Осколки. Венок сонетов

Венок сонетов *

               МариК

     Я выложил все, что имел –
     Не менее, но и не боле:
     Допел, долюбил, догорел...
     Но так и не вылечил боли.


     1

Горят стихи... И в пламени камина
моих созвучий горькие ряды
взлетают дымом, плавя воедино
крупицы счастья с комьями беды;

коптит нелепой жизни половина
и в пепел обращаются труды...
Пылают угли яростью рубина,
поет огонь на разные лады:

то захрипит сопрано саксофона
из-под иглы седого патефона,
то стон трубы вплетается... А вот,

как будто после буйного веселья,
в тиши неверной горького похмелья
оплакивает прошлое фагот.

     2

Оплакивает прошлое фагот
молитвою растаявшего лета
и поздний журавлиный перелет
очертит незаконченность сюжета…

Уже зима крадется полем где-то,
уже пошел снежинкам редким счет,
а мне ночами снится напролет
мелодия, что всё ещё не спета...

И снова будят чьи-то голоса,
и взглядом – безнадежно – в небеса,
где полубредом – смутная картина:

над золотом распятых куполов
в клубах сырых лиловых облаков
танцуют черти, корчатся зверино...

     3

Танцуют черти – корчатся зверино
янтарной плазмы злые языки;
так в октябре пылает лист осины,
хмелея в танце, ветру вопреки...

И памяти ощерятся клыки,
холодный лик открыв из-под личины,
и все больней сжимаю кулаки,
казалось бы, без видимой причины –

ведь были – были! – сказочные дни,
когда вдвоем по улице брели,
в толпе – одни... Нетрудно пелась песня

и так легко из будничных забот
меня несли на крыльях в поднебесье
слова любви... Недолог был полет...

     4

Слова любви... Недолог был полет!
Кричит душа – молчат глаза и руки...
Китайский гороскоп упрямо врет,
но слепо верю в правду лженауки –

что мне не пить от горечи разлуки
и счастья птица где-то рядом ждет...
Но почему же всё – наоборот,
и сходят с рук Фортуне злые трюки?..

Мечусь по жизни – вверх, и снова вниз;
то – трезвенник, а то напьюсь до риз,
в бреду хмельном поверю на мгновенье:

протянется рука... уже... вот-вот...
и обожжет её прикосновенье...
Я ухожу... Последний поворот...

     5

Я ухожу – последний поворот,
Отброшен меч, и поднято забрало...
Любви последней горек поздний мед –
душа давно надеяться устала.

Как тягостно спускаться с перевала:
разбиты ноги, небо застит пот,
тяжелый Крест к земле привычно гнет...
Я обречен на это изначала...

И всё же жду – сейчас раздастся зов,
чуть слышно скрипнет крепости засов
и солнца луч растопит чувства льдину...

Но затянули небо облака
и, словно смерти властная рука,
осенний ветер зло толкает в спину.

     6

Осенний ветер зло толкает в спину.
Опавших листьев шорох жестяной
нашептывает странную былину
о женщине – небесной и земной...

Тягучий дождь, уныло-ледяной,
разбавит щёк случайную слезину,
примнёт травы пожухлую щетину
и слижет след на грязной мостовой.

На улице и в сердце – зло и голо.
Бродяжьей скрипки жалобное соло 
по нервам безнадежно проскребет,

и – тишина... В сырой толпе и гаме
заманчивая бездна под ногами...
Как труден шаг... Но это мой черёд!

     7

Как труден шаг!.. Но это мой черёд –
потерь и расставаний вереница,
из слез и смеха злой водоворот,
друзей, врагов утраченные лица,

и та Любовь... которой зародиться 
случилось за такой короткий год...
Её в огонь беспечно заберет
безжалостно-святая Феникс-птица;

и в пламени расплавятся слова,
прильнет покорно к плахе голова,
я не боюсь! – целуйте, Гильотина!..

Болит душа... и сердце жжёт стрела.
Быльем дорогу осень замела...
Не оглянусь. Мне ныне всё – едино.

     8

Не оглянусь – мне ныне всё едино.
Погашен свет, окончен балаган!
Уходит за кулисы Арлекино
и наполняет рифмами стакан...

