Подснежник и Репей. Глава 3. Опасное алиби

                «…Осколок выплеснет его кровь:
                «Вот тебе за твою любовь!»
                Пощёчины перепадут в раю:
                «Вот тебе за любовь твою!»
                Но всё ж умудряется он, чудак,
                На ярмарке поцелуев и драк,
                В славословии и гульбе
                Выбрать только любовь себе!
                Б.Окуджава.

Так что же толкнуло на то Михаила –
Закрывшись стеною от всех,
К охране своей применить даже силу
И в тайне ковать свой успех
Ужели Вязанского так испугался,
Кто «тырил» работы у всех,
Что в тайне глубокой с Марго занимался,
Закрывшись в своём «Клош-Персе»?
А тема была замечательна, братцы.
Но шла эта тема вразрез
С прогрессорами, что должны заниматься
В «Лесу», чтя царей интерес.
И если раскрыть эту тему в начале,
«В зачаточном виде», она
Иль выхолостится начальством в финале,
Иль скорая смерть суждена.
Андрюхин с Вязанским её похоронят
«Для блага прогрессорских масс»,
А все результаты – по сейфам закроют,
Чтоб не увидал чей-то глаз.
А главное – скроют они, как в могиле,
Бесценные данные те,
Что вместе с Марго из архивов добыли
У Мерлина, всё тет-а-тет.
Рудольф, разумеется, в курсе и темы,
И всех наработок её.
И все алгоритмы, расчётные схемы
Быкоцкий берёг, как своё.

Отдел Перспективы Европы был важный
Для многих на небе персон.
Его основал наш Директор однажды
И долго вёл сам д’Юмадон.
Заинтересованы были в Отделе
Андрюхин, Наина и сам
Директор, любивший науку на деле
И чтивший её «чудеса».
Вязанский же видел в науке «корову,
Которую можно доить»:
Соавтор был вечный научного слова,
Чтоб «крупным учёным» мог слыть.
Поэтому к Лермочкину относился
Ревниво наш Виссарион:
«Списать не давал», в «Клош-Персе» удалился
Сей «разумом быстрый Невтон».
Но ведь Михаил потому и боялся,
Чтоб «списывал» Виссарион:
Чтоб он раньше времени не проболтался,
НЕ СКОМПРОМЕТИРОВАЛ он
«Сырую» идею, что было опасно,
Об этом уж я сообщал.
И «честь королевы Марго очень страстно
Сей тайной Ла Моль защищал».

Став Лермонтовым, Михаил, скажем к слову,
О духе стихи написал,
Где свойства его перечислил толково
И определение дал:

«…А дух – известно, что такое дух:
Жизнь, сила, чувства, мысли, зренье, слух –
Без тела, часто в видах разных…»

Похож на того «невидимку» дух этот,
Что «выдумал» Герберт Уэллс:
Тот тоже закутывал тело в предметы,
Коль среди людей быть хотел.
Поскольку писатели здесь отражали
РЕАЛЬНОСТИ на небесах,
Постольку Директор вписал на скрижали
Приказ о «псевдотелесах»:
Чтоб не было путаницы и сомненья
С невидимым духом без тел,
То каждый был должен носить в Управленье
Тот признак, что сам захотел.
Тот признак, как паспорт, заносится в книгу,
Имеет он номер и код.
И с признаками не одну там интригу
И сам д’Юмадон проведёт.
Но признак подделать тот было не просто:
Узнать надо номер и код,
СУМЕТЬ его сделать с размером и ростом –
Тогда с ним другой лишь пойдёт.
Короче: подделанный признак – «купюра
Фальшивая, ей – не платить»,
Противозаконно чужую фигуру
С одеждой на Небе носить.
Но так же нельзя появляться и «голым»,
Без формы, закон не велит.
И был в Небесах преступленьем тяжёлым
В общенье бесформенный вид.
И вот таким признаком у Михаила
Являлся «малиновый плащ»,
Который всегда беспрестанно носил он,
И был он красив и блестящ.
И «плащ» тот Высоцкий воспел в своей песне:
Гозанову был хорошо
Знаком этот признак в их жизни чудесной,
Что стёрта была в порошок:

«…Жизнь – алфавит. Я где-то
Уже в «ц-ч-ш-щ».
Уйду я в это лето
В малиновом плаще.
…Со мной смеются складки
В малиновом плаще.
С покойных – взятки гладки,
Смеялся я – вобще».

