, на дубовый пол.
            *    *    *
В горячке провалявшись две недели,
Царь сел в постели, приоткрыл глаза.
Зима в разгаре. Окна запотели
Три свечки освещали образа.

Сел, потянулся. Онемело тело.
В покоях тишина. День зимний гас.
Жена с лежанки приподнялась, села
--Очнулся, Господи ! Ну, в добрый час.

Всю ночь ты бредил, Государь, метался.
К себе Анастасию призывал.
Священник службу отслужить собрался,
Но полегчало, видно, задремал

И слава Богу, видно, к исцеленью.
--Да, полегчало. Голова прошла.
Сегодня день который ? --Воскресенье.
--Хочу, чтобы бояр ты позвала.

Бояре собрались перед вечерней.
Сидели за одним столом с царём
--Ну, чем у нас не Тайная вечеря,
Поговорим, пирог вон пожуём

Хочу я попросить у вас совета.
Святая Русь окружена врагом
Татары, шведы, Польша - нет просвета.
Увы, я стар. Кто справится с врагом ?

Не вечен я. И сына вот не стало.
А младший сын -умом и телом хил.
Кто сможет рать взять под своё начало?
Есть ли такой, меня чтоб заменил ?-

Встал Шуйский.--Пусть продлятся твои годы,
Сын Фёдор есть, он заместит отца.
--Бояре, нет. Он слаб, не для похода
Безволен Фёдор мой, аки овца.

Я бы хотел, чтоб князь Василий Шуйский
Поход возглавил против вражьих сил.-
Вновь Шуйский встал, и как-то по холуйски,
Спросил --Чем я тебе не угодил?

По мне уж лучше царская опала,
Чем эта милость. Чтобы я, в поход ?
--Садись. У русских трусов не бывало,
Ан нет, ошибся, есть один урод.

А Годунов ? --Нет, я не полководец.
Водить войска я сроду не умел.
--Вы слизняки, бояре. Ну, народец…
Кого ж я на груди своей пригрел.

Что ж, господа, о вас я думал всяко.
Считал, найду богатырей лихих,
Таких, кто смог бы справиться с поляком,
Тем более со шведом. Нет таких.

Ступайте все. - Встал, отодвинув кресло.
Да, жизнь прошла, а что там,впереди
И шведы прут. Что делать, неизвестно.
Кто-то прошел. --Елена, погоди!

Вошла сноха. --Елена, сделай милость,
Постель, воды горячей приготовь.
Сапог сними, чай не перетрудилась.
«Ай, хороша !» - и разыгралась кровь.

--Раздеться помоги мне, слышишь, дочка?-
И ласково на грудь легла рука.
--Приляг со мною да сними сорочку.
Уважь меня, порадуй старика.

Чего скривилась? Вижу ведь по роже.
Упрямая ты больно, как и встарь.
Или тебе теперь уже не гоже
Исполнить то, что просит Государь ?

--Царь-батюшка, оставь меня, не лапай !
Ты слышишь, я ведь матушке скажу !!
--Молчи !- а сам руками, тихой сапой,
Лез под рубаху. --Я те покажу !

Столкнув его, она заголосила.
Он поднялся, словно опешив. Ночь.
--Ну, погоди, Еленка. Аль забыла,
Кто я ? И убирайся прочь.
             Глава 3          
В конце зимы Мария разрешилась
От бремени. Родился Дмитрий, сын.
Чего не ждали, то и получилось.
Царь ожил, словно выбив клином клин.

И, захотев узнать, что ожидает
Его, призвал ведуний во дворец.
Их привели, двоих. Карга седая,
Спросила, что желает знать отец,

Младенца гладили, животик мяли,
Заглядывали отроку в глаза.
Кряхтели долго, наконец сказали
--Нет, не жилец он, этот егоза.

Коль вы с женой других имён забыли,
Мальцу не будет счастья на веку.
Шесть лет, от силы, проживёт.- Скрутили,
Чтоб в ночь глухую сбросить их в реку,

Но ночь не спавши, не сказав супруге,
Дверь отворив в темницу, он сказал
Провидицам, трясущимся в испуге -
--Чтоб я в Москве вас больше не видал.

