Город

         О!... Город!

* * *
Люблю Санкт-Петербург!
Дожди стоят над жизнью,
И зонтики плывут  -
Венеция мечты.
Здесь каждый камень - друг,
Русалка. И капризно
Нас любят здесь - и ждут.

Фантастика дождя,
Черемухи, и струи,
И розовая ночь,
Как первый поцелуй,
И обратить нельзя
Свой взгляд на что-то, кроме...
И зонтики идут,
Каналом шелестя.

Сад
Сад Буфф ограничен Фонтанкой
И фонарями над ней,
И кронами над облаками
Под сетью своих же ветвей.

И ходит задумчивый ветер,
И с кровель срывает стихи,
И каждый прохожий не верит
В чужие слова и свои.

Сад Буфф ограничен домами,
Долгами, решеткой, короной.
Он души листает над нами
Любимых, забытых, влюбленных.

*  *  *

Город грусти и соборов,
Сад высоких куполов,
Тайной тени неземною
Ты колдуешь над водою
Сокровенною, земною
Болью будущих веков.
То надеждою обманешь,
То, предательствуя камнем,
Разобьешь, смеясь, бушприт.
Здесь никто себя не помнит,
Здесь никто себя не знает:
Ты один над всем хозяин -
Кровью сотканный гранит.

*  *  *

Колокол замер на колокольне,
Крюков канал отразил его “донг!”
Между мостов параллельных, удобных
Небу давать в долг.

Никольский собор потемнел куполами -
Золото стало красней, чем солнце,
И наваливались облака -
Не имеющие ответа вопросы.

А на юге вставал рассвет,
А на севере темнела ночь,
И кричал колокольчик вслед:
“Я люблю вас, хочу помочь!”,

И гуляла пьяная пара,
Сама о себе писала стихи,
А Господу было этого мало -
И он их осенью благословил.

*  *  *

Ветер причесывает липы осенние.
Август.
И солнце стояло
За светом твоих волос
Над Никольским собором,
И зеленые волны канала
Растворяли ожидания слез.
Трамваи гремели корытом,
Отражаясь в Никольском рынке,
Как кареты прошлых, надежд.
Кто-то бил по жести на крыше,
А колокол отвечал: “Я здесь!”.
И птица жизни над всем этим ветром
И над жестянщиком,
И рыбак
Поймал свою рыбку
Маленькую на хлеб.
И это была – игра.
Потому что липы
Солнца не хотели
И смотрели, как в канале проплывают
Золотые листья их,
А рыбак на самом деле
Одержимым был идеей
Написать про рыбу стих.
А жестянщик бил киянкой
По железу как попало,
Потому что был он пьяный
И смеялся надо всем.
Поп в Никольском, гид  в канале
Вроде бы и не соврали,
Но слова их и деянья -
Лишь часы на колесе.
Вот и солнце светит ровно
И причесывает липы,
Ветер августовский с моря.
Жизнь идет.
Никто не вскрикнет.

*  *  *

Лопухи не мои, а крапива бушует от ветра,
Я стою между них и деревьев, что старше меня,
И горит между пальцев моих сигарета
И к губам подношу, точно солнечный свет, ее яд.

И кончаю с собой после каждой глубокой затяжки,
Осыпается боль, и тревожат другие стихи,
Все равно - все, что будет, не страшно,
Лишь бы не было горше другим.

Сигарета моя, сигарета,
Докурю - и заброшу тебя в лопухи,
Белым облачком дым  в сердце самого лучшего лета
И судьбы, где я буду еще молодым.

*  *  *
Достойный синий купол
И снежно-голубой,
Вы оба - помощь друга
Душе моей больной.
Один, не изменяясь,
Грозит крестом векам,
Другой, во мне качаясь,
Все верит облакам.
Один стоит - могучий
Итог побед и битв,
Другой гоняет тучи
Над чувствами молитв.
Один и кровь, и силы
Вобрал в фундамент свой,
Его не сбросят спины -
Он нас зовет на бой.
Другой объял всю землю,
Пустыни и леса,
Ни радости не внемлет,
Ни слез не пьет с лица.
И ходим мы под богом,
И кровь свою даем.
Нам щебетанье дорого
Над маленьким ручьём...