Тем временем в нашем большом Управленье
События произошли
(«Великий смотри Перелом»), с «потрясеньем
Самих оснований Земли».
И в апартаментах Быкоцкого были
Убиты два стража всерьёз
(Убил их соратник Быкоцкого Жилин,
Он ждал там ответ на вопрос).
А их командир, господин Ленуалло,
Был ранен и речи лишён.
На Лермочкина подозрение пало,
Что в апартаментах был он.
Наина уликой большой обладала:
Убивший был тоже в «плаще
Малиновом». Только, по счастью, удрал он,
Так что злость Наины – во тще.
Но как заимел отличительный признак
Убийца, да яркий такой?
Интригу придумал Вязанский, с капризно
На Мишу надутой губой.
Он был в интересе с Рудольфом. Но чтобы
От правды вниманье отвлечь,
Подставить решил интриган высшей пробы
Противного Мишку. И «печь»
Ему приготовил, где этот «зазнайка»
И мог без остатка «сгореть»:
Коль «плащ» засечёт в этом деле «хозяйка»,
То кончит он «песенки петь».
И пользуясь властью, добыл он из книги
И номер, и код для «плаща».
И Жилину он предложил, для интриги,
Подделать, чтоб «плащ» защищал.
А Рома, не ведая, чей это признак,
Спокойно сумел его «сшить» –
И вот уж обличье сменил этот призрак,
Неузнанным мог теперь быть.
Так допропорядочный, честный наш Миша,
Связавши себя с «Клош-Персе»,
Ни сном и ни духом – в «политики вышел»
И стал «заговорщик», как все.
В могучие Миша попал шестерёнки,
Где «зубья» – и сам Материк.
И нежные, белые Миши ручёнки
Застряли меж зубьями вмиг.
И тезис старинный стал осуществляться:
«Прикрывшись научной судьбой,
Политикой ты не хотел заниматься? –
Что ж, значит, займётся тобой».

И прямо в связи с тем, что только сказал я,
Полезно бы нам уточнить
Здесь термин один, что так часто встречался
В романах: про термин «убить».
Они на своём «марсианском» писали
Романы нам о Небесах
И часто тот термин они применяли
На риск человечий и страх.
Вот что пояснил в своей книге философ
А.А.Тахо-Годи для нас.
Отнюдь не фантаст в философских вопросах,
Он так пояснение даст:
«У тех, кто не очень сумел разобраться
В тех греческих мифах, вопрос
Возникнет: «Ну как так могло оказаться,
Что сын Аполлона, что рос
На небе, как бог-врачеватель Асклепий,
Был Зевсом однажды «убит»?
Ведь боги бессмертны. Нет мифа нелепей
И с логикой миф тот шалит».
Тот термин имеет здесь смысл переносный –
Философ для нас говорит, –
В каком бог Уран был «убитый» Кроносом,
А Кронос – был Зевсом «убит».
То не было нашим, земным убиеньем
И не был труп в землю зарыт,
А «смерть» – есть ОТ ВЛАСТИ богов ОТСТРАНЕНЬЕМ –
Вот в смысле каком здесь «убит».
«Убитый» в сём смысле исчезнет в Тартаре
(Мы знаем, что есть тот Тартар:
Тоннель межпространственный на Земном шаре,
Что мир параллельный достал).
И значимость «узников тех подземелий»
Не меньше, а больше была,
Чем та, что они в Управленье имели –
Вот «смерть» что им эта дала.
Они мощной силой тогда становились
В глубинах тех недр МИРОВЫХ,
И только до времени в недрах таились,
Влияя на жизни «живых».»

Заметьте: философ для нас отмечает:
«В глубинах тех недр МИРОВЫХ»,
А вовсе их не под землёй помещает,
Ни мёртвых где нет, ни живых.
Ну что ж, эта сноска для нас поясняет,
Как «умер» красавчик Ла Моль,
Храбрец де Муи так же там «умирает»,
А к ним – Карл 1Х, король.
С другими «воскреснут» они именами,
Что даст в продолженье Дюма.
И новые жизни пройдут перед нами,
Жизнь новою станет сама.

