Русалка

Давным-давно, в те годы, когда Киев
Ещё стонал под польскою пятой,
Вблизи его, в Китаевой пустыне
Стоял один домишка небольшой.

В нём, меж ольхи и зарослей рябины,
Вдова ютилась с дочкой лесника
Умершего, с красавицей Горпиной.
Вблизи их полноводная река,

Леса дремучие дом укрывали
По берегам Днепра и вдаль и вширь,
Там, где поздней монахи основали
Скит Свято-Троицкий и монастырь.

Шестнадцати годков, росла Горпинка
Высокой, с длинной темною косой,
Глаза сияют, талия - тростинкой,
В косе - цветные ленты за спиной.

Свежа, как распустившаяся роза,
Омытая предутренней росой.
Порой стояла, прислоняясь к берёзе,
Траву примявши ножкою босой,

Поведывая ей девичьи тайны,
Как словно бы молясь на образа.
И парубки, красой необычайной
Смутясь, краснели, опустив глаза.

Что же Горпинка ей сейчас шептала?
Невесел, томен и задумчив взгляд.
Давно ль она как птичка щебетала,
А нынче - отвечает невпопад,

Коль спросит мать --Горпинка, что с тобою?-
Здорова ль ты? - рассеянно глядит.
--Да, маменька. --Ведь от меня не скроешь,
Я вижу, тебя что-то бередит…

Не ветер ли дурной тебя обвеял,
Не злым ли глазом кто-то поглядел?
Раскрой мне душу, расскажи скорее…-
Молчит. Лишь взгляд девичий погрустнел.

Нет, всё не то, и не причём тут ветер.
Пусть он шумит, запутавшись в ветвях.
Есть в Киеве, единственный на свете,
Красивый, молодой и статный лях

Пригожий шляхтич, пан Казимир Клецкий.
И статен телом, и пригож лицом,
Богат и знатен, жил по- молодецки,
Гулял с друзьями, с картами, с вином.

Был первым кавалером в краковяке
С панёнками мазурку танцевал,
Слыл дуэлянтом, заводилой в драке,
При случае своё не упускал.

Порой, наскучив городской потехой,
Бродил по заводям и по лесам
С ружьём. В корчмах, с шляхтёнками, со смехом
Флирт затевая, гладил по усам.

Однажды, у Днепровского залива,
Горпынку встретив, словно онемел.
Крестьянка явно, дьявольски красива,
Лесная нимфа. Как он проглядел,

Бродя не раз по этим самым рощам.
И, освежась Днепровским ветерком,
Подумал -- «Не панёнка. С этой проще.
Попробовать. Не важно, что потом.

Застенчива, но не труслива. Странно,
Ни вида, ни закрученных усов
Не испугалась…--Рад вас видеть, панна,-
И разразился водопадом слов.

Красу её невиданную славя,
Восторженно вздыхая, --Боже мой!
Таких как вы, я не встречал в Варшаве,
А в Киеве - тем боле, ни одной.

Она доселе не слыхала лести
И потому внимала всей душой
Словам его, оказанной ей чести
И похвалам ей, льющихся рекой.

Да, она знала, что она красива,
Об этом говорила часто мать.
Так почему, считая справедливым
И прочее всё к сердцу не принять ?

И с этой встречи, якобы случайно
Они встречаться стали, что ни день.
И потому, что грудь давила тайна,
В глазах её сквозила эта тень.

На днях она пришла из леса позже.
Мать пожурила - мало ли зверья,
Людей недобрых бродит - дрожь по коже,
Вдруг что случится, доченька моя.

Горпынка на упрёки промолчала.
Садилось солнце, ветер приутих.
Вдруг дочь, словно опомнившись, сказала
--Ах, мама! У меня ведь есть жених…

--Жених есть? Кто он? -  отложивши пряжу
И придержав рукой веретено,
Спросила мать,-- Ждала,что раньше скажешь,
Я ж вижу,что грустишь ты, уж давно.

--Не из простых он, матушка, а знатный !
Он молодой, красивый польский пан.
--Ох, горе мне. Ужели не понятно,
Что не возьмёт жену он из крестьян.

Поберегись, Горпынка, лиходея.
Он насмеётся, бросит и уйдёт.
Ведь я стара и знаю их, злодеев.
Поверь мне и подумай наперёд !