*  *  *
            А.Миллер
Стрижи над городом кружат,
Ловят мух,
Хотел бы себя сдержать, сбежать -
Это круг.
Мог бы верить, да нет причин,
Мог бы знать, да ни к чему.
Ты меня не проси, ищи,
Я тебя не верну...
А над городом кружат стрижи,
Через час их смахнет ночь.
Ты не знаешь, что я жив.
Ты баюкаешь нашу дочь.
Я не знаю тебя. Где?..
Лето падает в воду с крыш.
Если любишь, то ты - везде,
И всегда надомной молчишь.


*  *  *

Солнце падает за Калинкин мост.
Солнце падает - а заря встает...
Ночка белая, что нас завтра ждет?

Солнце ластится - по волне рука.
Солнцу кажется - наша жизнь легка.
А твои глаза - у меня в глазах:
То ли таинство, то ли образа,

То ли вечер весь на губах твоих,
То ли счастье здесь, если счастье - миг.

И зарю твою, пусть вечернюю,
Как любовь, я пью, чашей черпаю,
Чашей полною, чашей сердца.
Дай нам, господи, отогреться! 

              *  *  *

Какой-то мастер изгибал
Своей судьбы, души металл
В узор чугунный.
Над горном ворон пролетал
Из пепла и из серебра,
А молот бил по наковальне,
И жизнь, как  ключница,
Была - безглазая, без сна, без зла -
Метелью снежной, ночью черной.
И в землю канули года,
И жизни выпила отчизна
Чугун, пока что навсегда,
Застывший, гордый и капризный -
Цветы, решетка и беда...

*  *  *

Я нечаянно любовь потерял:
Видно, ангел мой был не со мной,
Я один на Фонтанке стоял,
А по ней протекала любовь.

А по ней проходил ледоход,
Да какие снега - просто смех.
Льдинки грязные морщили рот
И грустили морщинками всеми.

И растаяли все за мостом,
Растеклись и уплыли в залив.
Я всегда был счастливым назло,
Но любить не хочу без любви.

*  *  *

Выход есть - становиться мудрым,
Перестать рисковать другими,
Приходить на Фонтанку утром,
Позабыть имена другини.

Небеса и вода обвальны,..
Солнце тянет навстречу руки,..
Быть последним своим дневальным,
Разводящим своей разлуки.

Говорить о себе с Фонтанкой,
Говорить о тебе с собором,
И считать, что живу недавно
И любить перестану скоро.

*  *  *

День говорит, говорит, говорит...
Солнце над синим собором горит,
Сердце над синим собором парит.

Память голубкой на площадь садится,
Что ей разлука и  что плащаница?
Кто целомудреннее ее?
Солнце над синим собором встает.

*  *  *

Смотрю в окно из ноября в декабрь -
Еще тепло, дожди висят на ветках,
Луна в короне. В Петербурге царь.
В метро газеты. В зоопарке звери.

Я верю им - газетам и метро.
Толпа стоит, вцепившись в эскалатор.
Тихонько здесь, не наступи в ведро,
Будь пьян настолько, чтобы быть галантным.

Смотри, приятель, сколько утекло,
А все-таки еще немного брутто.
Твоя невеста смотрит сквозь стекло
Десятый год из той же самой будки.

Чудак Евгений, не кляни себя:
На ленте дней мы все друг друга стоим.
Из всех растений лучше всех - Земля,
Прорытая ходами метростроя.


Сад

Сад Буфф ограничен Фонтанкой
И фонарями над ней,
И кронами над облаками
Под сетью своих же ветвей.

И ходит задумчивый ветер,
И с кровель срывает стихи,
И каждый прохожий не верит
В чужие слова и свои.

Сад Буфф ограничен домами,
Долгами, решеткой, короной.
Он души листает над нами
Любимых, забытых, влюбленных.

