***

Лиза спрашивает Эдит:
"Если он не звонит,
Ты ли рвёшь его картонки,
Где он так на тебя глядит,
Что глаза его - как воронки,-
Не убьёт, значит, удивит".
И Эдит отвечает, хмурясь:
"У тебя что на кофте - люрекс?
Это лет сто назад было модно".
Солнце щурится неоднородно.
Лиза меряет туфли, сутулясь.
Сразу видно, что неудобно.
Кэрри просит, смутясь, Эстер:
"Преподай мне урок манер
И ещё поменяй интерьер,
А то в гости приедет Джеки,
А мой дом неуклюж и сер.
Ты сидишь тут с лицом Сенеки,
Ну скажи что-нибудь, Эстер!"
"Пока ты сидишь в гостиной,
Я на трёх работах рабских.
Я и выгляжу по-дурацки,
Потому что борюсь с рутиной.
Интерьер всё же лучше датский,
И на стену Ван Гога картину".
Мила просит Мари:
"С Диком поговори,
Не ревнуй, ты ещё не жена,
Ты сама ею обожжена.
И не плачь потом у двери,
Словно маленькая княжна.
И цветов у него не бери,
Будь придирчива и нежна".
Мари отвечает: "Мила,
Я давно уже всё простила,
Когда слышу, как он смеётся,
У меня одно сердце бьётся,
А второе чуть не разбила,
И не дышится, а поётся.
Я бы первая не звонила".
Лора спрашивает у Роуз:
"Притяжения нет. Где полюс?
Ты звонишь через пять минут,
И предчувствия не соврут.
Лучше увековечить голос.
Так бывает, когда долго ждут:
То, за что так ужасно боролись,
Променяли на быт и уют".
Лора смачивает в вине
Плесневелый кусочек хлеба.
Это всё у неё для обеда.
Дело даже не в чьей-то вине.
Над Нью-Йорком обычное небо,
Дело даже не в пасмурном дне.
Энн хватает горячую кружку,
Проверяет свежую почту,
Проверяет себя на прочность,
Прячет искренность под подушку.
Если быть совершенно точной,
То слова посильнее пушки
И покрепче трубы водосточной.
Энн встает в 6:30, у неё режим,
Объяснимый работой и съёмным жильём.
Город смотрит в дверной проём,
Просит Энн: "Ну давай полежим,
Лучше видеть, как мы вдвоём,
Чем когда здесь твой верный Джим,
И вы оба довольны враньём".
У тебя есть выход - на Уолтер-стрит
Замечательный продаётся яд,
А ещё жарят тощеньких цыплят.
И спроси себя: "Что болит?",
Как и двадцать, и сто лет назад -
"Мама, всё хорошо. Мне никто не звонит".
Тень на шторах, темно в гостиной,
Ужин греется. Дождь стучит.
Энн всё также упрямо молчит,
Жизнь уже ей не кажется длинной.
Ну и Бог с ним. Мама простит.