***

Холодные капли текут по лицу,
Но больше не страшно плуту-беглецу;
Он выронил хлеба кусок из руки,
Глаза его полны вселенской тоски.

Собаки беснуют, его окружив,
Ему все равно - что он мертв, что он жив;
Ведь вся его радость - жена, дочь Лорне -
Уже две недели погибли в огне.

Когда лики смерти объяли их дом,
Они в нем лежали, забытые сном.

А он? Воровал,
Он дочке лишь хлеба кусочек искал,
Чтоб сыто и радостно было дитя.
Пришел он домой, только кости найдя;

Вновь дрожь пробежала по челу его -
Ничто не обрадует горя его,
Никак мрак вселенский в сердцах осветить,
Ничем больше кровь в жилах не вскипятить.

Ах, душенька дочка! Хозяйка-жена,
На свете не свидимся мы никогда!
За что же Господь так прогневан на вас?
Горюю, что вас не убег, каждый час!

Он верно забрал вас за то, что я - вор,
Я с дьяволом кровью писал договор,
И вот моя плата за щедрость его!
Нет чувства сильнее чем горе мое.

Вот связаны руки. Ведут по дороге
Беднягу к угрюмой, тюремной берлоге;
Но вдруг осветила улыбка лицо -
Прекрасная мысль пришла беглецу.

Подняв к небу взор, тихо он прошептал:

"Обождите чуть-чуть. Скоро я приду к вам."