Вот такая муза досталась

               
                Д. Леперу

Там, далеко, на северо-востоке
Мой друг, старик семидесяти лет,
Недобро поминая век жестокий,
Неистовый, как « больше чем поэт»,
Превозмогая чинно быт убогий
И престарелой музы воркотню,
Плыл, вопреки и против, на пироге
Своих поэм бесспорных на корню
И оттого не понятых в итоге.
Со справедливым гневом и досадой
Он наблюдал, как суетная жизнь
Шла не туда, вершилась не как надо
И не тому предназначала приз.
Меж тем, как муза, гневная с похмелья,
Брюзжа на лире низкие стихи,
Предпочитая скепсису веселье,
Перечисляла все его грехи.
Всё, что собрат сочтёт комплиментарным,
Она переиначивала в брань
И, как мой друг ни тщился быть пространным,
Всё выходило – пиво да тарань.
Он знал, он помнил свою роль трибуна,
К патриотизму музу призывал,
Но лира отвечала многострунно
Про камыши и озеро Байкал.
Слабея негодующим сознаньем,
Он обещал ей гонорар в три дня,
Но помнила она, как в назиданье
Он сам ей говорил, что всё фигня.
Как он ни бился, мудрствовать не вышло,
И вот поэт в нём тихо опочил,
Покинув свой парнас, сочтя, что лишним
Был на Руси поэт не без причин.
А друг мой, отрясая с рук прах дара,
Спешил с авоськой в винный магазин,
А лира вслед бренчала, как гитара,
Вопящей музе в такт:
« Эй, Баргузин!…»