А с ветки смеется ворона,
И каркает дверь о косяк.
Сад Буфф - это город условно,
А ты - впечатление, взгляд.


*  *  *

Листьев желтые узкие пальцы
На стекло тротуаров текут.
Ветер брошен и бродит, как пьяница,
То заплачет, то резок и груб.

То поет, то знобит одиночеством,
Всё сметая в Обводный канал,
То приврет, что стихов ему хочется,
То грозит, чтобы все я отдал.

И кружит, и бормочет пророчества,
Что уже подхожу по годам
Небесам, что судьба моя - творчество,
Снег с тоской и листвой пополам.

*  *  *
У меня на коленях стоят дома.
Это не я, это время сошло с ума.
У меня по Фонтанке плывут фонари,
Под которыми даже не проходил.

У меня и беда - добавленье к беде.
У меня и еда  неразбуженный день,
У меня и любовь - только жизнь и зачет,
У меня и судьба - только нечет и чет.

Погоди. Город в небо идет по воде,
Тонет имя мое, а меня нет нигде,
Оглянись, как Фонтанка по сердцу течет,
Столько было любви - но как будто не в счет.

И стараюсь проснуться, заснуть навсегда,
Так троллейбусы  рвут над землей провода.
Но от меди земной никуда не уйти.
И любимым чужой и навечно один.

* * *

Фигуры тянутся к вокзалам,
Себя стараясь превозмочь.
Овал Обводного  канала
Переворачивает ночь.


* * *
Строится Троицкий на четыре стороны -
Четыре избушки с колоннами.
Стасов в фундамент столько зарыл -
Хватило бы на дворец Растрелли.

Леса вокруг Петербурга. Леса.
Тьма - ни света, ни лица.
Леса вокруг собора, леса
Возвышаются в небеса.

Мужики соберутся на круг -
И ругают, и костерят,
Что приказчики снова врут:
Не та зарплата в ведомостях.

И встают постепенно сыновья,
Прижавшись головой к щеке отца.

Сияние аорты - стихи,
А стороны улицы - руки города-паука,
И в паутине трамвайных, троллейбусных нитей
Гибнут люди и гаснут века.

       90-е
Бомж кормит голубей
На площади Искусств,
Петр голову задрал
И смотрит над помойкой

На Невский, что уже
Не праздник, а вокзал,
Не фейерверк уже -
Его страны обрезки.
 
* * *

Летний сад - орган Санкт-Петербурга,
Центр Земли, души.
Ходит вьюга, ходит по аллеям,
Ходит вьюга, слизывает следы:

Пушкина следы с дамой
И прочих царей,
Лермонтова с дамой,
Государей и прочих князей.

И висит серая туча -
Собрание всех великих душ -
И смотрит, и слушает.
Как мы здесь друг друга мучаем
И какую несем чушь.


* * *
Скамейки мокрые
Притворяются деревянными,
У каждой из них - урна каменная,
А одна - отдельно. Деревья знают,
Что скамейки - неправильные,
Что это - временно.
Стоят, шершавые,
Заглядывая в небеса,
И стены обветшалых зданий
Показывают рельсы
Телефонных проводов,
Отпечатки пальцев, перчатки
Ушедших людей.
А отдельно стоящая урна
Чувствует свой камень
И живет под деревьями,
Как не жила бы нигде.
Утром приходит дворник -
Подметает дорожки парка
От веток сухих, листьев деревьев
И моих папирос и папирусов
Зыбких моих междометий,
Что мне день мой вчерашний принес.

* * *
Я транжирю свои стихи
На берегу реки Нева,
Я спускаю их в рукава,
Как будто они легки, как слова,

Я теряю их навсегда,
Как будто я - гость,
А Нева мне - моя река,
А залив - виноградников гроздь.

Я бросаю свои стихи
В Фонтанку, в Обводный канал,
По воде пробегут круги,
Словно я здесь и не бывал.

В этом мусоре от любви,
Банок, окурков, мешков и тел,
Может быть, вынесет меня в залив
Кем я был и чего хотел.

