Измерения

Полуобнаженная девушка - у окна. В вечерней сутолоке, в мягком сиянии лунного света она как будто живет в своем собственном мире, недоступном, как и само окно. Она что-то делает, о чем-то думает, для нее не существует ни тебя, ни твоего мира... Она в другом измерении, в которое невозможно попасть, но которое можно подсмотреть в щелочку. Это неприлично, но кто узнает? Приличные идут в священники, а остальные живут обычной земной жизнью, купаясь в грехах и получая порой сомнительные удовольствия.
У девушки темные длинные волосы, худенькие остренькие плечи, маленькая грудь, спрятанная в беленьком бюстгальтере с цветочками и стразиками и грустный-прегрустный взгляд. На гладильной доске - белая блузка, в кресле разбросаны вещи, вынутые из стиральной машинки: майки, трусики, что-то там еще из деликатной стирки. Девушка гладит утюгом блузку и думает о чем-то другом. Возможно, ей грустно без причины, возможно, она просто сосредоточена, а может сегодня ее кто-то обидел. Ты никогда об этом не узнаешь, потому что это - другое измерение, зазеркалье. Можно только смотреть на нее, восхищаться, мечтать о ней, посвящать ей стихи и... оставаться в своем, ином измерении, в котором черный холст ночи расцветает от кружащихся в вихре вальса снежинок, несущихся куда-то в бешеном темпе, на миг освещаемых автомобильными фарами и стремительно ускользающих от них в темноту.
Вечером каждое светящееся окно - это шамбала, вход в иной мир. Если приложить усилия, туда можно попасть, но нужно помнить, что нельзя жить одновременно в двух измерениях. По законам Вселенной, когда ты надолго переходишь из одного измерения в другое, вернуться в первое все сложней и сложней. В конце концов, вход в старый мир закроется навсегда, а в худшем варианте закроются оба измерения, и человек останется нигде, наедине с самим собой, болтающимся, как г. в проруби с надеждой, что когда-нибудь, возможно, он где-нибудь окажется, и в душе его зацветет сакура.
А наблюдать и восхищаться - никто не запрещает. Вдохновение - довольно хрупкая субстанция. Оно порхает бабочкой и садится на обнаженное плечо музы, с которого томно и медленно сползает вниз темно-красная бретелька с маленьким бантиком и вышитыми розочками... Для вдохновения совершенно не важно, в каком измерении ты находишься. Это особое измерение, пахнущее сказкой, страстью, нежностью, приторно-острой смесью чили, ванили и клубники, а также вкусняшками из детства, первым поцелуем и озоном после грозы, когда молния уже пронзила твое сердце. Проникая в это измерение, не нужно покидать то, в котором ты находишься, потому что вдохновение не извне, оно внутри тебя, в него всегда можно войти, если оно есть в тебе, конечно.
А девушка продолжает что-то гладить. Лунная дорожка вкрадчиво просачивается сквозь оконное стекло и нежно, едва касаясь, обнимает ее худенькие плечи. Девушка на мгновение замирает, перестает гладить... Ей что-то почудилось... Может быть, она почувствовала это теплое, вкрадчивое прикосновение, пронизывающее девичье тело, проникающее в душу и оседающее в глубинах подсознания? Возможно, инстинктивно ей захотелось податься назад и почувствовать на своей шее обжигающее тепло поцелуя, способного обогреть и разогреть, как стакан глинтвейна? Может, ее преследует тень одиночества и сжимает когтистыми пальцами хрупкую и ранимую душу? А может быть, все совершенно не так, просто тебе видится то, что ты хочешь видеть? Почему? Потому что ты сам одинок? Много вопросов - мало ответов...
Ветер утих, и многотысячная армия снежинок плавно и невесомо вторгается на засыпающую планету. Их больше, чем китайцев. Они нереально красивы в лунном свете...