А может, это злобный искуситель,
Ведь в Киеве их много, колдунов.
Оборони тебя Господь, Спаситель
От злых людей и их лукавых слов.-

Горпине не хотелось слушать дольше.
--Не может быть, Казимир не злодей !
Он для того то и уехал в Польшу,
Чтоб взять согласье матушки своей,

Уговорить отца, дела устроить.
Возможно ли с таким лицом, душой
Меня обидеть, сделать дело злое
И злобно насмеяться надо мной!-

Таким нашептыванием Горпына
Старалась гнать свои сомненья прочь.
Пряла, ухаживала за скотиной
И плакала, чуть наступала ночь.

А время шло. Год с лишком пролетело,
Казимир не являлся. Вестей нет.               
Мать сокрушалась-- « Я не доглядела,
И мне пред Господом держать ответ.»

Опухли очи ясные Горпынки,
От частых вздохов ей теснило грудь
Не спится ночью. Капают слезинки,
А вдруг стряслось с любимым что-нибудь ?

И лишь надежда всё не умирала.
И всё ждала чего-то по утру,
И слышать не могла, как мать шептала-
«О Господи, прости. Не быть добру.»

И тосковала. День в лесу бродила.
Уйдя по утру, возвращалась в ночь
Былинкой стала. Уходили силы.
И мать не знала, чем бы ей помочь.

Знакомые глядели вслед, встречая
И парни сторонились, как чумной.
Подруги бывшие, не замечая,
Горпынку обходили стороной.

Пойти решила, колдуна проведать
В его пещёре за Днепром, в бору
Авось, кудесник отведёт все беды.
И собравшись однажды, поутру,

Ушла. Осенний ветер взрывал волны,
Как волк, свирепо выл, вгоняя в жуть.
Днепр ударял сердито в кромки чёлна,
Словно стремясь его перевернуть.

Опавший лист кружился над дорогой
Холодный дождь закапал на пути.
Кудесник встретил, сумрачный и строгий,
В пещёру поманив, велел войти.

Что он сказал, о том никто не знает.
Лишь только мать напрасно прождала
Всю ночь и видя -утро рассветает,
Легла. Горпына так и не пришла.

Ждала напрасно день другой, и третий.
Пошла в деревню, опросить людей.
Никто не ведал, что бы ей ответить,
Никто не знал, что приключилось с ней.

Лишь рыболов -монашек проходивший,
Рыбача на реке, позавчера,
Поведал им о девушке, ходившей
При лунном свете берегом Днепра.

Подплыть к ней близко не посмел из страха,
Что то была бродящая душа.
Мол, некая утопшая деваха,
Со дна поднялась, воздухом дыша.

Старушка-мать с утра до самой ночки
Искала по косе береговой
Не тело, так хоть след пропавшей дочки,
Ещё не смытый жадною волной.

Угодникам Печерским ставя свечи,
Молила слёзно в поисках помочь.
Но тщетно всё. Вновь наступает вечер
И не несущая покоя ночь.

Найти, собрать хоть косточки Горпинки,
Омыть слезами и похоронить
По православному, сыграть поминки
И ожидая смерть, свой век дожить.

Но мысль пришла - бессонными ночами,
Вздыхая, то в окошко на луну
Смотря, то на свечное пламя,
Сходить к нему, к тому же колдуну.

Днепр переплыв, нашла его берлогу.
Кто страждет - тот ведь и соломке рад.
Кудесник - неприветливый, убогий
Сидел, на гостью устремив свой взгляд.

Очерчен круг, в ногах - большая жаба.
Ворона, сзади вьётся всякий гад
Ползучий. --Ну, зачем явилась, баба ?
--Прости, отец мой, вижу -ты не рад…

Сам страшен, словно вставший из могилы,
Её услышав, стал ещё грозней.
--Отец мой, к тебе дочка приходила…
Ты не откроешь мне, что стало с ней?

Колдун поднялся, на старуху глядя.
--Стой, где стоишь, но не вступая в круг.-
Взмахнул ширинкой. Всё, что было сзади,
Исчезло. Видя на лице испуг,

Смягчился, чтоб старуху не обидеть.
Взгляд глаз и голос сделались теплей.
--Утопла дочь. Что, хочешь её видеть ?
А может, быть желаешь рядом с ней?

