Подснежник и Репей. Глава 6. Чёрный тюльпан

                «Это происходило в то время, когда общество
                любителей  тюльпанов  г.  Гаарлема  назначило
                премию  тому,  кто  вырастит  большой чёрный
                тюльпан  без  единого  пятнышка  –  задача ещё
                не   разрешённая   и   считавшаяся   неразреши-
                мой…  Ван  Берле  был в числе тех цветоводов,
                которые увлеклись  этой  идеей,  Бокстель  был
                в числе тех, кто подумал, как её использовать».
                А.Дюма. «Чёрный тюльпан».

Марго и подруга вовсю горевали,
Жалея «казнённого» дух.
Что ждёт его дальше – не подозревали,
Глубокое горе подруг.
А ночью, когда они вместе вздыхали,
Обнявшись во тьме у окна
В Отделе Марго, в двери к ним постучали.
За дверью была тишина.
Марго осторожно ту дверь приоткрыла –
Луч света прокрался к ней в холл;
Агента КОМКОНа поспешно впустила –
К ней Кабош смиренный вошёл.
И он сообщил, опустив свои очи,
Что срочно послали его
Сказать: коль забрать в препараторы хочет
В Отдел свой дружка своего,
То пусть не теряет минуты напрасно…
- Нельзя ль подождать до утра?
- Нельзя. Для него это очень опасно,
Ночь – самая наша пора:
Наина на утро прислать к ней велела.
- Зачем?
- Не ко мне сей вопрос…
(Наина-то лично отправить хотела,
Задумавши дело всерьёз:
Хотела отправить сама утром рано
Его, но не Материк,
А прямо на тайную базу Урана,
В его «Мёртвый Мир» напрямик,
Где Материковая эта «карболка»
Покажется раем ему:
Там дух расчленят на такие осколки,
Что станет невмочь самому.
Они там не люди, а вещи живые,
Что хочешь твори с ними, власть!
Наина так делала уж не впервые,
Колдунья потешилась всласть!)
…Но только хочу повторить: коль хотите
Спасти вы дружка своего,
То только немедля, сейчас заберите,
Нельзя ждать заставить его.
Вот и документы – под номером, датой, –
В делах аккуратен КОМКОН.
Но вот ему имя – сменили  ребята,
Таков непреложный закон».
Тогда Маргарита и Думова Майя
За Кабошем кинулись вслед.
«Любовь – не картошка, а Книга Златая»
И выбора мальчику нет.
Тайком, под покровом плаща, тёмной ночью
В Отдел Маргариты свели –
Документы видела стража воочью, –
И в апартаменты пришли.
А вечером тем же Марго встретил Савва –
У И.О. теперь референт.
«Ну как? – молвил бывший Директор лукаво, –
Прожили печали момент?
- О, сир! – отвечала ему Маргарита, –
За всё я вас благодарю!
Теперь моё сердце для жизни открыто
И радостью вновь я горю!»

Когда ж рано утром Наина велела
За Кабошем срочно послать,
То Кабош, к Наине явившийся смело,
Документ ей смог показать.
И из документа узнала Наина,
Что тою же ночью КОМКОН
Прислал в КПЗ к ним свою спецмашину
За теми, кто был осуждён.
Она в космопорт, матерясь, позвонила,
Пытаясь догнать «беглеца»,
Начальника порта к экрану спросила,
Пытаясь всё знать до конца.
Но он ей ответил, что старт уже дали,
Закрыт подпространства канал.
«…Казнённый? Сейчас посмотрю… Да, приняли,
КОМКОН сам его отправлял».
От злости скрипела зубами Наина,
Но против КОМКОНа она
Слаба: не подвластна Урану «машина»,
Другая здесь сила нужна.

