УЛЯ

В ту зиму даже снега мало намело,
Ветра и те не часто дули...
В Покровское ехал я село
К своей подруге Уле.
В маршрутке тесно было,
Прижатым оказался я к стеклу.
Но это положение меня не злило,
Я ехал к той, которую люблю.
Я думал: жизнь налажу с ней,
Она девчонка та, о кой мечталось
Несчетно мне ночей и дней,
Что сердце покоя не давало.
Её я встретил ранним утром,
Когда ещё весь город спал
Под нежным покровом перламутра.
От друга подшофе я шагал,
Гульнув чудесно и атасно -
Таких бы праздников всегда!
Она в дублёнке красной
Из проулка показалась как звезда.
Я обомлел, всем телом задрожал
При виде вот такой милашки.
В меня вонзились словно сотни жал,
Я будто ощутил благоухание ромашки.
Не знаю как я с нею речь завёл -
В чаду страстей я разом очутился.
Быть может ахинею ей я плёл,
Но факт разговор у нас случился.
По улицам гулять её я пригласил,
Она на удивление не отказалась.
Не важно было то, что дождик моросил,
Важно было то, что любовь наша зарождалась.
Узнал я от неё, что от подруги
Она возвращалася домой.
„Скоро автобус и закончатся мои муки".
„Что так?"
„Давит город собой.
В Покровском тише и привольней,
Там лес, озеро, река.
Красоты такие что невольно
Дурманишься слегка".
„К тебе приеду я. Надеюсь, ты свободна?"
„"Да, буду рада, приезжай
Когда тебе угодно".
„Так я приеду, так и знай".

На вокзал её я проводил,
Чуток печалясь и чуток волнуясь.
Уже тогда безумно я любил,
Минуты у счастья воруя.
Расстались мы и тихо и легко,
Обнявшись нежно и неторопливо.

И вот теперь, смотря в окно,
Мечтал я только о счастливом.
Мой плюха-нос стекла не опасался.
Я видел всё: леса, поля...
И про себя тихонько улыбался,
В сиденье плотно завалясь.

Прибыв, я слез и в доброй воле
С шоссе к селу засеменил.
Дорога шла всё полем
Вверх по холму, снег серебрил.
Спешил я поскорей увидеть
Свою любимую красу.
Задержкой не хотел её обидеть,
Знал: девичий грозен суд.
До села дошёл я скоро,
Вид открывшийся меня сразил:
Среди изб коттеджей сорок,
Один другого больше был.
Вот так раз! Вот так село! -
Подумал я в горячке.
Полгорода сюда ведь занесло!
Тишь да благодать на карачках!
Рванул по главной я дороге,
Высились коттеджи надо мной.
Несли сами меня ноги
По прямой, по прямой, по прямой.
И только я хотел свернуть,
Как из одного коттеджа
Толпа парней мне преградила путь.
„Куда идёшь, невежда?" -
Один из них меня спросил,
Улыбаясь нарочито нахально.
Другой в догон съязвил:
„Обурел ты капитально!
Чего забыл ты здесь?
Сразу видно ты не местный!
Пока тебе не общипали шерсть,
Беги отсель в конуру свою на место!"
„Ребят, я приехал к Уле,
Моей подружке. Где она живёт?"
„Моя она подруга в натуре,
А ты никто для неё, идиот! -
Парень говорил прыщавый,
Задорясь как петух. -
Так что не имеешь права
Моих топтать ты клух!"
„Осторожно со словами, парень". -
Вызывающе ответил я.
„Не хами, а то отгребёшь по харе.
Секёшь, цыпочка моя?"

Их было шесть в компаньи -
Три полных, три худых.
Один привлёк моё вниманье,
Он выше был корешей своих.
Орлиный нос, мохнаты брови
Бросались резко мне в глаза.
В нём был позыв пролитья крови,
Чужда была ему сочувствия слеза.
Его последние слова звучали
Зловеще как-то в тишине.
„Может в стороночку отчалим
И поговорим наедине?"
„Пошли". - В труса обратиться
Я совсем желанья не имел.
Я впереди, за мною вереница
Неприятных лиц и тел.
„Иди туда!" - Нос казал орлиный,
За мной следуя шаг в шаг.

Мы вышли на край поля, где рябина
Обнажила ветви лап.
„Ну что с тобою делать скажешь?
Отпустить? Никак нельзя!
Ты повёл себя излишне грубо даже.
Надо отвечать! Ведь так друзья?"
„Он за всё, за всё ответит! -
Тот, кто в прыщах говорил. -
Не любо будет жить ему на свете,
Когда получит по рогам, педрил".

