Кто увидит

1
 
вот они
 вот они
 люди не знавшие глаза
 имени бога
 любви
 лопотания чёток-
 будней
 у них есть руки две ноги две две вазы
 боль есть кора есть есть пропасть запруд и печёнок
 в сбитых орлах есть которых – плохая примета
 есть коробок светлячок пара сломанных спичек
 струпья с наколками двух одиночащих метров
 площади жил или дыр или буль – по привычке –
 в пену корытца под облаком слепеньких взглядов
 в стадо овечек не считанных с осени курьей
 
кто-то их бьёт упрекает и учит и гладит
 кто-то рисует им крылья и рожки к фигуре
 
кто-то – в янтарь их и в жемчуг в мужчин или в женщин
 в ангелов в демонов в прелый песок-прилипалу
 к стенкам сосуда –
 и время считается легче –
 мятой
 оливою
 елью
 надломленной пальмой
 яблочным звуком
бубенчиком треснувшим
 стоном
столиком мёртвых
 верчением судеб на пальце
 
вот они
 вот они
 нищие в шапочках –
 тонны!
 вот они
 вот они –
 патока
 паводок
 паства
 
вот они…
 выбери!
 выберу! –
 ворон и решка
 искорка
 валенок
 след в без-иголковом сене
 
если ты видишь то знаешь
 как глазоньки режет
 то что не видимо
 богово
 то что бесценно
 
2
 
… если люди – слепцы, одуваны, китайский фарфор,
 самострелы, похлёбка из ночи на пыльном жиру,
 кто увидит, закинувши шею жирафью, как вор,
 обглодавший по-заячьи белую с чёрным кору,
 обручальное солнце снимает с мизинца коры,
 обнимальную свитку снимает с древесной груди
 и бежит в зеркала, за которыми шапка горит
 у предсердья, как город во время прихода орды,
 словно орден – слепца, одувана, фарфора, щелчка
 барабана без пули, сучочка, сучонка, двери…?
 
Кто увидит золу ли, слезу на крови кулачка?
 Кто расстелит слезе и золе разноцветы-ковры –
 из раззлоченной памяти, клочьев сочувствий и бед,
 под орнаментом радости, нежности, пряной – что ад..?
 
Посмотрите на эти ады! – каждый чёрт – магомет.
 Посмотрите на эти ковры! – что за горы лежат,
 привалившись к младенческим смолам печалей, когда
 ни на локоть, ни – в лоб, ни – в грудину губами – ни-ни?..
 
Да услышат глухие, как мокрых котёнков коптят
 в одеяльной купели, в волне ледовитой вины!
 
Да воскликнут немые прожаренным голосом вслед
 уходящей армаде пожаров, потопов: «Виват!»
 
.. . одуваны слепые головушки моют в росе.
 И похлёбки из ночи на ночи разваренной спят…
 
Прокаженкой, с бубенчиком, с солнцем в руках, с котелком,
 со всевидящим змием на сердце, с повязкой на лбу,
 протекающей в кружево взгляда густым молоком,
 я иду в умирающих дней золотую толпу,
 
в зеркала чёрно-белые,
 в заячьи губы,
 в кору
 подвенечных небес – бесконечных, как вечер – зимой…
 И никто не увидит, как в чёрной рубашке замру
 на версте неизвестной, полжисть недошедши домой…
 
Гуселапчатым снегом – фарфоровым, с алой каймой,
 в обнимальном молчании свитки, без шапки, в огне,
 побегу, отдохнув, – рисовать на морозе: «ты – мой»…
 
…а мои с телескопами звёзды считают в окне –
 ни одной не видать…
 Только снег.
 Бубенцы Рождества.
 Где-то – выдох овечий.
 Чуть дальше – оливковый сад.
 И в похлёбку из ночи влетает кроваво сова
 в перьях солнца.
 Слепые не видят.
 Не нужно.
 Пусть спят…
 
3
 
майский жучок с январским лицом,
 белая пустошь чёрным кольцом
 по небу вьётся. зорким стрельцом
 станешь – стреляй в них!
 так им и надо – тем, что нельзя
видеть: иначе глаза – не глаза –
 тряпочка, ветошь, шагреневый сад…
 ясные пани
 
плачут и выплачут их. а паны
в чёрны тюльпаны очи-огни,
 словно в темницу, бросят, во сны
 на пмж все
 выедут, сгинут…
 так что – стреляй! –
 в краски, и в чудо, в таинство, в рай.
 пусть разве в сказках чертовый враль
 ищет им место.
 
завидно, видно, – тем, кто видал.
 праведно вряд ли – тем, кто упал
 в эти руины. батько дедал,
 крылья хоть к векам
 шить не пытайся!
сны и снега,
 память о снеге, мокром слегка,
 ветер, собравший соль с языка
 от человеков
 
по свету носит соль да жучков,
 пустоши, пушки радости, кровь
 с нежностью к миру, что был таков –
 стал невидимкой.
 вот мы – фарфор мы, тьма и вода,
 сами себе мы – тьма и вандал,
 чёрт и слепец мы, ветер у рта
 утренней дымки,
 
видящей в белом тумане: мосты
 имени бога, гвозди, кресты,
 уксус медовый, две борозды –
 спящие руки…
 и – ни лица, ни зеркала, ни
 снега, ни почвы – только огни…
 что нам сияют-плачут они?
 вспомнишь ли, друг мой?