Память детства. Змейка

                Читайте сборник «Память детства.
                Рассказики» на страничке.

     Историю, которую я хочу Вам сегодня рассказать, можно было бы назвать одним словом... Бесчеловечность...
     Пожалуй, это самое страшное потрясение детства, оставившее неизгладимый след в детской душе.
      В этой истории четыре героя: человек, лошадь, жеребёнок и... детский ужас.

     В семидесятые годы прошлого века во многих сёлах появлялись «шабашники». Бригады «рукастых» мужиков приходили с первым теплом, и брались за любую работу. Строили колхозные фермы и кошары, ремонтировали хозяйственные постройки, клали и ремонтировали печи, и  много чего ещё...
     Контингент в бригадах был разный. Но, в большинстве своём, это были отсидевшие, крепко пьющие мужики, потрёпанные жизнью. Колхозное начальство прикрывало глаза на «анкетные» недостатки, и справно платило «шабашникам» за качественную работу. Да, и частники не обижали копеечкой, да обедом «под беленькую»...
     Деньги в их карманах водились, по тем временам, немалые. За сезон они умудрялись зарабатывать столько, сколько колхозник за пару лет заколачивал.

     Так и появился в нашем селе Эдик-бригадир.
     В ту весну ледоход сильный был по Склюихе. Такой сильный, что снесло мост, не простоявший и трёх лет. Пока в райцентре судили-рядили как Самарку в «большой землёй» связать, Эдик с товарищами в три дня, из подручных материалов восстановил мост.
     Затем взялись за строительство большой кошары. Да так ударно работали, что Эдик ни на одной планёрке без похвалы не обходился. Заходил он «гоголем» по селу. А то? Даже старики с ним уважительно за ручку здоровались.
     К осени засобиралась бригада «в тёплые края». По слухам – на Кубань. В «фартовые», по деньгам, места. А Эдик решил остаться. Приглянулась ему бездетная вдовушка. Так и зазимовали вдвоём...

     В колхозном табуне самой красивой «девицей на выданье» была белоснежная Змейка. Ох, и красавица!!! Давала о себе знать «буденовская» кровь. Стройная, грациозная... Не знавшая ни узды, ни седла... Как пойдёт в галоп - загляденье! Как будто летит над лугом...
     Легла на сердце красота её неписанная косячному жеребцу Цезарю. Он тоже из "благородных" - Дончак-полукровка...
     Ох, и охаживал он её. Ну, жених настоящий! И погладит головой, и на ушко что-то нашёптывает, и охраняет от «глаз завидючих» других женихов...

     Пришло время Змейку объезжать. Десятка два мужиков собрались на колхозной конюшне. Три дня бились, от зари до зари. Только узду и умудрились надеть.
     Не покорилась своенравная Змейка никому!
     На четвёртый день на конюшню заглянул Эдик. Долго стоял у изгороди, покуривая. Долго смотрел на взмыленную Змейку и обессиленных мужиков...
     Матюгнулся... Сплюнул... Перелез через изгородь, и смело подошёл к кобылице. Змейка фыркнула недовольно, взмахнула гривой, словно сказала: «Ты-то, куда лезешь, недоросль?»
     Крепкой рукой мужик взял Змейку под уздцы, погладил морду её, и что-то стал шептать ей на ухо. Замерла кобылица, прислушалась...
     В мгновение ока Эдик оказался на её спине, и больно ударил ногами по бокам.
     - Неси, родная! Ворота! Быстрей ворота!!! – взревел всадник.
     ...Через час из-за поворота появился Эдик. Он шёл, прикуривая очередную папиросу, а за ним покорно шла Змейка...

     Следующей весной Змейка принесла рыженького жеребёночка с белой звездой во лбу.
     - Ну, весь в папаню Цезаря! - удивлялись конюхи, принявшие первые роды у Змейки.
Да рано радовались. Первые роды у кобылицы очень тяжело прошли. Неправильно стал выходить жеребёночек на белый свет. Измучили люди кобылицу, а жеребёночку ножку вывихнули. Так, с лангетом, и началось жеребёнково детство.
     Змейка оберегала своего младенца, чувствуя, что не таким он уродился. Обиженная на неумелость человеческую, она не подпускала  людей к своему дитяти.

     В общем «детском саду» не прижился  хромой жеребёнок. Все бегают да скачут, а он прихрамывает в сторонке. Толкают его – он падает... И говорит своим взглядом виноватым: «Простите, братцы и сёстры! Не умею я так. Вот, заживёт ножка, тогда...»
     Поэтому и определили его, до выздоровления, в колхозный курятник. К Эдику на попечение, пока он там ремонтом занимался.
     Эдик отгородил ему загончик, и бережно пестовал больного малыша...

     ...Потом пришла беда...
     Многое взрослые рассказали, которые присутствовали на суде... А самое страшное в детской памяти отпечаталось...
     Как жеребёнок в тот день выбрался из загона, неизвестно. Эдик что-то мастерил. Только замахнулся он молотком, чтобы забить гвоздь, жеребёнок подтолкнул его под локоть. И Эдик, вместо гвоздя, да по пальцам!!!
     Что пробудило в нём «зверя», трудно сказать... Всю боль, весь гнев свой Эдик выместил на жеребёнке. Бил его, истошно кричащего, молотком до тех пор, пока рукоятка не сломалась. Потом, испугавшись, разрубил бездыханное тело на части, и в овраг побросал...
     На крик жеребёнка, сломав изгородь, примчалась Змейка. Чувствуя запах родной крови, она не ржала... Она кричала таким материнским криком, от которого волосы на голове дыбом вставали...

     Весть разлетелась по селу мгновенно. Мы примчались к курятнику на велосипедах, и увидели только как Змейка, с окровавленной грудью, рухнула в овраг...
     Умирая, она тыкалась мордой в останки своего сына и плакала... Плакала огромными слезами...
     Долго ещё снились мне эти слёзы...

     Эдика осудили на два года и увезли на «стройки народного хозяйства»...
     Резанула по сердцу формулировка приговора: «за умышленную порчу колхозного имущества»...
     Разве может быть живое существо имуществом?
(22 декабря 2012 г. 20.20.)