Недолго думая они
Меня на землю увалили
И с гневом сатаны
Били, били, били.
Я мог вскочить да не имело смысла,
Ещё бы круче схлопотал.
Я всё терпел, распластавшись коромыслом
И себе под нос что-то бормотал.
„К Уле больше ни ногой! -
Кричал прыщавый злостно,
Стуча меня о землю головой. -
Иначе кушать будешь постно!
Она моя, запомни это навсегда!
Не суй сюда свои ты ноги,
Иначе поломаем и на костылях
Ты будешь ползать у себя в берлоге!"

Голос их я слышал и не слышал,
Мозги туманились, кружились.
Эти неизвестные парниши
Мне поломали три ребра и губу разбили.
Последствия могли быть хуже,
Кабы я по мере сил не закрывался.
Они ушли, а я, так сказать, контужен
На снегу лежать остался.

Нескоро я поднялся со земли
И неуверенной походкой
Пошел в сторону села, где вдали
Купол церкви виделся не четко.
Уля говорила что живет
Где-то рядом у церквушки.
Обидчиков я не опасался наперёд,
Ибо лежа видел как две легковушки
Подкатили к ним, они залезли
И по шоссе в город понеслись.
Мысли: а вдруг они нагрянут, а если!..
В голове моей не паслись.
Меня волновало лишь одно:
Как я покажуся ей разбитым?
Жутко ломило от ребер нутро!
На славу постарались бандиты!
Шел я, сплёвывая кровью...
Вот улица, где супостатов повстречал.
Её минул, не дав злословью
Прорваться через гнева вал.
К церквушке вышел - легче стало,
Знал любимая моя вблизи.
Старушку увидал, спросил, та отвечала:
Вон пятый дом, иди.
Рванул я и в окошко постучал,
В ответ молчанье гробовое.
Поник я головой и осерчал:
Это что же за такое?!
„Не стучись, парнишка, даром,
Уля вышла в магазин". -
Мне сказал мужик поджарый,
Судя по всему грузин.
Значит подожду, сейчас вернётся. -
Я успокоил сам себя. -
Будет ль рада, улыбнётся
Мне девочка моя?
Ждал минут я двадцать,
Шёл народ всё мимо.
От холода зубами стал я клацать,
Стало ожидание не выносимо.
И вот свою я заприметил,
В потрёпанном пальтишке она шла.
Не спутаешь ни с чем на свете
Её лицо. Пакет она несла.
Я подскочил к своей Ульяне.
„Привет... Я здесь. - Заговорил.
Ждала? Помнила о своём ты хулигане?
Не стал тебе не мил?"
„Денис, конечно, я ждала.
Быстро ты исполнил обещание. -
Она меня так нежно обняла,
Что дрожь я испытал. - Расставание
С тобой я пережила плохо,
Та встреча меня всю перевернула".
„Давай пакет понесу, моя кроха".
„А у тебя что губу раздуло?"
„Да так, не стоит говорить".
„Нет, скажи. Мне интересно".
„Да тут с одними не сумел я подружить".
„И они тебя помяли тесно.
Ну тогда я знаю кто они,
Есть у нас тут отморозки,
Что пьют и гуляют целые дни.
Плачут по ним розги!"
„Они к тебе не пристают случайно?
„Иногда, что спасу нет.
Слов они не понимают, крайность
Их везде оставит след".

И тут я застонал от боли,
Знать давали ребра о себе.
„Видно хорошо тебя бороли...
Пошли в дом, скоро обед"
„Где же родаки твои Ульяна?" -
Спросил её я словно сквозь сон.
„Мама на ферму ушла рано,
Папа в рейсе, дальнобойщик он".
„Не попадёт тебе от мамы,
Что в дом чужого привела?"
„Ты не чужой, ты близкий самый,
А мама нравом у меня светла".
„А не боишься что тебя предам?"
„Ты не предашь, я знаю.
„Конечно, нет, дай ты по мозгам
Мне за это, раздолбаю!"
„Ладно... Будешь суп?"
„После, Уля, после, милая.
Дай налюбуюсь на твою красу".
„Ты, любуясь, ешь, накрыла я".

Я борщ хлебал, смотрел на Улю,
В мечтах я сладких утопал.
Судьба мне не казала дулю,
В душе играл чудесный бал.
Там мать Ульянина пришла,
Тепло всё между нами было.
Был выпит чай, был съеден сервелат,
Она за дочкой вслед меня кормила.
До вечера я пробыл у подруги,
Укрывшись в комнатушке, мы ласкались...
Под сердца радостные стуки
Излили чувства и расстались.
Я вышел в ночь, расцеловав Ульяну.
„Жди вновь... Люблю... Не провожай".
„Тебя я помнить не устану,
Ты дал надежду мне на рай".