И коли жить ещё не надоело,
Молчите, чтоб не разнесла молва
Всё, что сказали вы. Хвалю  за смелость,
Но и запомните мои слова.

Младенцу Мите, окружив заботой,
Повесили на шею три креста
Спасительных, нашептывали воду,
Омыв его пред образом Христа,

Беду лихую отвести стараясь.
Но проявлялись страшные следы.
Вода святая рябью покрывалась,
Мутнела неизменно гладь воды.

Иван Васильич охладел к царице,
На богомолья с ней не выезжал
И, сколько холод этот будет длиться,
В ответ, угрюмо хмурясь, не сказал.

Сначала - слухи, дальше -разговоры,
Как ветром разносились, вдаль и вширь --
«…Царь разлюбил свою жену и скоро
Запрёт в Новодевичий монастырь…

Где маяться ей старицей до смерти,
С морщинами на выцветшем лице…»
Беда сгущалась в этой круговерти,
В лампадном слабом свете во дворце.

Однако царь тоску решил развеять.
Велел, чтоб все, не глядя на чины,
Ходили улыбаясь, веселея,
Угрюмость будет признаком вины.

Угрюмым будет наказаньем порка.
И вот, уже повинный в первый день,
Василий Шуйский, улыбаясь горько,
Снимал порты, распоясав ремень.

Теперь все, словно напившись до пьяна
Смеялись, дескать, что нам горевать,
Поскольку царь велел про смерть Ивана
Под страхом кары не упоминать.

А поминая младшего сынишку,
Всем сплёвывать чрез левое плечо
И здравия при том желать мальчишке,
Не как-нибудь, ленясь, а горячо.

Ещё царь, - это видно стало  скоро,
У Фёдора в покоях стал бывать
И сына ненавязчиво, но споро,
Как добродетели, стал убеждать

Что не годится сыну быть бездетным,
Что перед Богом это - страшный грех,
Что повелел Господь нам, людям смертным
Плодить потомство с помощью утех.

Что сын, жену бездетную сменяя
На молодую, подвиг совершит.
Наследником трон русский укрепляя,
Как Рюриковичу надлежит.

Но, проявив несвойственную силу,
Сын заявил, как подводя итог,
Что разлучить его с супругой милой
Никто не в силах, разве только Бог.
           *    *    *
В Москву в июне прибыл посол Рима.
В беседе он пытался убедить
Царя, что Швеция непобедима,
Но папа Римский может пособить

Москве в вопросе с мирным договором,
Но может получиться комом блин,
Коль царь Иван не согласится скоро
С условьем дополнительным одним

Но у условья есть одна изнанка,
Такая и такая, и притом…
Иван его не слышал. Итальянка,
Красавица, приехала с послом.

Как спутница, его сопровождая.
Своею прелестью царя сразив,
Своей улыбкой что-то обещая
Манящей силой взора вдохновив.

В больших глазах её - синь океана,
Мадонна итальянских мастеров.
Ивану надоели сарафаны
И простота боярских шушунов.

И недоступна, словно Матерь  Божья.
В улыбке дерзкой видится талант
К забавам плотским. Право, непохожа
На русских баб. Ну, сущий адамант !
               
И, слушая посла, крутились мысли -
Как итальянской девой овладеть ?
Иль я в приманках ничего не смыслю,
Иль золотым подарком припереть ?

Потом придумал - это же не сложно,
В сокровищницу надо заманить,
Туда, где глаза оторвать не можно.
Там камешек, цепочку подарить.

В силок заманишь - хлоп ! Поймал синицу.
Тогда уж торжествует птицелов.
Обдумать только всё, не торопиться.
А там, павлин заморский, будь готов !

С послом под вечер долго веселились.
Споив его до положенья риз,
Царь с соблазнительницей удалились
Туда, в подвал, к сокровищнице, вниз.

Морозов со стрельцом вперёд шагали
И освещали фонарями путь.
А вдруг красотка закричит ? Едва ли,
Тогда придётся силой, припугнуть.