Я транжирю свои стихи
И еще транжирить готов,
Все слова мои - мужики,
И за ними немало слов.

Я Сибирь приведу к Неве,
Я небес в небо- лоб достану,
Казахстаном качнусь в судьбе,
Но нерусским не стану.

И в открытые двери бара-бистро
ООО и других извращений
Я скажу: я схожу,
Но мне верить хитро
После вас в сожаленье.

 *  *  *

Горожане, горожане,
Вы - фарфоровые люди
Силуэтами на блюде
На асфальтах площадей.

Кто вас ищет? Кто вас любит?
В этом блеске, в зтом блуде
Каждый общий и ничей.
 
Вас растопит, вас не будет
В этом газе, в зтом гуде,
В этой тысяче вещей.
 

*  *  *

Еще плетусь по плитам храма,
Еще не умер и люблю
И звезды, и кресты окраин,
И люд.

В крови моей отрава,
И красным пенится душа,
Еще плетусь по плитам храма
Под длань небесного ножа.

И если кем-то путь измерен,
Пусть муку мне мою зачтет,
За то, что я, как в бога, верил
В любовь. И верю ей еще.

*  *  *
Свет не спешит в этом городе снежном,
Тени лежат в одиночестве томном,
Время кружит над жилплощадью смежной,
Дружат жильцов коммунальные окна.
Как мне тепло в этом городе белом,
Словно я тень в этом сумраке сонном.
Снова брожу между словом и делом,
Чтобы вздыхать о забыто-знакомом.
Здесь я и мальчик, и старец, и консул,
И господин, и слуга ваш покорный.
Здесь я живу хорошо и укромно,
Чтобы стихи вспоминать под гипнозом.

*  *  *
Мне кажется, душа
Уже любила камень,
Изведавший века,
Оправленный людьми
В музыку древнюю
Высоких этих зданий,
Бредущих тяжело
От Храма на крови.
Ей хочется пожить
Без имени, без званий -
Лишь каяться, кружить
У сорванных ворот
Да время спрашивать
У рыцарей вокзальных,
Что все еще в глазах у них идет.

*  *  *
Здесь все открыто, все прекрасно -
Фасады серые дворов,
Глаза пустые государства
И роза резкая ветров.
В полуразрушенные храмы
Вхожу и слышу твой обряд,
И жду твоей Прекрасной Дамы.
Лампады красные горят.
Сквозь плиты лет и преступлений
Вновь пробиваются цветы
Из почвы новых поколений
Венцами чистой красоты.

Не на словах, не на бумаге,
Ни в чьих глазах, не в снах уже,
Но в сердце я ищу отваги
К твоей приблизиться душе.

Ф о н т а н к а

Фонтанка, нет тебя нежнее!
Ты вся из песен, вся из вирш,
Лебяжьей изгибаясь шеей,
Следишь и чудное мгновенье
Крылами белыми хранишь.

Берешь на медленные воды
Любовь, надежды и мечты
И бережешь те дни и годы.
Откуда вдруг явилась ты.

Железо строк твоей ограды
На строфы поделил гранит,
Вдали от невского парада
Державин пишет здесь наядам
И Пушкин с ними говорит.

* * *
За окном зажигаются листья
От лучей заходящего солнца,
Это осень устала молиться,
А душа моя молится,молится.

В переулках то звонко, то глухо,
Только дождик улыбкой со стекол.
Наконец-то возможна прогулка
От соборов к их тайным истокам.

От соборов к их светлым предтечам,
К высоте бесконечного леса,
Там, где вечер веками отмечен
От корней по стволу до предплечья,

А озера не чувствуют веса,
Их душа над землей в океане,
Где любовь и разлука - невесты,
А молитва - почти ликованье.

Ветка мокрая вспыхнет и хрустнет,
Для кого-то мой путь отмечая,
Я стою на пороге у грусти
И почти ухожу от печали.

 *  *  *
Мой друг омыт осенними дождями,
Высокий друг души моей больной.
Он смотрит не каналами - очами,
Он правит мной и плачет надо мной.

