будни крепостной России

Герцин еще не избрал декабристов будильником,
А декабристов еще не родил Бонапарт.
Барин в то время не мог стать треклятым насильником,
Батькой считал его сын, крепостной и бастард.

Всю свою жизнь он заботился об окружении,
Даже с похмелья проснувшись вникал: – Как народ?
Вот и сейчас с койки слазил весьма в возбуждении,
Девка Лукерья пол мыла скривя вяло рот.

- Лушка, где барыня? – К заду пристроившись спрашивал.
- Так, на террасе! – Лукерья призывно ждала.
Юбку задрав, барин Лушке лохань прихорашивал.
Девка пол моя, по полу ногтями скребла.

Ниже Парашка террасу метёт, ходит павою.
- Паша, где барыня? – Задал он тот же вопрос.
- Вышла во двор! – Девка молча с улыбкой лукавою,
Встав на колени в ширинку засунула нос.

Анастасия с пристрастием взглядом обыскана.
- Наська, где барыня? – Спрашивал выйдя во двор.
Девка огурчик из попы достала изыскано,
Барин в «затворную раму» дослал свой «затвор».

Вышел к реке, там красавица с простынью возится.
- Нюшка, где барыня?
- Вот… на лужайку ушла.
Видит, что девка желает, но скромно морозится.
Брюки спустил и она во все щели дала.

Вот и лужайка, французский роман в ручках барыни.
В позе Данаи без юбок изволит лежать.
Вышел с трудом, семеня колотыжками старыми:
- Матушка, как я заёбся Вас нынче искать!