Самый мягкий и белый снег

Самый мягкий и белый снег идет в Рождество. Настоящее Рождество не бывает без снега. Белые хлопья обязательно должны падать медленно- медленно... Это не просто снег, это как тихие убаюкивающие слова. Они опускаются на землю, складываются в тонкие кружева, потом в покрывало,  потом в пушистую глубокую перину и мир погружается в тишину. Пусть не все это замечают. Нужно хотя бы одно доброе слово, даже если никто не готов его услышать.
 Иногда бывает так, что снег не идет. То есть, он шел до этого, слежался, заледенел, покрылся коркой... Это не тот снег. Это просто зимняя вода. А Рождественский снег - это сказочный  договор с небом.
Есть далеко отсюда небольшая деревушка. Она прислонилась к горам, как будто спряталась за надежную спину. Недалеко от нее есть старая железнодорожная станция с выцветшей от времени вывеской. От станции к деревне ведет дорога, которая петляет между полем и рекой и тоже жмется  к горам. Деревушка эта известная, потому что над ней возвышается прекрасный замок, но речь не о нем. Просто благодаря ему в эту деревеньку едут путешественники.
 У станции их встречают извозчики с повозками или старыми драндулетами... А в ожидании поезда с очередной партией туристов,  извозчики сидят в привокзальном кафе за чашечкой кофе, но скорее всего за кружкой пива. Здесь не считается за грех выпить пива, если ты "за рулем". У хозяйки заведения есть собака, белый питбуль Рудольф. Он существо нежное и преданное. Не может находиться дома в одиночестве, и хозяйка приводит его в кафе.  Первые часы Рудольф дремлет за стойкой бара, потом с шумом просыпается и начинает заявлять о своих правах. Чтобы он не путался под ногами, хозяйка  привязывает его к ящику с бутылками. Оскорбленный пес провожает барменшу глазами, пытается скулить, но она не обращает на него внимания - ей надо успеть и на кухне, и в зале, и за кассой... Поэтому Рудольф встает на лапы и ходит за ней вместе с ящиком. Бутылки звенят, извозчики за столами смеются, хозяйка оставляет за стойкой помощницу и ненадолго убегает гулять с Рудольфом.
В тот год снег и не собирался выпадать. В этих краях это вообще большая редкость. Зимы здесь мягкие. Но в Рождество все-таки хочется чего-то волшебного, правда? И вот... После полудня закружились редкие хлопья снега.
Он жил в этой деревне. Не знаю его имя, да оно и не важно. У него был обычный дом под черепичной крышей. Все в этом доме сохранилось почти так же, как было при его родителях. Кружевные занавески на окнах, старая потертая мебель, а комод, оставшийся еще от бабушки, был наивно расписан букетиками роз. Стол в гостиной был накрыт вязаной скатертью. В общем, обычный деревенский интерьер, который не хотелось менять, потому что в нем привычно и уютно, потому что каждая вещь напоминала о тех, кто здесь жил и был дорог.
Он затопил печь и посмотрел в окно. Пустынная улица, лавки  закрыты. "Сегодня Рождество" - подумал он. Вчера поздно вечером он вернулся из леса с елкой. Она осталась во дворе. Вообще-то он не собирался праздновать Рождество, он вырос почти неверующим и относился к церковным праздником с долей иронии, но уважительно. Да, он не собирался праздновать Рождество. В доме не было детей, вообще никого не  было. Некому было класть подарки под елку, не для кого было ее и наряжать. Но в последний момент он все-таки решил, что не плохо бы украсить свой дом и устроить праздник самому себе. Так вчера под вечер уже он отправился в лес и почти вслепую выбрал небольшую елочку, срубил и затемно вернулся в деревню. Наряжать ее уже было поздно, и он оставил  деревце во дворе.
Накинув на плечи куртку, он вышел на улицу, вдохнул морозный воздух и, неожиданно для себя улыбнулся. Воздух оказался вкусным, небо, сквозь дымку было  медовое. С неба неторопливо падали хлопья снега.  Он подставил им лицо, но они не хотели таять раньше времени и облетали его горячий лоб стороной.