Поскольку был наш Михаил «обезглавлен» –
Был имени Миша лишён, –
То так же утратил он признак свой главный,
«Малиновым» бывший «плащём».
Казнённый публично, стал «ангелом падшим»
Наш Лермочкин. И вот был он
Направлен в Отдел препаратором младшим,
Магистр сей, до лучших времён.
Поскольку Рудольфа отдел обезглавлен,
То временно Жилин Отдел
Возглавил. И был он, как ВРИО, оставлен
Быкоцким – он так захотел.
Но был этот ВРИО Роман без приказа:
Оставил свой пост д’Юмадон,
А И.О. Андрюхин и эта зараза –
Наина, – кивнув на КОМКОН,
Не приняли этот вопрос к рассмотренью:
Ведь Жилин – Рудольфа «слуга»
И им не резон утверждать назначенье,
Дающее силу врагам.
Естественно, Жилин – есть Жилин. И друга,
Конечно, не бросил в беде.
В штат лаборатории парня подруга
Включила. И он в бороде
(Заместо «плаща») средь богов укрывался
И знали тот признак друзья.
И темой любимою он занимался:
«Тащу добровольно груз я!»
Он темой увлёкся, не то что Гозанов,
Что выгоды в теме искал.
Опять же: за ним записали нежданно
Ту тему. И он в ней пахал.
Но только чем глубже в дела погружался,
За «этикой» двигаясь в след,
Тем больше магистр с бородой убеждался:
Науки-то в этике нет;
И что дисциплина в научном-то плане
Сейчас представляет собой
Набор субъективных благих пожеланий,
Дающих внутри разнобой;
И что из-за этого-то половина
Вторая не приобретёт
Никак эту чёткость, с какой дисциплина
В земную науку войдёт,
Скреплённая цепью логических звеньев.
«Нет, так не годится! – решил
Магистр-препаратор, пиша уравненья
По этике, наш Михаил. –
Пойду отпрошусь-ка я в командировку
На Землю, где я без помех,
По крайности, всю проведу подготовку,
Себе подготовив успех.
И этику, как теоремы Евклида,
По полочкам я разложу,
Придав ту же стройность изящного вида,
И логикой части свяжу.
Вот так только этика станет наукой,
Приняв однозначности строй,
Оставшися гуманитарной наукой,
Но геометрии сестрой».

Он пишет заявку на командировку
Под именем новым своим,
Замаскировавшися в бороду ловко,
Простившись с «плащом» дорогим.
И вот написал он, что не ради скуки
Наш «Лес» он решил посетить,
А этику до состоянья науки
Попробовать там довести.
Андрюхин, И.О., был «большим демократом».
Когда он «вступил на Престол»,
То он объявил «беднякам» и «богатым»,
Чтоб конкурс по темам прошёл.
И конкурс прошёл по всему Управленью,
Известный, как «Бал Сатаны».
Тогда победил, к своему удивленью,
Маргаков, с идеей страны,
Свободной от абсолютизма монарха,
Чтоб правил имущий народ
Посредством Парламента, что он без страха
Свободно в стране изберёт.
А базис у новой, невиданной власти –
Свободный торговый обмен
Продукцией, что проходил при участье
Свободных и рыночных цен.
Узнав, что безвестный один препаратор
Заявку на тему подал,
Чтоб этику сделать наукой, новатор
Приказ на него подписал.
Но чтобы не быть ему монополистом,
Он конкурс решил объявить
По теме, чтоб в конкурсе, гласно и чисто,
Любой мог победу добыть.
И вот бородатый, в составе команды,
В год тыща шестьсот тридцать два,
Барухом Спинозой убыл в Нидерланды
Добыть на победу права.

Гозанов из «Лесу» прибыл в Управленье
В год тыща шестьсот сорок два.
Восторгов не вызвало то появленье
В КОМКОНе. И Коля едва
На том КПП, в проходной, оклемался,
Как тут же был вызван в КОМКОН
И там разговорчик у них состоялся:
Поскольку он приговорён
К отправке в «карболку», то выбор у Коли:
Иль по приговору суда
Он будет отправлен, не видеть чтоб воли
На долгие жизни года,
Где части души он в «карболке» лишится
И знаний, с зигзагом судьбы,
Того, что успела в душе накопиться
(И значит – «подзорной трубы»!);
Или он напишет в КОМКОН заявленье,
Чтоб он добровольно сложил
С себя и чины, и своё положенье,
И здесь рядовым бы служил.
Он поиском Лермочкина озабочен,
Поэтому он написал
Своё заявленье, что жить здесь он хочет –
И вновь рядовым Коля стал.

