Пятнадцать

Им обоим пятнадцать.
Они идут, взявшись за руки, по аллее,
И мир вокруг них, скукоживаясь, бледнеет.
Октябрь. Осень.
Медленный катаклизм.
Неудержимый холодный тлен
хлещет наружу из вспоротых солнцем вен.

Им пятнадцать.
Пятнадцать - это такой эфир,
которым пропитывают от век и до кромки ногтя.
С годами он испаряется.
Становится больше дегтя
и тяжелого чугуна.
А в пятнадцать даже осень смотрится, как весна,
когда кто-то вот так тебя держит за руку.

Они оба умны
И полны философии по самую рукоять
И горят желанием выстроить себе мир
И остаться в нем ночевать.
Хотя о том, что революции всегда кончаются одинаково,
В душе каждый смутно подозревает.
Как любимая книга,
где в конце кто-то умирает -
сколько не перечитывай.

Они не так уж невинны...
но даже дрочат как-то изящно, нежно и эстетично.
Секс им кажется чем-то новым и необычным,
неизведанным.

Они необычные оба.
Почитают слово "сумасшедший" за комплимент,
но стараются от этого избавляться
с тез пор, как поняли,
что подлинным сумасшествием не гордятся -
оно болезненно.
Но если слишком много людей
начинают делать одно и то же -
они действуют максимально с ними не схоже.

Что касается смерти,
то они жизнь недостаточно любят и признают
так что смерти прямо в лицо плюют
и совсем ее, бедную, не боятся.

Но боятся старости, и морщин, и внуков.
И мечтают до тридцати
умереть за пару сердечных стуков
скажем, от героина.

*
Они идут,
Мир вокруг них скукоживается, гнется и исчезает.
Тридцати может не хватить, хотя кто их знает -
пятнадцатилетних.

*
Когда им стукнет шестнадцать
(Разница между датами рождений -
пятнадцать дней)
они резко изменятся.
Станут как-то пасмурней и взрослей,
а может - и правда вырастут.
Он в свои шестнадцать
полюбит щеголять голым торсом
и проводить ладонью по волосам
больше верить телам,
чем ресницам или глазам,
в больших количествах потреблять алкоголь,
но как-то очень по-взрослому - равнодушно
и даже как-то порой... послушно.

Она будет любить его:
горячо и, разумеется, безответно,
удостаиваясь лишь жалости.
Ему будет немного завидно оттого,
что ей для любви достаточно такой малости.

Он попробует наркотики и поймет,
что чувствовали сумасшедшие предыдущих трех поколений,
на которых он когда-то равнялся в поиске мнений.
Теперь он читает книги -
и они становятся не отдельным миром,
но частью его реальности.
Он избавился от  большей части красивых странностей,
которыми когда-то был окружен.

Она за этот год
прочитала еще одну сотню книг,
тут же их забыв,
исписала тетрадь стихов,
ничего этим не доказав и не изменив,
прожила пол-жизни
и не научилась даже ей наслаждаться,
даже полностью кому-нибудь отдаваться.

Временами ей кажется -
она счастлива этим своим путям.
Но потом он рассказывает о ночи,
которую помнит лишь по частям,
и ее мир, кувыркаясь, летит к чертям.

*
Я не знаю, что будет,
когда им стукнет семнадцать, двадцать...
Какое там обычное продолжение?
Они перейдут в режим медленного старения.

Он, наверно, сопьется,
а может - станет прославлен и возлюбим,
и в этом случае его убьет уже кокаин.

Она, наверное, приручит бабочку в грудной клетке,
соберется и выполнит все свои пятилетки
и сдохнет трезвой.

А в общем, я не знаю, что с ними будет.
Пока они просто идут -
и на их коричневый кашемир,
словно пепел,
оседает увядший мир.