Но смысл и другой это термин имеет,
По нашему – самый прямой.
И холодом смерти тот термин повеет
И смертью пахнёт он самой.
Подразумевается исчезновенье
ПОМИМО ТАРТАРА души.
И до абсолютного вплоть распаденья
Души, чем Уран сам грешил.
Наследнику Зевса грозило такое –
И создан был Слэу Камилл,
Оставлен был чтобы Быкоцкий в покое,
Пока власть он не получил.
И в мире материи дух тот имеет
«Одежду-оковы-тюрьму»,
Которые телом зовут. И не смеет
Покинуть сам жизнь-кутерьму.
И мозг, эта «крепость-темница» для духа,
Удержит дух в мире вещей,
Его обеспечит и зреньем, и слухом,
Согласно природе своей.
Но ежели мы остановим процессы
В каком-нибудь теле живом,
Что и приведёт эту «крепость» к регрессу,
Распаду, то переведём
Мы «узника»-дух в подпространство иное,
В мир номер тринадцать, где он,
По слухам, живёт в этом «вечном покое»,
Забот матерьяльных лишён.
И в мире тринадцатом располагались
Ближайшие к нам Небеса
Со всеми онёрами: светлые дали
И горняя божья краса,
И наше божественное Управленье.
Но дух не свободен и там:
«Броня» бережёт его от распаденья,
Стесняя движенья богам.
И эту броню боги «эмбриофором»
Позволили мне называть.
Зовут её аурой так же. Но взору
Земному не может предстать.
Но если покинуть наш мир матерьяльный
Средств много в наличии есть,
Чтоб перевести дух в тот мир идеальный,
Где можно ни пить и ни есть
(И весь наш прогресс до сих пор заключался
В создании «средств» для людей,
Чтоб проще дух с телом своим расставался
По воле отнюдь не своей),
То в мире тринадцатом много сложнее
Нарушить у духа «броню»,
Отнюдь не любой то на Небе умеет,
Не всякий «хозяин огню»,
Которым воздействовать может на души.
Магический этот «огонь»
И может «броню» эту духа разрушить –
И дух улетучится вон.
«Умрёт» он в идейном тринадцатом мире,
В двенадцатый мир перейдя.
И дух воспарит в том «надзвездном эфире,
Покой и блаженство найдя».

Но эмбриофор может быть не разрушен,
От чар может он устоять
И только местами, частично нарушен –
И «раненым» дух может стать.
И случаи эти свидетели дали:
Морвель в «Королеве Марго»,
Виконт, кому пальцы в «ПП…» оторвали
И выбитый глаз у кого.
И есть контрразведчик один одноглазый
(С Виконтом – один прототип).
Так что у богов не редки те проказы,
Как мы здесь заметить могли б.

Но те, кто на Небо Небес отправляют
И могут «броню» нарушать,
Высоким они мастерством обладают
И много должны они знать.
Ведь эти средства, коим души «убили»,
Отправивши их в мир иной,
Они ИНСТРУМЕНТАМИ магу служили
В работе законной большой.
Опасное это ОРУДИЕ магу
(Отнюдь не ОРУЖЬЕ) даёт
Директор, с печатью дающий «бумагу»,
Которую и занесёт
КОМКОН в специальный регистр. И печати
В «бумаге» поставит свои:
Гарантия, якобы, это, что «знати»
(Какой-нибудь «граф де Муи»)
Даны ИНСТРУМЕНТЫ опасные эти
В ответственны руки. И их
Они не применят, как малые дети,
Для целей отнюдь не благих.
(Ну как, например, чтоб построить реактор,
Должны быть вооружены
Мы знаньем конкретным, умением, как тот
Реактор построить должны.
Но можно ж конкретные знания эти
К другому совсем применить –
И атомной бомбе на нашей планете
Позволить свет Солнца затмить.)
Так что «аркебуза» или эта «шпага» –
Отнюдь не всегда компромат,
Которыми здесь «убивают» беднягу –
Отставят по рангу назад.
Нет, часто она есть как средство защиты,
Так и нападенья подчас.
И вот Рома Жилин, «Муи» знаменитый,
То средство применит не раз.
Ведь им на Земле колдовать запрещалось,
На небе ж – не нужен запрет.
А Жилин – магистр. И ему полагалась
Та «шпага», что «длиньше и нет».
Он «вооружён был и очень опасен».
И чарами мог нанести
Удар, при котором врач будет согласен:
Он с жизнью их не совместим.

И Жилин в момент оценил обстановку,
Увидев двух этих солдат
А к ним – Ленуалло. И очень он ловко
Отправил в мир третий ребят –
И умерли двое солдат в ихнем мире,
Пропавши в двенадцатый мир.
Осталась пустая «броня» лишь в квартире,
В которой есть несколько дыр.
А вот с Ленуаллою – поинтересней.
Ему речевой аппарат
Роман повредил. И Амвросий, хоть тресни,
Замолк дней на сорок подряд.
(У нас речевой аппарат поместили
В мыслительном центре в мозгу,
В одном полушарии левом). Так Жилин
Отметину сделал врагу:
Его речевой аппарат ИДЕАЛЬНЫЙ
С тех пор слабым местом и стал.
И дара его он лишился буквально,
Когда нам он снова предстал.
Тогда Жилин-Сталин по старому месту
Нанёс вновь «щелчок» Ильичу –
И Ленин лишился всех средств для протеста.
И вот что сказать я хочу:
Об этом дефекте мозгов Ленуалло
Толстушкин (или Аполлон),
Что Пушкиным здесь родился для начала,
Прекрасно был осведомлён.
И он предсказанье сказал без опаски,
Что, мол, «со второго щелка»,
Как будет расплата в известной всем сказке,
«Лишится тот Поп языка».