Но Лермочкин в списках не значился боле.
А нового имени он
Не знал. И пришлося Гозанову Коле
Спросить потихоньку КОМКОН.
Но Кабош, единственный, с кем он контачил
В КОМКОНе, отправлен был в «Лес».
Тогда потихоньку расследовать начал
Судьбу Михаила сей бес.
Но тщетно. В Отдел Перспектив Маргариты
С надеждой подался пострел,
Но там лишь узнал, что был Миша «убитый»
И на Материк улетел.
Но ведь про себя ему точно известно,
Что так же, как Лермочкин, он
(От пыток избавившись только чудесно)
По делу тому же «казнён»,
Однако находится здесь. Ну а Миша
Тем более должен быть тут:
Имеет наш Лермочкин мощную «крышу»,
Вокруг него – крепкий редут.
И значит, ему надо ждать терпеливо,
Когда посетит семинар
Его атмосферник, засечь его живо
И, не затевая базар,
Привычную, тайную слежку наладить.
И стал в семинар он ходить,
Как самый прилежный заочник. И ладить
Со всеми он стал, и следить.
А прочие дни коротал терпеливо
В своём напряжённом труде
По конкурсу, что объявил этот И.О.,
Что тоже ходил в бороде.
И надо сказать, что провёл эти годы
Совсем не в напрасных трудах:
Ведь был Аристотель. Начала, подходы
Известны там были тогда.
И был Николай, без сомненья, талантлив,
Но вместе с тем очень ленив.
Поэтому больше хотел «инфлагранти»
Накрыть, кто имел свой актив.
Поэтому он совершенствовать начал
«Подзорной трубы» механизм,
Чтоб из подпространства следить, не иначе,
За теми, кто спустится вниз,
На Землю. Однако земная планета
Летит непрерывно в Кольце
И длится лишь миг совпадение это
Пространств на небесном венце.
Поэтому длинным своим «телескопом»
Он Мишу не смог отыскать:
«Иголку в стогу» плотно скрыла Европа
И с Неба её не видать.

За то, что Гозанова всё же «казнили» –
Он имени, званья лишён
И должности зама Николу лишили, –
Он возненавидел КОМКОН:
Своих предают. И с тех пор-то Гозанов
И стал «теоретик-дзюист»,
Стал «рваться к разгону секретов тумана,
Чтоб был горизонт от них чист,
Срывать покровы и раскапывать тайны» –
Вот взял что Гозанов в удел.
Сексот был талантливый он чрезвычайно,
В «трубу» постоянно глядел.
Начальство КОМКОНовское не держало
В уме, что прибор у него,
Которым все тайны чужие вскрывал он,
Хвалили его самого.
Подбрасывал слух ему Кабош, что кто-то,
Похоже, чего-то там скрыл –
И он принимался с «трубой» за работу,
Трудясь, не жалеючи сил.
Но «рыцарям тайным плаща и кинжала»
Он действовал прямо на зло:
Раскрытые тайны сам публиковал он
Открыто, подробно и зло,
А не доносил потихоньку агенту.
«Вам всем в назиданье! – любил
Он сам говорить (но свои документы
В секретном архиве хранил) –
Раз тайны, считаете вы, «очень плохо»,
Их быть не должно и у вас.
Чтоб их не использовал ловкий пройдоха,
Их распубликую тотчас!»

А Лермочкин, «сидя в своём заключенье»,
Всё ж вырастил «Чёрный тюльпан»
И опубликовал он начало ученья.
Какой поднялся балаган!
Как и предсказала тогда Маргарите
Наина, как только узнал
Об этом Вязанский, И.О. заместитель, –
Немедленно поднял скандал
И громко, прилюдно Вязанский поклялся,
Что жизнь он положит на то,
Чтоб «бред» это в практику бы не внедрялся
В Европе его ни за что!
Раз так, то «сестру геометрии» Миша
В Европе опубликовал,
А тезисы, что он шифровкой запишет,
В Отдел Маргарите послал.
И тезисы эти, три части начала,
С восторгами встретил Отдел.
В теорию их не спеша превращала
Сама Маргарита меж дел.
Когда ж Михаил сам в Отдел возвратился,
То сам он с восторгом узрел,
Во что его труд без него превратился,
Пока на Земле он сидел.
И эти три части они с Маргаритой
Решили на конкурс подать.
А сам между тем продолжал деловито
Те тезисы всё шлифовать.

