Да, ради птицы

                Синице.

У меня
       в груди
               возле сердца
живёт птица.
Когда поселилась -
                не помню.
Что ей в сердце моём -
                не знаю.
Но живёт,
     прикрывая сердце крылом
от капризов погоды,
от тёмных мыслей
о ничтожности моего бытия.
И тревожит
то рябиновой ягодой,
выпавшей угольком
из осеннего горького
                из костра...
то стуком в стекло
моего серого окна:
- Выходи.
          Выбирайся
из пыльного своего одиночества.
Встряхнись наконец!..

А то - напомнит,
в слезах,
          со стоном,
голоса не жалея,
что даже каштан...
   в кулаке... под подушкой ли...
может душу согреть
и одарить надеждой.

Но я песню забыл,
и она отлетела,
как душа отлетает
от замёрзшего - одиноко - в сугробе.
Я слова растерял,
и в душе лишь песчаная жажда.
Вот - молчанье.
Как безлунная ночь,
                волчья ночь.
Как подлость
             забывшегося в благополучии
друга.
Как предательство
            всем на свете пресытившейся
любви.
И не понять проклятий.
И не принять обид.
И в остатке - волчья тоска.

Но я знаю:
           не даст умереть.
И знанье это -
               свет мне утренний.
Остановится сердце,
устав от меня и моего одиночества?
Так ведь она
встрепыхнётся
              и будет биться,
чтобы жил,
чтобы не смел умирать,
не исполнив всего,
что должен,
что надо исполнить.

Так случилось,
что в груди у меня -
возле сердца -
живёт птица...
и я снова и снова
наклоняюсь
над белой пашней листа.

Что ж,
       будем жить.
Даже если уже не идёшь,
а бредёшь,
           как в проклятую гору
злосчастный сизиф.
А то
     как же птице,
на крыло взявшей боль твою
и усталость?!

Значит, ради птицы?
Да, и - ради птицы.