Роман, разумеется, знал, чем удары
Такие, как эти, грозят:
Судом, выдворением через Тартары
За это убийство солдат.
На Материке же «посадят в карболку»
И будут тебя «отмывать»
От этих грехов. И с «намыленной холкой»
Тебе всё с нуля начинать:
Магических знаний своих ты лишился,
Опять рядовой ученик.
Ещё хорошо, что назад возвратился,
Коли пожелает старик.
Но так же прекрасно известно Роману,
Что те, кто солдат тех послал,
Здесь шум поднимать про убийство не станут –
И он преспокойно удрал.

Тогда Маргарита Рудольфу сказала,
Что в апартаментах его
Не Лермочкин был. И она утверждала,
Что алиби есть у него.
Но что, несмотря на угрозу расправы
И «смерти», он сможет принять
Ту роль на себя. И за грех тот «кровавый»,
Чужой, сможет он отвечать.
И сколько Рудольфу ни жаль Михаила,
Но сам он зажат, как в тисках.
И лишь на себя упование было
Во всех этих странных делах.
Наина ж меж тем говорит д’Юмадону,
Что тот, кто убил двух солдат,
Опознан по признаку очень крутому:
«Малиновый плащ» виноват.
Директор об этом «плаще» уже слышал
И знает, сотрудник чей он.
И вот подозрение пало на Мишу,
Раз он по «плащу» уличён.
Однако Наина советует Савве
С расследованьем не спешить,
А дать обнаглеть, чтоб потом, при «облаве»,
С поличным Рудольфа накрыть.
Но ведь д’Юмадон-то как раз и не хочет,
Чтоб был «ин флагранти» накрыт
Рудольф! «Нет, как раз мне терпеть нету мочи! –
Ей Савва в ответ говорит. –
Вы что, не поймёте, что сил больше нету
Мне ждать, когда я окружён
Какими-то призраками? И к ответу
Немедля призвать принуждён.
Ведь франтики эти совсем обнаглели.
Намедни они бунтовать
Тут против Директора нагло посмели.
И кто они – надо мне знать.
И я допускаю: тот «плащ» не виновен.
Но срочно мне надо узнать,
Где был он той ночью «пролития крови».
Вязанского надо позвать.
А после – Быкоцкого. Вам же остаться
Советую». Виссарион
Явился – и начал вовсю распинаться.
И Лермочкин был обвинён.
Явился Рудольф. И он на аргументах
В два счёта сумел доказать,
Что кто бы ни был в его апартаментах,
В убийстве нельзя обвинять:
«Приказ об аресте его не касался.
А что он убил двух солдат –
Так от нападающих он защищался,
И значит – он не виноват!»
Вздохнув облегчённо (утёр нос Наине!),
Директор промолвил: «А всё ж
Убили двоих на твоей половине.
- На Лермочкина был похож
Убийца солдат – не стерпела Наина, –
Узнали его по «плащу
Малиновому».
- Что ж, ясна раз картина,
То я уже не возропщу…»

