Палваныч

       (охотничий рассказ)

       Подруга лежала на соседнем коралле, расслабленно поддаваясь ленивому перетеканию небольшой волны. Её огромные рыбьи глаза без мысли и эмоций поворачивались вместе с головой, словно сканируя окружающее пространство, и периодически вздрагивали в такт дыхательному рефлексу. Она метала икру…
       Вдруг, взгляд её резко зафиксировался, корпус нервно напрягся, мгновение, и цель была атакована! Произошло самое страшное! Она так глубоко заглотила крючок, что никакие ухищрения не могли бы сорвать изогнувшееся дугой туловище со стального линя. На пути её бурного сопротивления шлейфом сиротливо опускались на дно продолжающие вываливаться икринки, которые становились лёгкой добычей неэмоциональных к ситуации товарок.
       – Вот, дура! – сокрушённо подумал он, – Хотя бы спросила, что это такое!.. И так каждый раз… только привяжешься, начинаешь строить будущее, заводить детей… а она… мало того, сама попадает в беду, ещё и тебя за собой тянет…
       Движимый благородством, он, резко описав дугу, подлетел к подруге спереди и, любой ценой пытаясь сорвать её с крючка, мощно ударил клювом в клюв. Результат получился обратный: яркая вспышка в глазах и пронзающая боль прокатилась по всему его телу. Второй крючок, незамеченный в порыве манёвра, пронзил хребет и полностью парализовал могучий организм.
      
       Он первым оказался в воняющей бензином луже на дне лодки, растерянный и ничего непонимающий. Следом на него плюхнулась обессиленная туша подруги. В мозгах надрывно звенела знакомая мелодия. Она то затихала, удаляясь, то приближалась и гулко давила изнутри, превращая отяжелевшие органы в зыбучую пересыпающуюся массу, которая никак не могла собраться в сколько-нибудь осязаемую субстанцию, именуемую Павлом Ивановичем.
      Павел Иванович в ужасе открыл глаза. Рядом разрывался мобильный телефон. Мирно сопевшая под боком Елена Сергеевна, зачем-то подсунула под него одну из своих привлекательных парных частей тела, отчего спина Павла Ивановича затекла и ныла.
       Он, стараясь не беспокоить спящую супругу, поднёс к уху усмирённый тычком аппарат:
       – Алло?
       – Здорово, Палваныч! – вылетел оттуда бодрый голос Вовы Чирка.
       Вова Чирок работал егерем в Тверском заповеднике. Имя и отчество у него, не поверите, было президентское: Владимир Владимирович. Но так к нему никто не обращался, поскольку дружба началась задолго до популяризации данного сочетания. В основном, пользовались погонялом Чирок, которое он получил из-за необыкновенного сходства дыхательного приспособления на его дружелюбной физиономии с утиным носом.
      – Ну? – спросонья тихо и мрачно ответил Павел Иванович, – Доложи обстановку, чего сранья такой довольный?          
      – Палваныч! Оформил лицензию на сохатого! Давайте с ребятами ко мне! Прямо сегодня! Я тут заприметил одного! Громадный! Завтра поутру и завалим!
      – Обсудим… – коротко ответил Павел Иванович, – свяжусь… – Это означало, что предложение принято.

       Кто не имеет пристрастия к охоте, тот никогда не поймёт того трепетного предвкушения и азарта, охватывающего всех участников предстоящего мероприятия, вместе и каждого в отдельности. Когда, стоя на номере, ожидаешь выхода зверя прямо на тебя, как ты вскидываешь ружьё, спускаешь курок, и, поверженный точным выстрелом, гигант в прыжке падает у твоих ног.
       Расставленные Чирком по ветру, Павел Иванович и его верные друзья Андрюха Ременцов и Димка Строков терпеливо ждали, затаившись в своих схронах. Лосиная тропа пролегала метрах в пятнадцати. Туда никто не совался, чтобы не спугнуть животное незнакомым запахом.
       Волнующая картина встречи со зверем в процессе томительного ожидания постепенно переходит в раздумья более прозаичные и жизненные, пока их не прерывает возникшее вдруг желание, вызванное последствиями вчерашнего обильного застолья. Удовлетворение естественных потребностей в полевых условиях, да в полной охотничьей амуниции, дело довольно хлопотное и не одноминутное.
       Ружьё мирно покоилось, приставленное к стволу дерева. Опущенные прорезиненные порты стреножили сидящую фигуру по сапогам. Миг, и по внутренним органам прошёл импульс расслабляющего облегчения.
       В этом положении и застал охотника неожиданно вышедший на тропу лось.
       Павел Иванович вздрогнул. Лось, вероятно, не ощущая опасности от нелепой согбенной позы безоружного человека, не убегал. Более того, он с каким-то насмешливым любопытством рассматривал неуклюже судорожные манипуляции охотника с натягиваемыми и вновь спадающими штанами.
       Наконец, Павлу Ивановичу удалось с ними справиться и освободившаяся правая рука, медленно потянулась за ружьем.
       Лось терпеливо ждал, продолжая упорно глядеть глаза в глаза.
       Уже не проявляя осторожности, Павел Иванович поднял ружьё и начал прицеливаться.
       Лось укоризненно покачал рогами и, не отводя взгляда, демонстративно повернулся к нему боком, как бы презрительно намекая: «Смотри, не промахнись!»
       Вдруг в глазах Павла Ивановича потемнело, а в его сознании всплыла картина кошмара, пришедшего во сне предыдущей ночи. Ствол ружья резко поднялся над лосиным горбом, и выстрел снёс верхушку берёзы.      
       Животное, ещё раз измерив стрелка взглядом, с гордо поднятой головой медленно удалилось. Через некоторое время слева прозвучали сначала один, через паузу другой и, в завершении, третий залпы.   