Но скоро все сомнения отпали.
Вошли. Сезам московский, отворись!
Глаза у чаровницы засверкали
И жадным, алчным блеском налились.

Смарагды, адаманты, хризолиты,
Сапфиры, яхонты и бирюза…
До самых крышек сундуки набиты
Сияньем, ослепляющим глаза,

Карбункулы и аметист пурпурный,
Бесчисленные нити жемчугов.
В восторге бьётся сердце. Стало дурно.
Пресёкся голос в недостатке слов.

А царь стоит, довольный впечатленьем,
Как искуситель, и уже рука
Её сжимает в страстном вожделеньи,
Волнуя кровь и душу старика…
            *    *    *
--Ты, Афанасий, рожу бы не хмурил.
Не нравится оказанная честь ?
Ишь, недоволен. С гордости аль с дури,
Смотри, не погляжу, что ты мой тесть

Что королеве аглицкой ты скажешь ?
Ну, повторяй, что я велел сказать?
Вернёшься без согласия, промажешь -
Тогда беды тебе не миновать.

--Что ты её племянницу желаешь
В царицы взять, назвав её женой.
Притом Союз военный обещаешь,
Таможенный, торговый и иной.

--Против кого ? --Испании, конечно.
--А скажет вдруг, что я уже женат,
Ответишь — в монастырь сослал, навечно
И постриженья совершён обряд.

--Но ведь она же здесь, лелеет сына !
--Ну что же, пусть пока что поживёт.
Пути Господни неисповедимы,
Он всеведущь, всё знает наперед.

Ступай. Про всё обговорить успели
Исполнишь, значит сей великий труд.
Неможется мне. Чрёсла заболели.
Пусть лекаря поищут, позовут.

Нет мужику больней, чем боли плоти.
Иван Васильич ощутил недуг
Примерно с месяц как-то, на охоте,
Сойдя с коня, чтоб совершить нужду.

Низ живота так сильно вдруг кольнуло,
Потом потёк густой, зловонный гной.
Терпел, скрывал. Всю жизнь перевернуло,
Гадая тайно - что стряслось со мной ?

Дверь приоткрылась и вошел Бомелий,
Придворный лекарь, маг и звездочёт
--Царь- батюшка, вы что-нибудь хотели ?
--Да, посмотри -ка, что меня гнетёт ?

Царь рассказал всю правду, как всё было.
Бомелий слушал, зело был учён.
--Да, злой болезнью девка наградила
Тебя. --Ужели ?! --Да, ты обречён.

Нет, сразу от неё не умирают,
Боль я сниму тебе - я знаю, как.
Но полностью её не исцеляют.
Уж ты поверь, ведь я тебе не враг.

Лекарство приготовлю к утру, скоро.
А результат - чрез сутки, налицо.--
Ушёл. Царь встал и, расстегнувши ворот,
Снял с шеи бирюзовое яйцо.

Ему, юнцу, его надела мамка,
Велев хранить волшебный амулет.
«Как худо будет, то достань и глянь- ка.
Коль голубой - то беспокойства нет.

А почернеет, значит, дело худо.
Ишь, голубой, как в поле василёк.
Ты не снимай, носи его повсюду
Храни, как око, этот  оберег…»

Царь голубого цвета не увидел.
Он приобрёл болотно-грязный цвет.
«Знать, чем-то я судьбу свою обидел.
Не чёрный же, беды покуда нет ».
            *    *    *
Туманный Лондон. Ласково встречала
Елизавета русского посла.
Но речь его прослушав, помолчала.
Улыбка медленно сошла с лица,

Сменив приветливость на удивленье.
Что этот бородач сказал сейчас ?
Её смутило это заявленье -
Жениться хочет царь. В который раз ?

В восьмой ? Куда ж он жён своих девает ?
Сжигает, давит, топит ли в воде,
Быть может, кровь по капле выпивает,
Уподобившись Синей бороде ?