Спускается по каменным ступеням -
Предатель всех, кто дал ему приют,
Они к нему ложатся на колени
И, проклиная, под ноги плюют.

Его лицо - он Рим времен разбоя -
Создание антихриста Петра,
Он кровь людскую смешивает с кровью,
И наша кровь срывается с креста.

 * * *

Качает фонарь над пустой мостовою,
Качает фонарь, и снежинки несет.
Все встречи не в счет
Мне без встречи с тобою,
Все встречи не в счет, все разлуки не в счет.

А ветер кружит над замерзшей землею,
А ветер поет о земле в небесах,
А ветер свистит от мороза и соли,
А ветер бросает иголки в глаза.

И я на краю этой ночи кромешной
Люблю безнадежно, смотрю в темноту,
И кажется: сердце - фонарь мой помешанный,
И сам я повешен, и льдинки во рту.

И я освещаю собой эту площадь -
Пустынное место в холодном аду,
Сплошной,
           бесконечной,
                бессмысленной ночью
Никто не приходит
И сам не иду.

*  *  *

Город каменный, каменный,
На асфальте ключи...
Ты меня не вызванивай,
Ты меня не ищи.

Никому не рассказывай,
Как тебя я хотел,
Мое сердце размазано
По гранитной стене.

Размахнулся - разжаловал...
Не уйди, не ударь...
Город снежною жалобой
Заметает февраль.

 Ноябрь

Город в огнях,
А избушка в снегах.
Вечером город в огнях.
Город в дождях,
А избушка в снегах.
Осенью город в дождях.

Город зачах,
В хмари застыл,
Избушка в ночи молчком.
В окошке свеча,
(А город спит),
Дым из трубы торчком.

Щелкает дверцей
Автомобиль,
Как механический волк.
Калитка кривится -
Словам любви
Не уломать замок.

Пьяный, качаясь
Как дирижабль,
В мокром снегу до пят.
"Скорой" сирена
Промчалась рожать -
И тишина опять.

Город молчит,
А избушка в снегу.
Дождь через снег - ноябрь.
Хочешь ключи?
Я здесь живу
И очень люблю тебя.

* * *
Над Московским проспектом светло -
Небеса, словно астры, стоят.
Я с тобой не поеду в метро -
У меня есть прогулка своя.

От пустых и кирпичных ворот
Застучит, развернется трамвай,
За заставу рассвет повезет
По разлукам да строфам качать.

Здесь у Тютчева есть, наконец,
И трава, и молчаний канва,
Путевой непутевый дворец
Да горбатый Обводный канал.


 *  *  *

Блок опять на моих ступенях
Со своей Незнакомкой.
Дайте, Блок, мне немного денег -
Я уйду в ресторан убогий,

Где я буду всем незнакомый
(Ни лакеев, ни официантов).
Там меня не посмеют трогать,
Только разве официально.

Не пойду ни к каким я кроликам,
А в Державинский сад - к деревьям,
Где скамейки пусты и мокры
И газетка с крутым портвейном.

На печатной на этой скатерти
Под дождем, моросящим мерзко,
Я пошлю всех знакомых к матери
(К божьей матери, если честно).

А потом мы с тобой - по храмам
Посмотреть на иконостасы.
Ты же знаешь - я не был хамом
И тебя не подвел ни разу.

Потеплеет немного в небе,
И помолятся инвалиды.
Хоть ты здесь уж полвека не был,
Им на хлеб и вино дадим мы.

И на черной аптечной лестнице,
Может быть, заиграет скрипка.
Никуда ей уже не деться:
Слишком мокро и слишком хлипко.

*  *  *

А духи спадут, как одеяла,
Вместе с пылью дворник их сметет
Под фонарь старинного портала,

И прохожий, утром пробегая,
Ощутит неуловимый шелк
Запаха, разъезда, провожанья.

И на миг покажется, что было:
Шепот, ожидание, рука...
И сожмешь ладонь -
Неповторимо.