Так он постоял во дворе некоторое время, словно зачарованный этим мерным безмолвным движением. Потом он развернулся и отправился в дом к  небольшой лестнице, ведущий на чердак.
Там на чердаке хранились разные старые вещи, которые уже не нужны, но выбросить их почему-то считалось святотатством. Где-то среди старой разрозненной посуды и старой утвари лежала плетеная корзина с елочными  игрушками, которые тоже за ненадобностью были «сосланы» на чердак на растерзание мышам.
 Правда здесь безраздельно властвовал кот и мыши побаивались совершать набеги на брошенные вещи. Кот был неленив, молод и азартен. В теплое время года он пропадал по соседским своим подружкам, а вот зимой возвращался на чердак, где были его охотничьи владения.
Хозяин не застал кота на месте. Хотя, керосиновая лампа давала слабый свет, и кот мог спать, свернувшись клубочком у печной трубы. Да хозяин пришел сюда и не за котом.
Он поднял над головой лампу, но она почти не рассеивала мрак чердака. Где-то под самой крышей ворковали и толкались, возможно, пытаясь согреться, голуби.
Он поставил лампу на пол и стал перебирать старые вещи. Как же давно он не наряжал елку?! Корзина никак не попадалась ему под руки. Он аккуратно перекладывал с места на место связанные стопки старых журналов, два старых чугуна, тулуп, какие-то чашки, почтальонскую сумку, сломанное бабушкино кресло, которое он каждый год давал себе слово отреставрировать... Рука наткнулась на довольно большой ящик. Он потянул его на себя, освобождая от какой -то старой одежды и инструментов. Перед ним была колыбель. Она чуть заметно покачивалась. Он придвинул лампу.
Колыбельку сделал его отец. 
Когда он подрос, то колыбельку убрали на чердак, там она должна была ждать новых детей. От времени колыбель потемнела и запылилась. Дерево было холодное и как будто сырое. Он провел ладонью по потрескавшейся поверхности, потом еще и еще, счищая с колыбели паутину и пыль. Он присел рядом с ней на корточки и попытался осмотреть ее при слабом свете лампы, потом опустился перед колыбелью на колени и прислонился щекой к самому гладкому месту на ее спинке. Наверное, здесь касалась мамина рука, когда она качала сына?..
Он закрыл глаза и увидел отца и маму. Они склонились над ним. Мама пела что то очень забытое, а отец молча смотрел на него. И почему то было светло, и падал снег... Он вздрогнул и очнулся.
Потом он нашел корзину с игрушками и отправился наряжать елку. Старые ватные бабушкины ангелы чудом уцелели, он знал название каждого. Вот этот лысый с книгой и свечой – мудрец; трубач в коротком хитоне и с пастушьим рожком; весельчак, качающийся на облаке, как на качелях...
Он повесил на елку почти все игрушки. Усмехнулся, глядя на свое  безвкусное творение. "Не мужское это дело - наряжать елку!"
По деревенской улице тихо проскрипели пустые повозки. Это возчики торопились по домам к праздничному столу, елке, детям и внукам. Потом по  улице с лаем промчался Рудольф, и из соседних дворов ему ответили сонным ворчанием сторожевые псы. Хозяйка смеялась и звала своего неугомонного  зверя, но он как щенок резвился на воле и страшной своей пастью ловил снежинки.
Голоса стихали, звуки тонули в снегу. Рождество - это тихий праздник. А  снег все летел и летел на землю. Все шептал ей слова утешения и надежды.
Ему не хотелось в дом. Он стоял посреди двора и наслаждался сладким снегом. Снежинки теперь падали ему на лицо. Он закрывал глаза, и снежинки таяли в уголках его глаз и катились по щекам сладкими слезами. Оказывается в Рождество можно найти то, что потерял или забыл.


Рецензии
Тихо... С Рождеством.

Евгения Земскова   29.06.2013 12:56     Заявить о нарушении
На это произведение написаны 2 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.

Завершается прием произведений на конкурс «Георгиевская лента» за 2021-2025 год. Рукописи принимаются до 24 февраля, итоги будут подведены ко Дню Великой Победы, объявление победителей состоится 7 мая в ЦДЛ. Информация о конкурсе – на сайте georglenta.ru Представить произведения на конкурс →