Спасти чтобы Лермочкина от расправы
За бунт и убийство солдат,
Пришла Маргарита к Наине в Управу,
Сказать, что он не виноват.
И одновременно она тем визитом
Хотела её убедить,
Что Лермочкин действовал бы и открыто,
Да рано про всё говорить:
«Хоть «плащ» тот красивый в делах засветился,
Не может он быть виноват,
Поскольку в то время как раз находился
Вдали от Рудольфа «палат».
И мы занималися чистой наукой –
Я, Миша и двое ребят.
И честность стажёров вам будет порукой,
Коль надо – они подтвердят.
- И если его арестуют, допросят…
- Расскажет всё Лермочкин сам.
Он перед Директором чист в сём вопросе.
- А чем занимались вы там?
- Просчётом режимов работ социальной
Механики, что там должны
Мораль у политиков сделать реальной
Любой Европейской страны.
- Но это же вздор! Не пойдут ведь на это
Прогрессоры в мире Земном!
Как мыслили вздор сей для целой планеты
Внедрять в трудном деле таком?
- Идея начальная предполагала
Для целей тех Центр применить.
Но только, чтоб цели добиться, сначала
Частоты слегка изменить.
- Вот как? А зачем тогда было таиться,
Секретничать?
-Дело здесь в том:
Идея сырая. И может случиться,
Невольно мы вред принесём.
Хоть и перспективная эта работа,
Но до завершения ей
Ещё далеко. И пока что забота
Здесь лаборатории всей,
Чтобы преждевременно не рассекретить.
Опасность двоякая тут:
Иль тему прихлопнут начальники эти,
Иль до завершенья начнут
Включать механизмы, чтобы отличиться,
Не видя опасности в том,
Что может с людьми в результате случиться
При деле поспешном таком.
Ведь через короткое время начнутся
Везде эпидемии враз.
Болезни, что дремлют, немедля проснутся –
И вымрет полмира у нас.
Поэтому главная наша задача –
Все меры продумать, принять,
Чтоб снять все последствия здесь. А иначе
Беды людям не миновать.
Над этим вот Лермочкин наш и трудился».
Задумчиво Ная молчит.
И вдруг интерес в щёлках глаз засветился –
И Ная в ответ говорит:
«Работу вы мне показать не хотите?
- Пожалуйста, – и подаёт
Её диск.
- Нет, вы копию лучше снимите,
Диск вам пригодится вперёд.
Да. Да, это – алиби. Вы доказали.
А я изучу матерьял. –
Глаза у Наины огнём засверкали
И рот улыбнулся в оскал.
- Но предупредила я: это опасно! –
Копируя, молвит Марго,
- Не бойтесь, я всё понимаю прекрасно.
Здесь алиби – прежде всего.
И если всё так, то конечно вы правы:
Нельзя его арестовать».
Но тон прозвучал у Наины… лукаво –
«Зловеще» чтобы не сказать.
Марго содрогнулася: ей показалось,
Что в тоне Наины сейчас
Угроза таинственная прозвучала
И блеск в её глазках погас.
Но нечего делать. Слова прозвучали –
Получен расчётный ответ.
А что там конкретно слова означали –
В том власти Марго уже нет.

Марго и Рудольф точно ход рассчитали:
Про Центр разговорчики все
Преграду невидимую воздвигали
К расследованью «Клош-Персе».
И одновременно Наина теряла
К расследованью интерес:
Опасную тайну оно б лишь вскрывало,
Но пользы куш в деле исчез:
Зачем затевать это громкое дело,
Где в центре быть должен Рудольф,
Людей посвящать, карты вскрыть неумело,
В итоге же выиграть ноль –
Процесс показал бы, что этот мальчишка
В своих этих действиях чист
И шить ему заговор – это уж слишком
Наивно, пустой это свист.
Проклятый Рудольф моментально увидит
Все белые нитки в делах,
Наину он выставит здесь в голом виде
У судей у всех на глазах.
Но вот содержание всех матерьялов
Наину в восторг привело.
О Центре, конечно, Урановна знала,
Но вот что до Наи дошло:
Быкоцкий (давно, правда) был всё в заботе
Чтоб «книгу» одну разыскать
(Название – «О соколиной охоте»
Дюма соизволил нам дать).
На самом же деле она содержала
Сугубо технический текст,
Как мозг наш устроен. И было не мало
В той книге полезнейших мест.
И ушлой Урановне и показалось,
Что стало ей ясно, зачем
Ему эта «книга». И ей открывалась
Возможность документом тем
Врагу своему (как отраве в печёнке),
В борьбе за «Престол» навредить,
Коль «книгу» сумеет научно и тонко,
Используя диск, «отравить».
(Да. То-то я всё удивлялся сначала:
Вот это у ней голова!
Как много про мозг наш Урановна знала,
Мудрющая эта сова!
САМА догадалась, как Центр перестроить,
Чтоб гипоталамус зажать!
Вот это Наина! Смогла же освоить
Махину и всё РАССЧИТАТЬ!
А «ларчик» чудес» открывается просто»:
Украла работу она,
Где был разработан в деталях вопрос тот,
Защита же ей – не нужна.)
Но с алиби тем Михаил становился
Свидетель опасный в борьбе
С Рудольфом, коль «ядом» бы он «отравился».
И пункт его ясен в судьбе:
Убрать Михаила во что бы ни стало,
Быть должен несчастный «убит»,
Исчезнув в Татраре. Но лучше, пожалуй,
Исчез чтоб бесследно пиит.