Но бдил и Гозанов. И раз в семинаре,
Привычно проклятья бурча,
Заметил он новую личность в ударе –
Красивого бородача.
По мелким деталям его поведенья,
Отлично которые знал,
Гозанов в сём бородаче с изумленьем
Большим Михаила узнал.
А сам Николай был не узнан ни сколько:
Другое он имя имел
И облик другой. И инкогнито Колька
Раскрыть своё не захотел.
И с ним Маргарита на тех семинарах
Была откровенна всегда.
Открыто дела обсуждалися с жаром
И он выступал иногда,
Короче, был свой. Но с «подзорной трубою»
Быть врозь не хотел нипочём.
И на семинары он носит с собою,
Естественно же, «под плащом».
И с помощью скрытого в тайне прибора
Наладил он слежку опять.
И время не тратя «в пустых разговорах»,
Не стал семинар посещать,
С прибором своим «выходя на охоту»:
Зачем зря там время терять,
Коль можно скопировать эту работу
Прибором – и в конкурс подать?
Пошёл он ва-банк. И как только три части
Все три редактуры прошли,
Работу сумел он «трубою» украсть – и
С работою «скрылся вдали».
И он, посчитавши работу готовой,
На конкурс её подаёт:
Теперь он в Отделе, с теорией новой,
С фанфарами двинет вперёд!
И эту работу за ним записали
В журнал «от сего же числа»
И приоритет «занесли на скрижали» –
Вот в чём вся загвоздка была!

А конкурс «Тюльпан» всё не мог состояться:
Андрюхин был Свифт Джонатан
И Англией надо ему заниматься:
Атос там «устроил шалман».
И зам по науке отсутствовал тоже,
Туманная держит земля:
Рудольф в той же Англии вон лез из кожи,
Таща на престол короля.
Поэтому честный Отдел Маргариты
На конкурс идти не спешил,
«Сдувая пылиночки» перед защитой,
А Лермочкин – финиш кроил.
Но вот, наконец, и Рудольфа вернули –
Монк умер. К нему в кабинет
Роман с Михаилом вдвоём заглянули
И он подал другу совет:
«Поскольку ждать конкурса здесь не практично,
Заявку ты в конкурс подай –
Ведь время идёт, – но не делай то лично.
А сам на Земле погуляй.
А эти дела поручи Маргарите,
Она сохранит тебе всё».
Он всё так и сделал. И стал снова житель
Земли – стал он Жаном Руссо.

Когда до Гозанова снова допёрло,
Что Лермочкин снова сбежал,
Он шефа-агента «хватает за горло»,
Устроив на явке скандал.
И Кабош навёл для него эти справки,
Расспросы устроив хитро.
И вот уж Гозанов гуляет по травке
Под именем Дени Дидро.
В заявке оформил «прибор» свой «подзорный».
Вязанский её подмахнул
Не глядя – и вот уже Коля проворный
С «трубою» в «Машину» шагнул.
Дежурный же на проходной по бумагам
Внимательно всё просмотрел –
Прибор перечислен в заявке у мага, –
И сплавил его побыстрей:
«Ещё в проходной мне возиться с тобою!
Подписано – и с плеч долой!»
Так Дени Дидро оказался с «трубою
Подзорной» своей «за спиной».
И вот он продолжил с «трубой» это рвенье –
И Лермочкина отыскал,
И тайно продолжил за ним наблюденье,
Фиксировал всё и писал.

