Таёжкины тайны. 4. Козел на загуменье

  А сношенька-то моя Анюта из Козловки была. Ни сном ни духом не ведаю – откуда тако рогатое название. Но болтали  одно время, што название Козловка от одного зажиточного переселенца Козлова произошло. А вот Анюта другое баяла.  Вроде как завелся на загуменье козел, который стал проявлять большой антирес до деревенских девок.  Ясно дело  – девки - то пойдут по загуменью с туесами ежевику брать, то черемухой губы чернить, уйдут к самой речке Кунчуручке,—не заметят, как и смеркается. Умно это аль не умно, а путь назад - один –через гумно. И токо они через будылья-репейники, а навстечь им—козел. И, вроде как, этот козел вначале Анютке приснился, а потом уж всё это пошло-поехало. Но прежде чем про него сказ вести, должна я заметить, што Анютка была заядла деревенска книжница. Да и другие девки до книжек охочи были про цариц да лыцарев, да лубочны картинки по стенам  висели почитай через одну избу. Кержачье—начётчики, не одно священно писание по за иконами в красных углах держали. А на тех лубках, завезённых каким-то залетным коробейником, была сплошь изображена императрица-матушка Анна Иоанновна среди шутов. И был среди тех шутов один в двойном колпаке, навроде рогов.
 
  И вот  в  лунную ночь  обнаружила себя Анютка на загуменье босой, простоволосой, в одной ночной сорочке. И тут как тут козел –весь серебристо-зеленый от лунного света. И говорит козел человеческим голосом:
  - Ну што, Анюта, знаш ли ты—што ты и императрица Анна Иоанновна—одно лицо?
 - Да што ты! – всплеснула руками Анюта—и обнаружила, што на ней и впрямь декольтрованна  роброна, а на голове корона. И подхватывает её под локоток никакой не козел бородатый да рогатый, а шут в атласном камзоле и в раздвоенном колпаке с серебряными бубенчиками на свисающих кончиках. И пускаются они в пляс по гумну. Да то не гумно, усыпанное золоченой шелухой да соломой, а сверкающий золотыми завитушками лепнины дворец.
 
  Ударил козёл-шут о паркетный пол копытом каблука—и начали прибывать по воздуху товарки. Кто в распахнутое венецианско окно влетает, кто с потолка валится, выпадая из роскошной фрески, кто из холстов больших картин на стенах выламывается. А расфуфырены! То в сарафанах форсили, косами плетеными бахвалились, а тут платья –што паруса, прически с караблями. Э!—подумала Анютка. Дело нечисто! Блазь да морочь! Не иначе тот заезжий коробейник, што сахарных петухов да рыб им продавал за медные деньги, шалит. И впрямь—видит –из под колпака с бубенцами—лукавые глазенки залетного шалуна-охальника поблескивают.

 -Скажи балык-балакирь, куды бросашь свой якорь!—пробормотала Анютка слышанное от старухи-знахарки заклинание.
  И истаяло все. И стоит она в чистом поле, а посреди него прикованный серебряной цепью  к золотому колу козёл. Чо к чему?—ничего не поймёт. Знает, токо што, засев в морозну ночь с девками  на гумне, заклинала –на жениха. Но штоб вместо суженного козёл приблазнился –не дай боже! И разгоняется тот козел, и ударят лбом о кол—и распрямившись, встает на задние копыта. И видит Анютка –перед ней лыцарь тевтонский с огромным мечом. И гремит в чистом поле топот конский. Налетел конь—драконом с икон. Хватает лыцарь Анютку, бросат через седло – и вскакиват, лязгая латами, на того коня. Взвился плащ, расстелился плющ—и оказалась Анютка в лыцарском замке. Подъемный мост пасть отпахнул, заглотил и коня, и Анютку, и лыцаря с мечом. И сели они  пировать. И открыват лыцарь забрало на рогатом шлеме.
 - Будь, Анна, моею! – говорит, перебирая струны лютни.—Венчайся со мной  в божием храме.
  Видит Анна - те же самые лукавые глазенки коробейника, што не токо петухов да рыб из жжёнки, а и юбчонки для жонок сторговывал, завлекая придарками. И было у него одно прозрачное, как облако, платье - ну прям для королевишны. И  видит Анна—то платье –на ней. 
 - Да как же я буду твоею, - отвествует Анна. – Ведь я ж провославна. А ты, чай, католик!
 - Ах вот как!—отшвыриват лыцарь лютню.—И, выхватив меч, замахивается на Анюту.
 И зажмуримши глаза, Анюта  просыпается в своей горенке. Луна в окно заглядыват. На лубках по стенкам шуты за императрицей гулеванятся гурьбою. Лыцарский роман возле койки валятца. Да позвякиват во дворе на цепке покачиваемое ветром колодезно ведро. 


© Copyright: Юрий Горбачев, 2010