Сказала, что ей предложенье лестно,
Но и с племянницей поговорить,
Спросить согласья было бы уместно,
Так что ответ придётся отложить.

Вопрос сей не решаем днём единым,
Но будет положительно решён
И что через недельку на смотрины
Посла руссийского мы позовём.

Узнав, племянница в слезах залилась
И умоляла тётку не губить
Её. Елизавета согласилась,
Решив другой невесту подменить,

Девицей молодой, но некрасивой.
Пусть царь решит - красу не пить с лица.
И с некрасивыми живут счастливо.
Откажется ! Мы знаем молодца !

Нагой, узрев невесту, покривился.
--А что, другой, чуть покрасивей, нет ?
Боюсь, царю она не поглядиться.
--Не обессудьте, нет ! - звучал ответ.

--Жена его последняя скончалась ?
--Нет, матушка, она жива. --То как?
Какая ж тогда свадьба намечалась,
И кто даст разрешение на брак ?

Он что, супругу заточит в неволю ?
Как там у вас- сгноит в монастыре ?
--Ваше величество, царь в судьбах волен
Всех подданных, в стране и при дворе.

--Я знаю. Царь ваш сильный, безусловно    
А главное - сумел он, в добрый час, 
Власть светскую возвысить над церковной,
Что очень не мешало бы  у нас.

Да, вот ещё. У нас одно условье,
Но пусть оно царя не удивит.
Он слишком влюбчив и грешит с любовью
Пусть женщин из дворца он удалит.

--Ваше величество, ведь невозможно.
Кому же обухаживать двоих ?
--Ну почему ? Старух оставить можно.
К тому ж невеста привезёт своих.
               
Прочтя послание, царь возмутился.
Что, удалить, прогнать всех женщин, всех !?
Какой дурак остаться согласится
Без них, прелестниц, сладостных утех .

--Ну нет, мы и без них спокойно жили,
Мне на желанья эти наплевать.
Морозов, много  ль их купцов приплыли
Сукнами аглицкими торговать?

--Да многовато будет,  аж под тыщю.
--Везде, как тараканов, стало быть ?
Ты прикажи, пусть их повсюду сыщут,
И пошлиной тройною обложить.

Не согласятся, отбирай товары
И после направляй гуртом в казну.
А девок я и сам найду, нестарых
Коль захочу - хоть сотню, не одну.
        *    *    *
Весна. Василий Капельник гуляет.
Подтаивает дружно зимний путь
Ручей, в снегу дорожку пробивая,
Намерен до овражка сигануть

И жаворонок ранний, вверх взлетая
Разносит всюду радостную трель
В лесу подснежник к солнцу поднимает
Свою головку. Близится апрель.

Царь, с вечера почуяв облегченье,
Проснулся бодрым. Боли улеглись.
Весна ли помогла, или леченье.
Царь подошел у окну и глянул ввысь.

Над храмом, над Василием Блаженным,
Чредою к югу плыли облака.
Подумал гордо --« Вот, стоит нетленный,
И всех переживёт нас, на века.

А ляхи то вещали о порухе,
Коль я помру - Руси несдобровать.»
-- Морозов, где те вещие старухи,
Которых я тогда велел прогнать ?

Я слышал - обе приютились где-то.
В Филях ли, в Химках, словом, пусть придут.
Спросить царь хочет, получит ответы,
О напастях, которые нас ждут.

Ведуньи шли, но явно без охоты.
Пришлось стрельцам их бердышами гнать.
Мол, им известны царские заботы,
Подскажут пусть,как с ними совладать

--Что, бабушки, устали, чай, с дороги,
А я хотел вас тут повоспрошать.
Ведь вам известно, старицам убогим
О будущем Руси и что нам ждать ?

--Грядут, царь- батюшка, большие беды,
И не объедешь их, не обойдёшь.
Прости нас, но хотим тебе поведать,
Ты через сутки, к вечеру, умрёшь.

--Вы что, старухи, белены объелись ?
А если будет всё наоборот,
Вот продержу вас голодом неделю,
Тогда увидим, кто быстрей помрёт.

