Где зяблик, где серебряный клинок?..

День стужи



Мороз лимонногрудую синицу
сбивает наземь с ветки ледяной.
И к нам в окно день стужи постучится,
птенец-душа, льняной мой, кровяной...
Долбит огрызок хмуро ворон-птица,
но горсть ярко-соломенных пичуг
хранит и в малом родственные лица
и мечет звонкий бисер свой на юг.
Спасибо им – в сибирщине ядрёной
в стеклянные пронзительные дни

не выжить без глазастой, тонкозвонной,
зигзагами порхающей родни!
Звени и мне, лимонный крон, синица:
«Где зяблик, где серебряный клинок?»,
чтоб не посмел устать я и склониться
пред мытарем, сдирающим оброк...
Звени, пока морозною иглою
январь под сердце не уколет влёт.
Когда ж мы запоём в нездешнем слое,
тогда тебя на небе к аналою
жених твой, летний зяблик, поведёт!




*  *  *


Снова впору зимовать,
снова зябнущий рассудок
станет на ночь отнимать
день от девяноста суток.
Драные фуфайки дней
знать не знают слов привета.
Ночи – поезда длинней.
В почве – обморок корней.
Герда злится, мёрзнет Грета...
Лучше был бы день пуржист,
ведь не снег тому виною,
что уколот хорошист,
отрок, в яблоко глазное...

Брызжет в очи колкий лёд
косоротой королевы. –
«Это дело – врёт народ –
враз до свадьбы заживёт,
до притопа, до припева!»
Я и сам отнять спешу
день от зимних девяноста,
тёплой арией дышу,
раскрывая Ариоста...
Но с оранжевой хурмы
шкурку мёрзлую сдирая,
понимаю, обмирая,
то, что дни не у зимы,
не у курвы-кутерьмы,
но у жизни отбираю...