       Павел Иванович задумчиво сидел на корточках, подперев спиной мшистый ствол вековой ели.
       «Что это было?» – думал он, – «Это – не лось. Это было что-то непонятное. Звери так себя не ведут. Он со мною общался, будто чего-то объяснял. Жаль его, конечно… Наверняка ухлопали… кто-нибудь да попал. Живёшь так, живёшь, а потом раз, и тебя нету… Убийство ради забавы. Живёшь и перестаёшь понимать, как живёшь и как надо жить.  Всё у людей через одно место. Жалость принимается за слабость, благородство воспринимается неспособностью постоять за себя, честь вообще представляется глупостью и пережитком прошлого, а добродетель рассматривается возможностью тебя обмануть. Всё человеческая гордыня…, боишься уступить лавры первенства. А что делать с этими лаврами? Подтереться?».
        Размышления прервали возбуждённые друзья. Все трое появились из кустов, бурно обсуждая произошедший с ними казус и стали наперебой уверять Павла Ивановича, будто бы он от них это требовал, что в лося невозможно было промахнуться, и что каждый точно поразил его смертельным выстрелом. По удивительному стечению обстоятельств, животное поочерёдно красовалось перед охотниками метрах в пятнадцати, как минимум, по четверть минуты, соблюдая полную неподвижность. После того, как отстрелялись, в азарте рванули к месту предполагаемой охотничьей удачи. Но ни лося, ни даже крови на тропе не было. Обнаружили, правда, кучу лосиного навоза, словно зверь издевательски выразил своё отношение к их стрелковым способностям, да и вообще ко всей компании.
       – Крови нет, дерьмо не греет… – глубокомысленно подытожил Чирок поиски трёх центнеров свежего мяса.

       Мужики по-пацански переминались вокруг сидящего под елью Павла Ивановича, жестикулируя и чего-то друг другу доказывая, пока Чирок по-хозяйски не прервал:
       – Ладно, ребята, будем считать, не повезло. Не повезло сейчас, повезёт в следующий раз. Пойдём на базу, у меня там на всякий пожарный заготовлено… пустыми не уедете. Заодно перекусим, чем Бог послал.
       – Вы идите, я скоро подтянусь… – Павлу Ивановичу очень хотелось посидеть в расслабленном одиночестве со своими мыслями и той внутренней радостью, которая его внезапно охватила.
       Компания, галдя, удалилась, и он вновь погрузился в свои думы. Ну, надо же, сохатый… красавец… удивил, по самые не балуй… не то, что эти глупые васьки… Павел Иванович вспомнил кабанов, которых они настреляли месяц назад. Глупые и бестолковые. Прут напролом, но не дай Бог попасться им на пути…
       Вдруг, прямо перед Павлом Ивановичем раздался приближающийся треск сучьев, а ещё через мгновение из раздвинувшихся кустов появились сначала раскидистые рога с губастой мордой, а затем могучая грудь недавней мишени. На плюшевом боку лося виднелись три опалённых вмятины.
      Гигант встал напротив. Павел Иванович продолжал очумело сидеть. Так они с минуту глядели в упор один на другого – гордый хозяин леса и обескураженный хозяин природы. Молчанье прервал сохатый:
      – Человек! Сегодня ты проявил благородство. Ты мог убить, но не убил. Ты понял цену жизни, и ты её сохранил, имея возможность её отнять, не защищая себя, не ради выживания, а ради глупой кровавой забавы. Ты поборол в себе зло, и жизнь, знай это, многократно ответит тебе добром. А в память о нашей встрече позволь поднести тебе в качестве подарка охотничий трофей. Не уходить же тебе ни с чем…
      Лось тряхнул головой и его рога упали к ногам Павла Ивановича. Павел Иванович вздрогнул, инстинктивно отдергивая конечности, и… пробудился от дремоты.
      Перед ним лежал роскошный головной убор гигантского сохатого.


03-07 января 2013г., Шарджа