А я всё равно хороший! Былинка

Жизнь – длинная штука. Я убедился в этом, случайно наткнувшись на потрёпанную тетрадь с надписью:
ЛЬВОВ – ЛЕНИНГРАД
Тетрадь №2 1963-1966-1967
Раков Александр

Это было время, когда я не чуял, с какой стороны сердце, что такое снотворные, не знал похмелья и мог проспать всего один час перед работой. Любовь занимала тогда меня всего, а друзья значили больше родителей…

Ну, давайте заглянем, что творил поначалу пятнадцатилетний в 1963 году шустрый мальчишка-юноша, о чём грезил, кого любил… С замиранием сердца открываю тетрадь.   
Ба, да тут целая поэма! Почерк, правда, неустоявшийся, корявый. Называется
«Песня жизни».
Друзьям посвящаю
Эпиграф «После нас – хоть потоп»

Я – последний имажинист,
Рождённый природой-драконом.
Я – последний осенний лист,
Не боюсь ни тюрьмы, ни законов.

Да, не страшусь, чего с меня взять?
В голове мыслей Сахара,
На столе – пустая тетрадь
И чернила – воды Гибралтара.

Я спою вам жизни песнь,
Песнь всех песен мира.
Отброшу противную плесень, -
Знайте: гроб – последняя квартира.

Я шарик земной проткну
Спичкой сожжённою – осью.
Забыться. Уснуть. Уйти во мглу.
Последний венок – пшеницы колосья.

Дальше идёт вступление. Привожу лишь то, что понравилось Александру Ракову нынешнему:
По жизни пронести любовь,
Как на пятый этаж – дрова.
Я пою, и песнь слышна
За пятнадцать серых домов.

Или вот:
Слетайтесь на веселье, люди,
Порвите узы Гименея.
Бродит луна – бильярдная луза,
Не светит и не греет.

Дальше идёт часть первая «Город». А глав я насчитал больше 11.
Главная тема, ну конечно, любовь:
В окнах электрических солнц тыщи,
До миллиона считать девчонок ресницы.
По городу бродит мальчишка, ищет
Любовь свою. Смотрит в надменные лица.

Кроме темы вечной любви у молодого самочинного поэта должна присутствовать трагическая кончина:
Полночь. На ратуше бьёт колокол.
Город закутывается в сон.
Я тащусь по жизни волоком.
Когда же начнётся Армагеддон?
 
Но где же заимствования? Честно скажу, я был удивлён, что мальчишка упоминает имажинистов. А вот оно:
Я ждал, минуты считая,
Смотрел в окно чрез стеклянный лак.
В моей жизни, где каждая ночь запятая,
Ты – восклицательный знак!

До сих пор где-то валяется жёлтая книжка поэтов-воображенцев, кажется, 1922 года, и эти строки оттуда. Теперь понятно. К слову, нынче эта книжка стоит 18 000 рублей, а я её куда-то затерял.
И был потрясён, что Саня Раков делал попытки писать стихи даже по-английски. Ну парень даёт! Есть у него и поэтические находки: «Твое сердце на сколько ватт?» «Моя судьба установлена ГОСТОм», «За шиворот  лезет туман», «Я вдыхаю запах осенний, как шприц – в вену». А это откуда? Знаю точно, что мальчишка наркоманом никогда не был; значит, и тогда была проблема с наркотиками. А вот увлечение Есениным было:
Лежит на стуле одиноко
Истрёпанный томик поэта.
«Обижен ты судьбой и роком? –
Ответь Есенин». – Нет ответа.
И далее на равных идёт сравнение двух поэтов. Где мне взять такую наглость? Нет, это только в юности было дано. Не буду утомлять вас дальше – у вас тоже есть заветная тетрадочка подальше от чужих глаз. Но одно стихотворение приведу на прощанье полностью:

Я в дождь не надену калоши
И шлёпать стану по лужам.
А я всё равно хороший!
А я никому не нужен!

Рубаху последнюю сброшу –
Пусть хлещет в лицо мне ветер!
А я всё равно хороший,
И нет хорошей на свете!

Но если любой прохожий
Сорвёт мне ромашку с клумбы,
Я крикну: «Да мы похожи!
Да мы же с тобой Колумбы!

Дай руку скорей, дружище,
Я сердце тебе доверяю:
Лишь тот, кто покоя ищет,
В грозу ничего не теряет.

Я знаю, далёк тот берег
И ветра пугает ярость.
Но мы доплывём, я верю,
И будет алеть наш парус!»

…Я в дождь не надену калоши
И шлёпать стану по лужам,
Ведь где-то идёт прохожий,
Который мне очень нужен…

Не буду утомлять вас своими стихотворными изысками – стихов я написал много. Но поэтом так и не стал. В подтверждение прилагаю краткое письмо из журнала «Юность» за 1963 год: «Уважаемый товарищ Раков! Ваши СТИХИ редакцию не заинтересовали. Рукопись возвращаем. С уважением, Ю.Ряшенцев, отдел поэзии».

СУДЬБА
Мне однажды цыганка гадала.
Я последний полтинник отдал,
Попросил, чтоб она рассказала
То, что я уже сам отгадал.

Мне полтинника было не жалко.
Только ты мне тоску развей,
Только ты расскажи мне, гадалка,
О счастливой планиде моей.

Ожидал я чарующей сказки
И доверчиво подал ладонь.
Одари ты меня по-царски,
Но, пожалуйста, совесть не тронь.

¬- Видишь эту линию слева?
Говорит мне твоя рука –
Будешь ты обладать королевой,
Только линия коротка…

А вот эта линия прямо, -
В картах ярко краснеет масть, -
Есть на свете червонная дама,
Хочет сердце твоё украсть.

И конец твой, красавец, вижу…
¬- Ну скажи, я потом заплачу…
- Знай одно: он всё ближе, ближе,
Я, пожалуй, о нём промолчу…

А затем, пошептав немого,
Продолжала она о том,
Ожидает меня дорога
И угрюмый казённый дом.

Это ложь, замолчи, мне страшно!
Не хочу я твоих наветов.
Не об этом тебя я спрашивал
И не этих хотел ответов.

Наплевать мне на линии слева,
На червонных и прочих дам!
Никому не отдам королеву,
Ни за что её не отдам!

Что, цыганка, ты мне нагадала?
Что я сделал плохого тебе?
Видно, было полтинника мало,
Чтоб наврать о счастливой судьбе.

И побрёл я в туманную осень,
Приминая ногами траву…
Надо было полтинник забросить
В равнодушную к судьбам Неву.