Эй, стражники, заприте их в сарае.
Коль ничего не станется со мной,
То завтра, к полночи, уже узнаем -
Кто будет мертвяком, а кто- живой

День следующий начался с зарёю.
Зазолотились храмов купола
Парило. Пахло свежестью, весною.
Она, голубушка, своё брала.

Иван Васильич  вышел из светлицы,
И, поднявшись на Красное крыльцо,
Окинул взглядом терема, столицу,
Внизу - Москвы-реки полукольцо.

Серело за Москвой-рекой болото,
У Воробьёвых гор темнел лесок.
В палаты возвращаться неохота,
Вон мыльня топится, идёт дымок

Позвал Бориса. Годунов явился,
С мочалом, с вениками, кваса жбан.
Царь долго мылся, парился, бранился,
Прося Бориса, чтоб сильней хлестал.

Борис старался, сколько хватит силы
Квас пили оба - ах, хорош квасок .
Царя настолько банька утомила,
Что, чуть дыша, забрался на полок.

Царь чувствовал себя великолепно.
Шутил с Морозовым, --Вот подлечусь,
Уеду в Слободу, слегка окрепну
И, вот те крест, на молодой женюсь

Велел позвать старух. --Ну что, колдуньи .
Уж вечер. Аль откажетесь от слов ?
А то сожгу сегодня, в полнолунье.
--Соколик, подожди пяток часов.

--Так вона, значит, как…- царь засмеялся, -
Раз вы упёрлись - кончен разговор.
Бояре, в полночь, как я обещался,
Коль не умру, то запалим костёр.

Царь в горницу вошёл и потянулся.
--Эх, чему быть, того не миновать.
Давай, Михайло, в шахматы сразимся.
Чем хочешь - снова светлыми играть ?

Ведь я тебя любыми обыграю,
Ты что-то плохо стал соображать.
Всё Вяземского князя вспоминаю,
Вот был мастак, с кем я любил играть.

Игра Ивану доставляла радость,
Выигрывая, громко хохотал.
Морозов, втайне проявляя слабость,
Вновь проиграв, фигуры расставлял.

--С Афоней Вяземским бы я сразился.
Жаль, что погиб на плахе, аки пёс…
Вдруг замолчал, рукой за грудь схватился
И побледнев, чуть слышно произнёс

--Да, видно ведьмы правду посулили…
Ужель ослеп, не вижу ничего...
В глазах туман, словно набилось пыли.
Ведь был здоров я, что стряслось, с чего !?

--Иван Васильич, батюшка, да что-же,
Скажи мне, может лекаря позвать ?
--Михайло, доведи меня до ложа,
Знать, время наступило помирать.

Горит нутро, в груди - как звери драли.
Вот видишь, партию я проиграл…
Вели, митрополита чтоб позвали.
Да побыстрее ! Делай, что сказал…

Явился Дионисий, заступивший
На митрополию как год, назад.
Взглянул, крестом больного осенивши,
Отметив бледность, помертвелый взгляд

--Звал, Государь?--Просить хочу, блаженный…
--Иван Васильевич, о чём просить?
--Когда преставлюсь я, то непременно
С отцом и сыном рядом  положить.

Ещё хочу, коли помру я скоро,
Стать схимником, монашество принять.
Мне голову прикройте амофором…
Ну вот и всё, кажись, успел сказать.

Да, вот ещё… Есть камешек на шее.
Взгляни, скажи - какого цвета стал ?
--Он чёрный, Государь. --И не светлеет?
--Нет.  --Значит, всё тогда.- И замолчал…

В ночи похолодало. Саван снежный
Покрыл Москву и башенки Кремля.
До утра  падал - тихо, безмятежно,
Пока не побелела вся земля.

А утром звуки скорбного набата
Взметнулись к небу, разбудив восход.
Поднялось солнце, глядя виновато,
Сгоняя снег. Весна своё возьмёт.
               
Взойдя, светило ярко засияло
И снег ночной растаял, словно дым.
Держава русская крепка. Два Рима  пало,
Но третий Рим - Москва, неколебим.
                22 октяб