Мой суд не страшен

Сикстинская капелла,
фреска Буанарроти – «Страшный суд»,
стою с «опрокинутой» головой…

И вот уж вообразил себя я Богом,
сижу на облаке, старик –
не помню, был ли молодой.
Передо мной «почивших» списки стогом.
Пером поправил сдвинутый парик,
роль Бога для меня впервой.

С какого списка мне начать?
В Ад, или в Чистилище,
а может, с «просветленных», готовых прямо в Рай?
В Рай для меня пока что сложно –
еще придется отвечать,
да и нужна туда особая печать!
С Чистилища – «не определившихся» вместилище?
Тоже ошибиться можно.

Не ошибусь, если и по ошибке
кого-то отправлю в Ад.
Первым в списке Иванов Иван Иванович,
предстал в потертой шубке,
улыбка, будто видеть меня рад.

Я ему: - говори, в чем и как грешил,
соблюдал ли «заповеди»,
в церкви бил ли мне челом?
А он смиренно так: - Да, Боже, грешил –
по пьянке соседа порешил,
случалось нарушал и «заповеди»,
в церковь редко, а коли в Ад мне,
позволь, смилуйся, направь истопником!

Я едва не стушевался –
истопником?
Есть ли в Аду вакансия такая?
А Иваныч вдруг разволновался,
грохнулся на пол ликом –
вот ведь оказия какая!

Поднялся, мордаха вся в слезах:
Боже! Не гневайся за дерзость,
я не вполне «уверовавший»,
но в народных сказах
слыхивал ты по своему подобию создал нас.
А эт-та, ну «Адамова кость»,
что по воле твоей мясом обросла-
в ней же черт, бес, леший!
Ну как тут было не грешить!
Помилуй уж, доделай нас!
Свят, свят, свят!
Молчу, молчу…
Язык мой вражий!

Мученик-мужчина сник,
и жаль его мне стало,
не станцевалась роль, в мыслях скинул я парик.
Трудно Богом быть!
Разве что еще сложнее для меня фристайл!