Урановна, бывшая правой рукою
И левой ногой у И.О.,
Знакома, конечно же, с блажью такою,
Как конкурс «Тюльпан» у него.
И эта Наина, в отличье от многих,
«Узнала работу в лицо».
Она хорошо помнит эти тревоги,
Что шли с д’Юмадона концом!
Она хорошо помнит и Михаила,
Упрямство его на суде,
Что перед костром проявил свою силу.
Но он не засвечен нигде:
Девиз вместо подписи, имени нету –
Ведь с ним запечатан пакет.
Но вот содержанье работы примету
Даёт – и сомнений в ней нет:
Опять это Лермочкин! Правда, другая
Работа на конкурс сдана –
Поданная раньше «сестрица родная»
Второй, то есть их – не одна.
Но первая ссылок зато не содержит,
Что ей Аристотел – «отец».
Нить тайны Наина в руке своей держит,
Но где же у нити конец?
По первой работе – безвестное имя.
Вторую – Марго принесла.
Ну, если Марго, то с делами такими
Та тайна ясна ей была:
Второй – это Лермочкин. Значит, он снова
В Отделе укрылся её!
Но где же он сам? Кто же скажет ей слово,
«Каштан» принесёт для неё?
Ну ладно. А кто ж этот первый? Недавно
На Землю отправился он
С каким-то прибором. Прибор сей «забавный»
В журнал вместе с ним занесён.
Наина и в нём заподозрила «друга»,
Что вместе по делу прошли
И что отмочил для зам-зама «услугу»,
Живя в подпространестве Земли.
Она запросила сперва в техотделе
Документ на этот прибор –
Что он представляет собою на деле, –
Но вышел пустой разговор:
«Прибор наблюдательный за атмосферой»
Отсутствовал в списке у них.
А Мерлин назвал сей приборчик «химерой»:
Мол, нету на свете таких;
Что, мол, «атмосферники» все наблюдают
За обществом. И им прибор
Не нужен. И техники не применяют,
А их инструмент – разговор.
Наина обоих взяла на заметку.
Но время Наине пришло
Организовать эту «боем разведку»,
Которую весть тяжело.
Она «наряжается» Софьей Августой
С заданьем себе: захватить
Престол на Руси. И идей хоть не густо,
Но может она победить.
И на тебе: этим обычным манером –
Что троица вся убыла –
Андрюхин был Свифтом, Юркольцин – Вольтером,
Наина ж – престол свое ждала, –
Быкоцкий воспользовался: «атакует»
КОМКОН! И ему Генерал
«Сдал крепость»! И он с д’Юмадоном ликует:
Он главным КОМКОНовцем стал!

А Жан Жак Руссо в год рожденья Наины
Принцессой Августой в стране
Германской, тогда «посетил Палестины»
В Аннесси. И там при луне
С мадам де Варанс он беседовал нежно.
Кто хочет узнать это всё,
Того отошлю я к источникам прежним –
Биографам Жана Руссо.
А мне интересны события только
Такие из жизни его,
Которые связаны с темой хоть сколько
Рассказа о нём моего.
И в сорок втором году переселился
Руссо из провинций в Париж.
Впервые публично он здесь проявился,
Взвихрив академии тишь.
Вот тут и засёк выступавшего Дени
«Подзорной трубою» своей,
Пока он тревожил реликт академий,
Дразня этих важных гусей.
И вот в сорок третьем у них уж свиданье.
Гозанов своею «трубой»
Пытался проникнуть к нему в подсознанье,
За грань ментограммы чужой.
Но слишком прибор этот был примитивен
И слишком прибор этот слаб.
«Ну ладно. Усилю его в перспективе.
Помог обнаружить хотя б –
И то хорошо». Но он был в напряженье
И то на заметить не мог
Его виз-а-ви. И наш Миша в сомненье:
«Что нервничает этот бог?»
И насторожившись, магистр посылает
Роману о том СМС,
А тот уж Рудольфу её отправляет:
«Проверьте, что это за бес!»

Гозанов был старым сексотом КОМКОНа.
И до смерти он надоел
Болтливостью, склочностью. Правда, урона
Рудольфу принесть не сумел,
Но неуправляемый надоедала
Своим «в назиданье» мешал
Борьбе в Управлении с тёмным началом.
И Горбиков как-то сказал:
«Такие людишки ведь очень опасны,
Не правда ли, Руди?» И он
Всю несовместимость проглядывал ясно:
Гозанов – и новый КОМКОН.
И только Рудольф получил от Романа
Депешу, что Лермочкин вновь
Под чьей-то опекой чужой постоянно,
Как сразу немедленно кровь
По жилам быстрее погнало. И сразу
Быкоцкий в КОМКОНе своём
Даёт соответствующие приказы –
Узнать, кто скрывается в нём.
И время спустя, там ему доложили:
Означенный Дени Дидро,
Как предположил озадаченный Жилин,
Гозанов, что скрылся хитро.
Узнав это, Руди, наметивший лично
«Побыть у Наины в гостях»,
Пока она в Питере, граде столичном,
Начнёт наводить «божий страх»,
На Землю, в Россию прибыл Новиковым.
И в сорок девятом году
Дидро, вольнодумец, в тюрьму упакован:
Язык его кликал беду.
А в Венсенском замке КОМКОНовцы бдили,
Что службу имели в «Лесу».
Расследование они проводили
Кой-как, «ковыряя в носу».
«Поэтому, – Руди признал, – к сожаленью,
Всё, что удалось раздобыть,
Не факты, а «жареные впечатленья»,
По ним мне его не «убить».»
Поэтому Дени Дидро в заключенье
Недолго в том замке пробыл
И фактов, желанных для освобожденья
От Коли, Рудольф не добыл.