Тобою ли, вином сегодня пьян?..
С безбожностью святой простолюдина
я поминаю Господа и Сына
за так и не написанный роман,

в котором – не протянутые руки,
немое ожидание разлуки,
бессонный бред и пьяный полувздор,

полупризнанья и полунамеки...
Но утаили горестные строки
как обжигает глаз твоих костер!

     9

Как обжигает глаз твоих костер!
Кровоточит любви слепое жало...
«Да будет так!» – на дыбу, под топор,
не убоясь ехидного оскала...

Венера гимны страстные слагала,
грозил стрелой лукавый сутенер,
но пригубить бесовского фиала
не довелось, к несчастью, до тех пор,

пока неугомонный Инквизитор,
сценарий жизни бросив на пюпитр,
моей Судьбы не сплел не мой узор,

в котором зло разорванные звуки
легко слились в мелодию разлуки...
И вот крещендо! – горький приговор!

      10

И вот крещендо – горький приговор,
без передышки после увертюры;
так в кабаке потрепанный тапёр
из клавиш выколачивает Суры.

И – Балаган, написанный с натуры,
в котором я – и зритель, и актер,
огромный мир – затрепанный шатер...
Мадонна с полустёршейся гравюры:

печален и покоен рук излом,
мерцание свечи пред алтарем,
неяркий блеск старинного оклада,

потуплен взгляд, чело в златом венце...
А я читаю в ангельском лице:
«Любовь – мираж!» – и ты разлуке рада.

      11

Любовь – мираж... И ты разлуке рада...
Признаний хмель, сомненья и навет,
молитва во спасенье, серенада –
всё для тебя лишь выдумки и бред;

среди иных скитаешься планет –
царица неземного маскарада,
владычица Чистилища и Ада,
исчадие страданий, слёз и бед…

Одна на Богом проклятой планете,
ты мне желанней всех других на свете –
звезда в ночи, маяк на берегу...

И пусть так пусто средь вселенской стужи, –
тебе никто из всех земных не нужен…
Я этому поверить не могу!

      12

Я этому поверить не могу:
ты не предашь обыденно и просто –
ведь не найти покорнее слугу
от дольних сфер до ближнего погоста.

Но давит, давит горечи короста,
как будто наст на тающем снегу,
и, пьяный, без хорала, без помоста
слова любви – больную душу – жгу...

Превыше всех учений и религий
нездешних глаз желанные вериги
в десятом, трижды проклятом, кругу...

Молюсь тебе – неправедной иконе
и, заходясь в проклятиях и стоне,
вновь отступаю в холод и пургу.

      13

Я отступаю в холод и пургу  –
сдаю без боя взятые высоты,
захлебываюсь страхом и... бегу
под выстрелы хохочущей охоты.   

Не разберу – откуда ты и кто ты?
Зачем связала в хрупкую дугу
через века и звездную шугу
любовь и боль, падения и взлеты?..

Пусть сердце разлетается в осколки,
и грязью умывают недомолвки,
и спотыкаюсь клячей под уклон –

Я ВАС ЛЮБЛЮ!.. и пью отраву взгляда,
и вновь ползу на свет Звезды – в полон,
упрятав боль в разгуле листопада.

      14

Упрятав боль в разгуле листопада,
свечу затеплю прошлому в помин,
порву легко тугие путы взгляда
и встану – сам!.. Не раб, не господин...

Пойду своей дорогою – один –
по половодью стынущего сада...
Победой не увенчана осада,
мечта не возродилась из руин.

О, как легко огонь пожары тушит! –
пылают ярче звёзд тела и души,
и Боль сжигает времени вино;

горит в лучах невзятая вершина,
слова любви – в кострах разлуки...
                но
они горят и в пламени камина.


     15

Горят стихи... И в пламени камина
оплакивает прошлое фагот.
Танцуют черти... Корчатся зверино
слова любви... Недолог был полет.

Я ухожу... Последний поворот –
осенний ветер зло толкает в спину.
Как труден шаг! Но это – мой черёд.
Не оглянусь... Мне ныне всё – едино.

Как обжигает глаз твоих костер!
И вот – крещендо! – горький приговор:
«Любовь – мираж!» А ты разлуке рада...

Я этому поверить не могу
и отступаю в холод и пургу,
упрятав боль в разгуле листопада.

декабрь 1991 – июнь 2012

----------------------------------------------
* Разбирая архивы - наткнулся