Саломея

Ступала ночь по мрамору ступеней дворца тетрарха,
Умирали розы, алея ярче, чем огни рубинов,
Луна цвела на небосклоне нимбом незнанного доселе божества.
Сириец бредил, позабыв Таммуза, любовью новоявленной Астарты,
Спустившейся с небес, и пир покинув,
На лунный лик молилась Саломея, безумного пророка, чьим словам

Внимала ночь. Гладь озера чернела, дном темного и затхлого колодца,
Под небом, червоточиною смерти,
Как саваном, укрытый лунным светом, лежал Ершалаим.
Пустели чаши, от вина отравы, тянулось время до восхода солнца,
И цветом, облетающим магнолий,
Под куполом небес рыдали боги, вдыхая ядовитый фимиам.

О чем-то грезил старый Заратустра, в безумии судьбу благословляя,
Семь покрывал, упавшие на плиты,
Пестрели, как узор на гобелене. И тонко в тишине звучащий голос
Просил в уплату голову с плеча. Но страх пополз, под чешуею змея,
Роняя слезы ангелов, на свитки,
На блюде серебра глава лежала, и спутанный чернел опалом волос.

Холодный ветер смерти, шорох крыльев – и меч в деснице тяжек занесенный,
За торжеством всегда ступает горечь,
Расплатою за миг да будет вечность, и виночерпий пролил вновь вино,
Мольбы твои теперь уже напрасны, не жди пощады, фатума законы,
Блеснули златом ножницы у парок,
Луна нисходит с неба, Саломея, и ты за ней уходишь заодно.

30 декабря 2012