Я шел на последний автобус,
Как мог свой ход я ускорял
И невесть откуда навалившуюся дрёму
В штыки резвехонько встречал.
Вот и шоссе, я, запыхавшись,
На обочине дороги встал
И, о будущем с Уленькой мечтавши,
Терпеливо транспорт ждал.
Красивыми мечтами я заполонился
И был счастливым человеком.
Как вдруг ярко осветился
Фарами машин и осыпался снегом.
Машины, резко тормознув,
Открыли пасти-дверцы.
Из них, глазами сверкнув,
Бросились ко мне знакомые изуверцы.
"Вот он, голубок, воркует!"
"Он не понял наших слов!"
"Больше он не побалует!" -
Из их оскалившихся ртов неслось.
Парни все бухие были,
Перегаром ото всех несло.
"Мы тогда тебя побили,
Но сейчас тебе вдвойне не повезло! -
Это говорил прыщавый,
Скрипя зубами, ёжась. -
Был ты парень бравый,
Но тебя сгубила твоя рожа!
Говорили к Уле ни ногой!
Ты посмел ослушаться!"

Навалились на меня они гурьбой,
Что моё сознанье стало рушиться...

Очнулся я уже под утро
В палате больничной городской.
Ломило тело всё и нутро,
Я был вспотевший сам не свой.
"Не дергайся, лежи, не поднимайся. -
Врач худой мне говорил. -
Успокойся... Ну же постарайся...
Мало что простыл...

После я узнал от санитара
Каким образом попал в больницу.
"Тебя таксист нашел. Измаран
Ты был в крови... Не мог пошевелиться.
Он тотчас вызвал нас,
Поняв неладное, опасность.
Тобой мы ужаснулись, будто в первый раз
Такое видели негласно".

Главврач дорисовал картину,
Смягчив слова как мог.
"Повредил ты спину...
Задет позвоночник, сынок".

Мать моя узнала больше,
Проводя полдня со мной.
"Сын, ты ходить не сможешь... Горше
Новости и нет другой".

Был три месяца я скован,
Лежал, лежал, лежал,
Вспоминая Улю снова и снова,
К которой стремился, по которой тосковал.
Были у меня друзья, не забывали,
Сказать просили кто избил,
Но губы мои усердно молчали,
Обидчиков я уж давно простил.
Я много думал, находясь в палате,
Что даже чуть с ума я не сошел.
Друг убедил меня кстати,
Чтоб я заново себя обрел.
Да, в коляске покинул я больницу -
Друг меня восвояси катил.
Была весна, мне бы веселиться,
Но я достаточно угрюмым был.
Как моя там дорогая Уля?
Наверно, думает что я её забыл! -
Терзался я, немного хмурясь,
Что сам себе становился не мил.
Дома я не мог спокойно находиться,
Рвался к Уле как шальной.
Но примет она ли инвалидца? -
Спрашивал себя я день-деньской.
Навёртывались слёзы на глаза,
Любил я Улю и не мог к ней ехать.
Чугунным был мой зад!
Судьбы неприемлемая веха!
Друг меня настроил на поездку.
"Я тебя сопровожу. - Он говорил.
И я, найдя причину веску,
Поехал к ней, себя заторопил.
Где сам, где друг меня катил,
Дорога длинной была.
В Икарусе взгляд ото всех я воротил,
Ехали к селу – меня тошнило.

У церкви попросил я друга:
"Теперь я сам, ты подожди..."
И покатил не без испуга
К дому Ули. Коляска не скрипи!
Возле дома крикнул:
"Уля! Дорогая..."
Дверь распахнулась и она,
Со ступень крыльца слетая,
Кинулась ко мне как верная жена.
"Не мог я не приехать... Ты пойми.
Манился я к тебе, тянулся.
С тобой я ощущаю мир... -
И тут я остановился.
Тебе не страшен я такой? -
Я продолжал с запинкой тихо. -
Ведь я не тот, совсем другой,
Посетило меня лихо".
Она глазами увлажнилась:
"Денис, Денис... Да боже мой!
Я тебя всегда любила,
Не нужен мне никто иной".

Она к моим щекам припала
И в них и в губы стала целовать.
"Как тебя я ждала
И словами не сказать!"
"Я здесь с тобой, ты успокойся, ну же...
Но для чего тебе я? Осознай".
"Отец мне и любимый нужен..."
"Ты..."
"Да... Я рада через край.
Тот вечер мне даровал ребёнка.
Он ты и я, он наша кровь.
Кричать он, знаю, будет звонко,
Нашу с тобой славя любовь".
"Что пользы от меня теперь? -
С опущенным сказал я взглядом.
"Всё будет хорошо, поверь.
Лишь будь со мною рядом".