--Я, батюшка, иссохла от страданий
Ведь детище моё, как не хочу…
--Ну, если так, дам клык тебе кабаний
И с ним в придачу черную свечу…

Так вот, устроишь для себя веселье.-
Смолк, что то шепотом проговорив.
И тотчас жаба, прыгнув в подземелье,
Достала всё, к порогу положив.

--Когда придет Зелёная неделя,
В последний день и в полудённый час,
С собой взяв это, в лес пойдёшь, не медля,
Подалее от посторонних глаз.

Поляну сыщешь в чаще, среди леса.
Лишь папоротник по бокам, найдёшь
Клыком вокруг очертишься, от беса,
В центр круга чёрную свечу воткнёшь

Свеча сама зажжется, когда надо.
Когда они сбегутся, ты гляди
Увидишь дочь - хватай, втяни в ограду.
Все побегут - вынь свечку, уходи

Свечу поднимешь - свечка запылает.
А дочь держи рукой, не выпускай
Коль станет вырываться, зарыдает -
Смотри, внимания не обращай.

И в дом веди. Да что б не говорила,
Не отвечай. Год в церковь не ходи.
Попам ни-ни. Молчи, словно могила,
Иначе худо будет. Уходи…

Ей показалось - жаба покосилась,
Колдун стал хмур и ворон каркнул. Жуть!
От страха чуть жива, скорей простилась
И с дрожью поплелась в обратный путь.

И вот пришла Зелёная неделя.
В последний день, полуденной порой
Зашла в чащобу. Ели лишь шумели,
Ветвями трепеща над головой

Поляну отыскав, круг очертила.
Вдруг ворон каркнул. --Я те покричу!
Кулак поднявши, птице погрозила
И в центр воткнула чёрную свечу.

Свеча сама собою загорела
Каким -то странным синим огоньком.
Вдруг шум, и стая девушек влетела,
Через поляну понеслись бегом.

Со смехом, быстро, в легком одеянье
В венках на распушённых волосах,
Спеша, летели, словно на свиданье
И исчезали, шелестя, в кустах

Вот и она бежит, её Горпина.
Едва успев, схватила за плечо,
Втащила в круг рукою, в середину,
Другую вздев с горящею свечой.

Венок зелёный вспыхнул, исчезая
И пеплом на траву стал опадать.
Стоит Горпынка, словно неживая,
Оцепенев, упрашивает мать.

--Ах мама, отпусти меня обратно,
К подругам, к тёмным омутам Днепра.
Ведь ты не знаешь, как на дне приятно,
Как мы в волнах резвимся до утра

Я знаю, ты тоскуешь и страдаешь,
Но что тебе мешает быть со мной?
Пойдём туда, ты разве не желаешь,
Как мы, остаться вечно молодой.

Что на земле? Одна нужда и горе,
А там -веселье, радость и покой.
Поверь мне, там ты всё забудешь вскоре.
Там все счастливы - ну, пойдём со мной !

Мы там порой смеёмся над живыми,
Но так приятно их пощекотать.
Мне хорошо с подружками моими
Пойдём, и ты не станешь горевать !

Ну мама, отпусти. Мне тяжко, душно.
Я здесь умру…Ты слышишь или нет !?
Ведь я всегда была тебе послушной,
Так пожалей ! -  Ни слова ей в ответ.

Но всё ж пришли обратно, в свою хату.
Всё, как и встарь - лежанка на печи,
В закутке кочерга стоит, ухваты.
Мать стол собрала - яйца, калачи

Ярушник теплый и сметаны крынка.
--Ты же устала, так поспишь, поев ?
Но онемела, замерла Горпынка.
И лишь свеча потухла, догорев,

Дочь тотчас, сразу же, преобразилась.
Лицо синеет, тело - словно лёд,
Вода с волос -как из реки явилась,
Глаза невидящие -страх возьмёт.

Взгляд помертвевший, потускнели очи.
Как труп застывший, ну ни лечь, ни встать.
Мать -в слёзы. Ведь хотела счастья дочке,
А тут… Но всё ж решила подождать.

