Читая Джека Лондона. Мартин Иден

Несчастный, грустный человек, тот, что отвержен жаждой жизни
Всё длил свой бесконечный век, в плену дорог и в долг отчизне.
Под стягом славы, в жар пиров, уже без прежних устремлений
Срывал он сладость всех даров, времен, где он в себя лишь верил.
И так был яростен накал, и так сильна была обида,
Что он убежище снискал в холодных водах средь болидов.
               
               
Кто мог, лет пять тому назад, в юнце так много повидавшем
Заметить крошечный снаряд, словами женщины попавший.
Любовь, мятежным волшебством его впервые тронув сердце
Все то раскрыла существо, где сам он был единоверцем!
И мукой знания томим, он в год постиг плоды науки
И духом стал неуязвим, признав богатство в роли скуки.
Но сам трудился день и ночь, стремясь повысить положенье –
Лишь титул громкий мог помочь любимой сделать предложенье.
Избрав нелегкую тропу, писал он сутки неустанно,
Чтоб поразить всю ту толпу, что кости мыла беспрестанно.
Он голодал, он был без сил, но в ожидании любимой
Он все безропотно сносил о ней мечтанием томимый.
Но грянул гнев, и клевета, забыв стыда земные страхи,
Предстала ниц, как нагота продажной городской девахи.
Союз изрешечен пером, орудием, казалось, славы
Как в поговорке – топором на слово не найдешь управы.
И безразлично стало жить, как прекратилась эта гонка,
Но лишь успел глаза закрыть, как вдруг – удар фортуны гонга!
Аванс, а после – гонорар, бессонные часы работы
Отказов всех сдержав удар, на «браво» натянули шкоты!
И вот, он признан и любим, желанный гость во всех салонах,
Он стал от мыслей уязвим, чураясь светских, но притонов.
Вся жизнь легла календарем: и то, что он не мог понять в ней –
Так что такого было в нем, что не нашли за старым платьем?
К нему вернулись все враги , себя назвавшие друзьями,
И он простил вины долги, запомнив горькие изъяны.
Он не увидел перспектив, и всем отдав по их поступкам,
Решил уплыть за дальний риф, предпочитая мир – покупкам.
Но лишь почуяв легкий бриз, он осознал, что жизнь напрасна!
Она игра! Судьбы каприз! И в этом только смерть прекрасна!
               
               
И так был яростен накал, и так сильна была обида,
Что он убежище снискал в холодных водах средь болидов.