Хроники Горыныча

                1.

Прознал Горыня,
 затевают супостатки
  беду.
Когда-то насолил?
 Всё может быть.    
Он вида – мракозябр и созерцать не сладко,
но тот ещё шалун на ниве секс рабынь.
Вот знать бы кто, куда и как удар направит –
средь нежити на мстю немало мастериц.
Горыня приуныл,
 опять бои без правил,
зато, там, до и между можно материть.
И, как всегда с утра, сварливая сорока
весть на своём хвосте, о ведьме из… 
 сглупил…
  все вспомнив:
бар, стриптиз, злосчастие порока,
не той ли я лапшу навесил, что Бред Питт?!
Она такая вся…
 без мыла негодует,
  для мести бомбо-сны,
   МышьЯк,
    отврат-гипноз.
У Муромца пойду, шеломы попрошу я,
Попович сабельку за долг отдаст мне,
 но
нам трёхголовым эти ведьмины замашки,
а до пельменя,
 до звезды
  на час езды.
Я бабку Ёжку, как кенгур, держу в кармашке,
на случай тот, когда броню прожгут до дыр.
Я сам летаю, не фанера – чудо ясчер.
Огнём плюю, когда достанут до глубин.
Какого пня, колдушка, в сон войну мне тащишь,
 ах, это флирт?!
  Предвозбудив, потом в... Сибирь?!
Ха-ха, милашка, я найду на Вас управу.
про себя:
 – А, как под дых! А, может, в суп?
вслух:    
 - А, как женой?!
Я, понимаю, Ваш устав не честных правил,
я тож, не ангел и не ентот – гуманнойд.
Но я не лох и применю к Вам метод Хитча,
для съёма ведьмы с...
 пролетающей метлы,
  а, как представлю:
сковородки, скалкой тычет,
и детки скачут, словно горные козлы…
 Плохой Горыня,
  жопаделаешь – зверюга,
всю жизнь в пещерах, буераках – бобылём…
Ну, всё, встряхнулся,
 что с гипнозом, там,
  подруга,
   в стриптиз?
    - Отлично!
Я побалую рублём...

               2.

В моём родстве – то колдуны, то йети
и сам породы страшных и ужасных.
Охотился я как-то на поэта
и, чувствую сегодня, съел напрасно.

В нем, видно, был какой-то странный вирус,
а, может, дух его в мозги пролез мне.
С тех пор, как съел – количественно вырос
процент рифмующихся слов – цена болезни.

Куда-то там неведомые страны,
 влекут,
  тоска заходит каждый вечер,
за грудь берет и требует нирваны,
а мне её попотчевать-то не чем,

ну, разве, что винищем заливая.
Как зомби, оживающие строчки
 преследуют.
  Стихирная кривая
трясет от зарождения  до точки.

Куда теперь трехглавому Горыне?
Три лба на страже ритмики и смысла,
а тут еще по почкам бьет гордыня,
что мы – такой талантливый
повисла

тишь и
 птицы не поют в округе –
им тексты навязал свои для песен.
Друзья поразбежались все в испуге,
попробуй, отзовись на стих нелестно.

Эх, мать честная, что-за наважденье?
Врача,
 попа
  или цистерну водки,
залить во мне пожар стихогоренья,
и кляп ещё заткнуть поэту в глотку?

У темных сил теперь я не в законе:
я с виду - нечисть, дух – интеллигента.
Тройной одеколон в одном флаконе -
вонючий спирт с аромокомпонентом

и праведный мой рык – огнедающий,
не огнедышащий,
 стараньями поэта,
настроен к созиданью.
 Вездесущий,
за что мне мукотворческое это?

Я буду чист, тропою травоядных
готов пойти, уже иду, зараза
и прозы влил, умышленно я йаду -
умри поэт,
не жалко мне, ни разу!