День минул, ночь -всё также, недвижимо,
Сидит, не дышит. Не жива, мертва.
Знакомые боятся -ходят мимо,
Перед порогом выросла трава.

И снова дни, недели - взгляд померкший,
Опершись на руку, глядит в окно.
Уж осень близится, клён пожелтевший.
В полях хлеба все убраны давно.

Старуха бедная привыкла к горю.
Тлен не берёт - то, стало быть, жива.
Кто бы поверил - минул год, и вскоре
Вновь проросла зелёная трава.

И вновь пришла Зелёная неделя.
Был первый день, уж полдень настаёт.
Окошко настежь, клёны шелестели.
Мать, наклонясь, полола огород.

Вдруг смех и топот тишину прервали.         
Старушка, вздрогнув, глянула в окно.
Исчезла синева, глаза сияли,
Застывшие, незрячие давно

Горпынка, словно птица, встрепенулась
--Подружки, милые, за мной пришли !
Взглянув на мать, счастливо улыбнулась
И, выпрыгныв, растаяла вдали,

Спеша догнать, за шумною толпою,
Секунда, две - и след её пропал…
В деревне бабы говорят другое,
Да сплетни всё - никто ведь не видал.

А мать её в послушницы подалась,
В обитель женскую, в монастыре.
Другого ничего не оставалось.
Одна, как перст и старость на дворе.

Казнясь, любое дело исполняла,
Молилась беспрерывно, день и ночь.
В слезах просила смерти, тосковала.
И умерла, оплакивая дочь.

А вскоре весть округу облетела.
Смерть - рядом! Истина стара, как мир.
В прибрежных плавнях отыскалось тело.
Поляк, мужчина. То был Казимир.

Кунтуш охотничий, ружьё валялось.
Насильственной кончины не видать.
Собак его, ни ран не оказалось.
Так что случилось ? Стоит лишь гадать.

А было так. Женившись на богатой,
С большим приданым, Клецкий загрустил.
Да, был богат, деньгу гребя лопатой,
Но счастья нет. Жену он не любил,

И сердце к ней, постылой не лежало,
К былой свободе вновь рвалась душа.
Всё есть, любви лишь только не хватало,
Как бы была жена ни хороша.

И часто вспоминая дни былые,
Всплыл юный образ из небытия,
Спать не давала ночью ностальгия,
Воспоминаний сердца не тая,

Лишь новые мученья пробуждая.
Как звать её? Как мог он всё забыть !
Он что-то обещал ей, уезжая
И страстно захотелось навестить

Тот край, леса, днепровские стремнины
И ту любовь вновь возродить опять.
Поехать, увидать её, Горпыну.
Она простит. Господь велел прощать.

Два дня спустя он ту нашёл избушку.
Под вечер он в деревне всё узнал -
Полмесяца, как Бог прибрал старушку.
А дочь никто давно уж не видал.

Ему казалось, что-то все скрывают.
Но завтра постараться всё узнать.
Пойти к Днепру, собаки охраняют,
И там спокойно переночевать.

А ночь какая! Всё вокруг смолкает,
Куда то вдаль уплыли облака.
Звёзд мириады, лишь луна сверкает,
В её сиянье плещется река.

Костёр пылает. Тишина настала.
Но чьи-то смех и крики раздались
Девичья стая на берег вбежала
Друг дружку догоняя, понеслись..

--Подружки, мы кого-то разбудили,
Там, у костра. Кто спит в такую ночь!-
Собаки, как в испуге, вдруг вскочили
И, жалобно скуля, умчались прочь

--Подружки, это ж он, ко мне вернулся!
--Тот самый? Ну, теперь он не уйдёт !
Казимир вздрогнул, резко обернулся,
Но страх ногою двинуть не даёт

Всё в нем мгновенно словно онемело.
Вдруг яркий свет ночь озарил вокруг,
И бездыханным повалилось тело,
В котором оборвался сердца стук.

Так и лежал, с застывшими глазами,
Одной рукой пытаясь оттолкнуть
Кого то прочь. С седыми волосами,
Другой прикрыв истерзанную грудь.

Но синий, здесь такого не видали,
И напряжён, и страшен мертвый взгляд.
Русалки, видимо, защекотали.
Знать, был пред ними сильно виноват..
                2011