Ну, любовь

   ( 1822 год. Испания. Новый Свет. Священнослужитель Муниос оставивший свой приход, сбежал с зажиточной горожанкой к отчаянным людям  Буканьерам, селившимся на Антильских островах. Там стал довольно успешным пиратом. Его чёрный флаг с распятьем и костями был притчей во языцах. Его судьба была неразрывно связана с Росситой, женщиной, когда-то прельстившей его.)




…Одни их осудили сразу.
И говорили, что заразу
Прелюбодейства, например,
Не следует чеканить как пример.

Другие осторожней были
И чуть жеманясь, говорили,
Что «…эта повесть о Россите
И наглом Мунисе бандите,
Всё сказки, ложь, обычный бред,
Им сотня лет уже в обед!»

Иные люди на искус,
Хотели б пережить их силу чувств.
И многое за остроту отдали б,
Если б таких знакомых знали.


Мне крикнут: - «Тоже мне нашлись…
Им захотелось - и сошлись!»
Э, нет! Оно, ведь,  как бывает,
Вот кто-то руку простирает,
И, кажется, ему – уже возьмёт…
А невозможно, - не идёт!
Казалось бы, возьми, ну, вот,
Да руку опасенье жжёт!…

Так и у них совсем не просто
Всё было; на слово поверь.

…Там где-то заскрипела дверь,
Услышал шаг он, шорох платья…
«Ах, как бы не узнала братья!»
«Ах, как бы он не выгнал вон!»
И вот в груди обоих стон.
Сомнений страшная короста,
И зуд печали, как непросто
Сказать и двинуться вперёд.
«Когда, когда произойдёт!?»

Прошедший день убрал предел,
На утро, ужас - новый зрел,
Россита шла в исповедальню,
В страстях покаяться ему…
Как в спальню к другу своему!
Он слушал как священник всё,
Он слушал правду, что ещё…?
Но хватит, надо бы прогнать,
Закрыть ей рот, просить молчать!
Но, всё же, нравится ему,
Нестись всё дальше в глубину.
Ну, нет, осёкся, встал, ушёл,
Сегодня силы он нашёл.

Но свет на этом не истёк,
На прошлый день уж новый лёг,
Он ночь не спал, молился, что же?
Она грешила где-то тоже.
Теперь идёт, шаги, присела.
И шёпотом ему, но смело,
Передаёт таинственно, сполна,
Как нежилась с любовником она.

 Привычка, знаете, родня обиде,
Для тех, кто много слышал, но не видел.
Священник ревновал к рассказам.
Она же поняла всё сразу:
Любовник, что отринет Бога ради страсти,
Окажется навеки в её власти.

Конечно же, они ушли от света,
Конечно, тайных встреч они искали,
Да разве ж спрячешь долго это…
Как ни скрывай, о них узнали.
Мир их не понял, содрогнулся:
Отбились две овцы от стада!
Он словно весь перевернулся -
Ему такой любви не надо!
Они, конечно же, бежали
На край земли, туда, к пиратам.
Где каждый каждому был братом,
Где славу грешники стяжали.
Но, жаль, любовники не знали,
Что странных чуждятся везде.

Их флаг с распятьем и костями,
Навеян страшными страстями.
Их кораблям всегда удача,
Удачу ведь в карман не спрячешь.
И скоро сами флибустьеры,
Напуганы победами сверх меры,
Они мистичны и считают,
Что Муниос с Росситой тут,
Их дьяволу всех скоро продадут.
Их сторонятся дольше, дольше,
И дружбу с ними не ведут уж больше.

Пристанищем им остров стал Аруба,
Песчаный, отдалённый, грубый.
Там, в общем, как твердит молва,
Влюблённые совсем сошли с ума.
Они бродили голые в пустыне,
К ним не решались подойти отныне…
Грех всё же стал их чёрной карой,
Что дальше сделалось с безумной  парой,
Никто не знал…

Но я бы их не оставлял,
Я б в эту повесть в заключенье
Привнёс своё предположенье.
Какие основанья? - Люди лuут!
От зависти таких накрутят пут, -
Столетьями не скинуть, вот в чём дело.
Поэтому я заявлю здесь смело,
Сойти с ума влюблённым - это в стиле,
Безумья титул многие носили,
И чем безумней, тем сильней восторг!
Для публики на долгие столетья спор.
А где же Муниос…? Россита…?
Ах, да, в песках.… Ну… слишком нарочито!
На самом деле всё это не так,
На самом деле их сердца стучали в такт.
Они на побережье дом купили.
Там деток с дюжину родили,
Заботой окружили всех;
Гостям всем нравился ребячий смех…

Вот вам и притча,
                что не так!?
Ах, знаю, знаю, -
                сочинять мастак