Когда же из замка Дидро возвратился,
Руссо он к работе привлёк
Над «Энциклопедией». Тот согласился
И много статей он «напёк»,
В которых рассматривал строй музыкальный,
Теорию музыки всей.
Но тема любимая Жана буквально
Держала в тисках всё сильней.
Что это за тема – читатель уж знает.
И в сорок девятом году
Руссо – на Земле уже, – в конкурс вступает.
Я тему его приведу:
«Способствовало ли наук возрожденье,
А так же искусств в городах,
Духовному, нравственному очищенью
Людей в Ренессансных годах?»
И в тех «о науках» своих «рассужденьях»,
А так же «искусствах», Руссо
Раскрыл философии той убежденья,
Что он проповедовал всё.
Он там утверждал, что отменны манеры
Не могут ещё исключить
Расчётливость и эгоизм. И примеры
Десятками мог приводить;
Поставил вопрос о цене техпрогресса,
Которую должен платить
Ему человек, под влиянием беса
Комфорта, полегче чтоб жить;
Дегуманизацией общества платит
За тот техпрогресс человек.
И он вопрошал: «Неужели не хватит
Того, что имеем, на век?
Доколе платить эту тяжкую цену,
Что вылилась в эти «ЗАТО»:
«Выжига и вор, но ЗАТО непременно
Он плавит металл, как никто;
Предатель-иуда, подлец-провокатор,
Злодей беспринципный, ЗАТО
Какой выдающийся администратор,
Людьми правит он, как никто!»

Меж тем в Управлении всем интересны
Событья идут чередом.
Свифт умер – и И.О., вернувшись из «Леса»,
О конкурсе вспомнил о том.
И вот докладает ему заместитель
Комиссии конкурсной той:
«Работа отменная есть, победитель,
Но только нюансик такой:
Работа представлена в двух экземплярах,
Но разный в конвертах девиз.
И вот, пошептавшись в своих кулуарах,
Решили мы сделать сюрприз.
Во-первых, в журнале, где пишутся даты,
У них промежуток большой,
Но схожи работы сии, кандидаты,
До точки и до запятой.
Поэтому мы в кулуарах решили:
Победу РАБОТЫ признать,
Но авторы чтобы сюда поспешили
Свои объяснения дать.
- Ну что ж, хорошо. Ну а я за портьерой
Послушаю этих ребят.
Я правду узнаю подобной манерой –
Кто в чём из двоих виноват».
Но к сроку в жюри так никто не явился.
Потом Маргарита пришла
И молвила: «Автор-то в «Лес» отлучился,
Такие с «Тюльпаном» дела».
Тогда заместитель Марго заявляет,
Что, собственно, он бы желал
ДВУХ авторов видеть, что здесь представляют
Работы на конкурс-скандал:
Похожи работы, как будто две пули.
И ясно: один из двоих
Работу товарища тайно стянул – и
Фальшивой победы достиг.
Тогда Маргарита его попросила
Работы две ей показать.
И ту, что сама она и относила,
Конечно, не трудно узнать.
Тогда Маргарите журнал показали,
Где значилось: этот пакет
Записан гораздо позднее в журнале,
Где пишется приоритет.
«Но это же вздор! – Маргарита сказала. –
Хотите, я всё докажу?
- Ну что ж, докажите. – Она убежала.
- Занятно, я вам доложу! –
Промолвил И.О. из своей из засады.
Но вот Маргарита пришла,
С горящим лицом и разгневанным взглядом,
И вот что она принесла:
Все черновики и две части работы,
Что не успевали подать
В срок к конкурсу. Так же ещё там чего-то,
Что из-за портьер не видать.
И.О. из засады своей в нетерпенье
К столу через зал подошёл –
Марго, увидав его, впала в смущенье, –
И смотрит он жадно на стол.
На этом столе документ появился.
Андрюхин его прочитал –
И он в невиновности враз убедился,
В чём Мишу виновным считал.
Там список вопросов стоял непреложных
И Лермочкин речь в них ведёт:
Без их разрешенья считал невозможным
Он перенастраивать СКОТ.
Взяв лист пожелтевший, сказал Маргарите:
«Ну что ж, мне всё ясно теперь.
А вас попрошу я: молчите и ждите.» –
И вышел он тихо за дверь.